Борьба за разум. Ректор ТНУ им. Вернадского о проблемах высшей школы Крыма

Профессора филологии, исследователя русской литературы, автора более 3000 публикаций, ученого Владимира Казарина в Симферополе знают все гуманитарии. В октябре 2015 года профессор Казарин покинул переформатированный Крымский федеральный университет в Симферополе, который до 2014 года был Таврическим национальным, и уехал из Крыма.

В родных для профессора русской литературы стенах Таврического университета после оккупации полуострова состоялось немало изменений. С 2014 года здесь сменилось руководство, на базе Таврического университета открыли Таврическую академию Крымского федерального университета, который сегодня не признается даже в некоторых российских регионах из-за частичной регистрации.

В интервью программе «Громадське.Крым» Владимир Казарин рассказал о возрождении Таврического университета в Киеве, о состоянии высшего образования в Крыму и перспективах крымских студентов, обучающихся в непризнанных Европой и США университетах.

Владимир Казарин: То, что сейчас происходит — свидетельство состоявшегося глубокого кризиса в Крыму. Всем, кто живет внутри Крыма, это понятно и ясно. И по большому счету все эти отставки, которые состоялись, адресованы крымчанам. «Вот видите мы наводим порядок. Вот видите, еще осталось ждать недолго, но мы этот порядок наведем».

И наконец мой Таврический университет в определенном смысле стал жертвой попыток наведения порядка всяких сбитых летчиков из власти. Их отправили к нам проректорами. Люди не имеют ни степени ни доктора, ни кандидата наук, они не работали ни одного дня в вузе — сегодня они проректоры КФУ (Крымского федерального университета, Таврического национального, до оккупации Крыма — ред.), бывший замминистра транспорта, замминистра финансов и всякое прочее.

Это в очередной раз проигрываемая пластинка, смысл которой — обращение к людям, мол мы наведем порядок. Но то, что она проигрывается снова и снова, то, что она никакого реального результата не дает, говорит о том, что этот путь развития заканчивается.

Сергей Мокрушин: Хочется больше объяснить, почему вы сейчас не в Крыму. Когда мы с вами общались в последний раз (в эфире «Громадське.Крым» — ред.), фрагмент этой беседы попал в фильм телеканала «Первый крымский», который вошел в кампанию травли обращенной против вас. Что это было? Чем вы заслужили недовольство университета, который находится в Крыму и называется «Крымский федеральный университет» и находится в ведомстве «правительства» Крыма?

Владимир Казарин: Во-первых, со времени создания Федерального университета и до конца 2014 года, был переходный период. Мы до этого момента работали по украинскому ВАКу, люди защищали докторские и кандидатские.

С 2015 года стало понятно, что у КФУ нет никаких перспектив. Это стало понятно, потому что эти пришедшие проректоры, которые сели нами руководить, никогда в вузах не работали. И пришли они, совсем не для того, чтобы руководить университетом, у них были другие задачи и цели.

Мы начали ставить вопрос Киеву таким образом: почему 16 университетов с Донбасса были переведены, почему эти вопросы не ставятся по поводу Крыма?

В итоге нам было сказано, что нет инициативы со стороны преподавателей. И начался шестимесячный период подготовки обращений. И в ноябре мы добились того, что вопрос о переведении ТНУ им. Вернадского на материк был решен положительно.

Все это время я выступал на ученых советах факультета, все это время я давал интервью ряду СМИ: украинских, и некоторым крымским. И характерно, что мне несколько раз гонцов из ректората присылали. С подтекстом, мол не нужно давать интервью.

Когда я вам в интервью говорил о том, что наблюдается значительный отток преподавателей из университета в Украину и значительный отток студентов, была такая полуистерика, мол я обманываю, и это не так, и эти люди уехали по собственному желанию и личным причинам.

Кстати, сейчас, здесь находясь в связи с известием об открытии Таврического университета, я под очень хорошим прессом и большим количеством звонков и электронных писем от моих коллег из ТНУ, которые говорят, что хотят работать.

Здесь выясняется, что мое понимание масштабов отъезда было значительно заниженным, так как больше людей уехало. И теперь нам проще сформировать кадры.

Сергей Мокрушин: Сейчас мы можем говорить не только об утечке мозгов, но и о том, что утекает целый университет из Крыма?

Владимир Казарин: Университет уходит. Он лишает основания тот университет, который остается там. У него чрезвычайно тяжелая ситуация. Самый главный пункт состоит в том, что диплом КФУ не признается нигде за исключением России. Мало того, в ряде регионов он вызывает вопросы и некоторое удивление, потому что и в Крыму при его создании он не был внесен в соответствующие реестры.

И когда один из выпускников пришел на работу наниматься, ему сказали что нет такого университета в реестрах федеральных университетов, нет такого «Крымского федерального».

Это все результат того, что все 12 стран, которые имели договор с нашим университетом о сотрудничестве, прекратили в соответствии с санкциями эти отношения. Обмен преподавателями невозможен, обмен студентами невозможен.

Нельзя сегодня быть современным преподавателем, не выезжая на стажировки в другие вузы, перенимать опыт и возвращаться. Нельзя сегодня учиться студенту, не выезжая в другие вузы, в том числе для языковой практики. Сегодняшний студент должен владеть одним, а лучше двумя иностранными языками.

В результате всего этого «Крымский федеральный университет» в одном из главных университетских департаментов (это сейчас департамент безопасности) в ответ на нашу просьбу включить Wi-Fi, чтобы включить гаджеты и работать студентам, а преподаватель мог вывести нужный портрет на экран, заявили что Wi-Fi предоставляет угрозу безопасности университета и нашей родине. Этот университет неконкурентоспособный.

Сергей Мокрушин: Согласитесь, достаточно странно, что в Крыму где победила «русская весна», в Крыму, который местные власти называют исключительно российским, и гонению подвергся блестящий русский филолог… Как это стало возможным?

Владимир Казарин: Спасибо. Я приведу один пример, который покажет, что это не только возможно, но это часть культурной политики.

Мы отмечали 125-летие Ахматовой. Что больше в ХХ веке представляет русскую культуру, чем Анна Ахматова? Я как филолог полагаю ничто. И когда мои коллеги поехали в Ленинград ахматовский на празднование 125-летия, а потом вернулись, я стал расспрашивать этих коллег, что же там было. «Наверное было зачитано поздравление Путина в честь 125-летия Ахматовой?» — «Нет, не было». —»А, наверное премьер-министра Медведева?« — «Нет». — «Министра культуры России Мединского?» — «Нет». — «Ах, наверное мэра Москвы?» — «Тоже нет». — «Но почему?» — «Ну как, мы сами собрались, поговорили ученые друг с другом».

Ахматовский юбилей прошел при полном игнорировании со стороны первых руководителей страны. Наверное, Ахматова до сих пор опальна, она же реквием написала, она же сказала: «Была с моим народом там, где мой народ к несчастью был». Ее мужа расстреляли, ее сына отправили на каторгу на поселение, а сама она была под угрозой ареста.

Если такое отношение к Ахматовой — это элемент русского мира, то не нужен нам этот «русский мир». Этот русский мир в пушкинском и ахматовском значении уничтожают.

Сергей Мокрушин: Хотелось бы узнать, как будет устроен университет, где он будет находиться и по каким специальностям там можно будет обучаться? Возможно ли восстановить университет в том облике и объеме, в котором он существовал?

Владимир Казарин: Я думаю да. Теперь нам понятно, что мы должны были делать, как это делать, чтобы добиться успеха.

Во-первых, спасибо Министерству образования и лично Сергею Квиту: закончена перерегистрация. Сейчас будет решаться вопрос о получения здания для работы, потому что он будет располагаться в Киеве.

Ведь мы помним, как в 1918 году открывались как филиал киевского университета св. Владимира (он был нашим патроном), и даже киевский университет отправлял группу профессоров для укрепления Таврического университета.

И сегодня опять киевский университет в новое трудное время оказывает нам помощь: офис нам выделили в красном здании, с общежитием помогают и так далее.

Сегодня, здесь в Киеве находясь, мы будем решать все эти вопросы, чтобы наши студенты имели общежитие, преподаватели, которые будут иметь работу, на первое время имели преподавательское общежитие, где они могли бы проживать, пока будут решаться их вопросы.

И есть целый ряд проблем с подготовкой к весне. К первому набору в университет из факультетов нашего ТНУ здесь откроются только гуманитарные, потому что другие науки требуют лабораторную базу, и в ней нет потребности, так как есть КПИ, и он полностью покрывает этот блок и наши студенты смогут там учиться.

Мы берем гуманитарный блок, потому что Таврический университет — это университет, временно находящийся в Киеве и который планирует вернуться назад.

Сергей Мокрушин: Я правильно понимаю: университет работает с прицелом на то, что ему придется вернуться?

Владимир Казарин: Да. ТНУ должен стать мощным интеллектуальным мозговым центром, связанным с проблемами своего региона. И когда высказывают мнение, что нет серьезного научного анализа или подготовки тех или иных документов, я думаю, что Таврический университет (как и университеты во всем мире, где университет играет роль) будет вузом, где разные идеи получают ту или иную обработку, могут своеобразную экспертизу проходить и прочее.

Кроме того, мы понимаем, что наши студенты будущие по разным причинам не могут из Крыма подняться и приехать сюда. Начиная с проблем благосостояния семьи, заканчивая тем, что у кого-то есть и больные родители на руках, братья, сестры. Мы дадим им возможность учиться, у нас будет возможность получить дистанционное образование, которое распространено и развито, и в этом плане Украине нужно подтягивать направление своей работы.

И еще частый вопрос по поводу преподавателей: все ли они будут из Крыма? Нет, никакого регионального подхода быть не может, мы будем принимать коллег и из других регионов Украины, если их профиль отвечает задачам нашего вуза.

Мы хотим, чтобы в нашем университете студенты слушали лучших представители науки в той или иной отрасли для того, чтобы подготовить в самом полном смысле современного специалиста. Мы этого хотим.

Воссоздание ТНУ вызвало как по принципу домино такую реакцию, которая затрагивает широкие сферы в связи с этим. Говорил с коллегами из Афинского университета (мы с ними открывали отделение неоэллинской филологии). Они сказали, что если ТНУ возрожден, то и договор Афинского университета и ТНУ, значит, тоже возрожден.

Сергей Мокрушин: То есть, начинают восстанавливаться международные связи, которые раньше были у Таврического национального университета, и они окажутся у возрожденного ТНУ?

Владимир Казарин: Да. А там они, к сожалению, для студентов и преподавателей полностью прекращены.

Сергей Мокрушин: А те вузы, которые остались в Крыму, были ориентированы на украинский и крымский рынок труда? Нужны ли сейчас в России специалисты, которые выпускаются в крымских вузах?

Владимир Казарин: Судя по отношению к КФУ, которое можно наблюдать, не очень.

В одном из моих интервью, которое я давал в Праге, его возглавили фразой, которая вызвала негодование у крымских руководителей: что с приходом России образовательное поле Крыма было зачищено.

По сути так, ведь вместо многих десятков разного рода вузов остался один: Крымский федеральный в автономии. И в Севастополе один вместо трех десятков. Уже это говорит о том, что, во-первых, нет никакой конкуренции, а вузовская среда не может работать без конкуренции. Это обязательно приводит к отрицательным последствиям.

Во-вторых, один здесь и один там — подготовка специалистов с высшим образованием, которая в украинское время велась в гораздо больших объемах, не устраивала, раз на такой шаг пошли.

И, наконец, тот факт, что диплом не признается, и со стороны России стремления к тому, чтобы преодолеть это неприятие и принять меры, расширяя признание этого диплома, нет.

Тогда МИД должен с какими-то странами, с которыми у России остаются хорошие отношения, заключить соглашение о взаимопризнании диплома, в том числе «Крымский федеральный» должен попадать в число этих университетов.

Тогда студентам можно говорить: «Не расстраивайтесь, вот целый ряд стран, пожалуйста». Но только чтоб не Науру там звучало или Никарагуа, а что-то более серьезное. Это не делается, наверное, потому что это сделать нельзя.

В результате наши студенты со старших курсов пытаются перевестись в российский университет: Ростовский или Белогородский, чтобы получить диплом, который признается. Исходя из принципа «спасение утопающих в руках самих утопающих», Российской Федерации крымские выпускники не нужны.

Сергей Мокрушин: А нужны ли крымские студенты здесь, в Украине?

Владимир Казарин: Думаю да. Во-первых, в известном смысле идет борьба за умы молодого поколения. И если мы докажем, что украинское образование более современное, более европейское и ориентированное на завтрашний день и дает больше возможностей, и подлинное образование, тогда мы станем индикатором объективной социологии, которую не получишь по телефону.

Сергей Мокрушин: Представим, что ТНУ начнет работу уже на материке, что будет с системой образования в Крыму, которая испытывает достаточно много трудностей в связи с международными санкциями, непризнанием? К чему это приведет в образовательной сфере?

Владимир Казарин: Я думаю, что уже сегодня наступил плохой результат. Дело в том, что уже сегодня спрос на специалистов высшей квалификации значительно упал в связи с закрытием предприятий, лабораторий, сложная ситуация в школьном образовании.

Я думаю, что то, чем всегда гордился Крым (научный, технический, образовательный потенциал во всех сферах, который обеспечивал продвинутость Крыма как региона, где так много известных во всех сферах людей работали, добивались успеха и становились гордостью Украины), Крым это качество теряет, потому что, в том числе, им руководят люди, которые говорят на том языке, по-русски, на котором говорил Сергей Аксенов, а это ведь на четверть феня, жаргон полублатной, которым эти люди пользуются. Что же за русский мир, который не владеет русским языком?