«Морально я достаточно крепкий»: первое интервью Ильми Умерова из больницы

О том, как проводят психиатрическую экспертизу и о своем самочувствии Ильми Умеров рассказал в эксклюзивном интервью из больницы, где он сейчас находится:

[[{«attributes»:{},»fields»:{}}]]

 

Ильми Умеров: Подготовлены заранее вопросы. Политики они не касаются: как детство прошло, на голову болел или нет, приступы эпилептические были или не были, как и где учился, какая специальность, где работал, как работал, сколько.

Антон Наумлюк: Пока это вся экспертиза?

Ильми Умеров: С одной медсестрой немножко перешли на политику. Она сразу сделала вывод, говорит: «Вам просто надо признать, что вы ошибаетесь». Все очень просто, оказывается.

Антон Наумлюк: По срокам вообще ничего непонятно?

Ильми Умеров: ФСБшники сказали 21 день, здесь сказали: 28 минимально. Морально я достаточно крепкий, а физически…могу пошутить, могу посмеяться. 

Антону Наумлюку позавчера вечером удалось посетить Ильми Умерова в больнице. И он более детально рассказал в эфире «Громадського Радио» о самочувствии замглавы Меджлиса и обстановке в психиатрической больнице.

Антон Наумлюк: Это обычная психиатрическая клиника. Корпус, где сейчас Ильми Умеров, ремонтируется. В том числе из-за этого, но и из-за ужасающих условий помещения. Многие больные переведены на улицу: под навесом лежат десятки людей, кровати там. Там же их кормят. Некоторые больные находятся там с рождения, некоторые поступили с обострениями каких-то хронических болезней. Несколько человек там для проведения экспертизы, как и Умеров.

К нему сейчас подселили троих человек. Раньше он находился в палате один. В основном, это люди, против которых возбуждены уголовные дела. Относительно спокойное пребывание Умерова в палате сейчас закончилось.

Татьяна Курманова: Близкие люди говорят, что опасаются, что подселенный человек может быть провокатором со стороны спецслужб. Вы не рассматриваете это?

Антон Наумлюк: Такой вариант не исключается. Это привычная практика, вспомним рассказы Афанасьева: точно так же к нему подсаживали людей. Сейчас главная задача силовиков — изолировать Ильми Умерова. А во-вторых, добиться признательных показаний либо собрать доказательную базу, что можно будет использовать в суде.

Мы разговаривали позавчера. Он говорит, что его устраивает любой вариант развития событий: то есть, результат экспертизы. Если экспертиза будет вдруг положительная, на что обоснований нет, закроется уголовное преследование. И во-вторых, это будет прямым доказательством возвращения карательной медицины советского периода. Если его признают вменяемым и здоровым, это докажет, что за действия он отвечает — свои слова он будет отстаивать в суде.

Ирина Ромалийская: Меня поражает то, что к нему всех допускают. Дают пользоваться мобильным телефоном, о чем говорил Чубаров. Какая-то нетрадиционная практика, или нет?

Антон Наумлюк: Он не осужден, на него не наложена мера пресечения. Он находится под подпиской о невыезде. Юридически он сейчас в клинике.  Если бы он приехал сам, он лег бы стационарно на 28 дней (или 21: разняться сроки следствия и врачей), к нему относятся так же, как и ко всем остальным больным.

Если начнут действовать более жестокие правила, как было в первый день, то начнется давление со стороны родных, жалобы в надзорные органы, которые юридически не имеют права ужесточать ему режим по сравнению с остальными больным.

Доступ к нему есть у родных. Люди, которые приходят к нему поддержать и пообщаться, не допускаются в палаты и дворик, но он сам может подойти к решетке и пообщаться в таком режиме.

Например, четверым обвиняемых в членстве в Хизб-ут-Тахрир, по всей видимости, предстоит пройти принудительную процедуру психиатрической экспертизы, но к ним доступ будет затруднен, как и сейчас, поскольку они находятся в СИЗО.

Татьяна Курманова: В каком состоянии находился Ильми Умеров, когда вы общались? Вчера его дочь говорила, что оно ухудшается с каждым днем.

Антон Наумлюк: По сравнению с кризисом, который случился несколько дней назад, состояние улучшилось. Но состояние будет ухудшаться. Ему не доставляют той медицинской помощи, которая необходима при его хронических заболеваниях. У него нет режима питания, который должен быть при сахарном диабете. И сама атмосфера психиатрической клиники. Он сам признается, что ему трудно сдерживать эмоции, когда он видит людей, которые подходят к нему, спрашивают что-то. Они ведут себя неадекватно. Это больные психиатрической лечебницы, что тоже создает давление на Ильми Умерова.

Во время акции в поддержку Ильми Умерова, которая состоялась 26 августа на майдане Независимости Рефат Чубаров рассказал «Громадському Радио» о том, что Ильми Умерову на час в сутки дают телефон, что и позволило с ним связаться. Председатель Меджлиса крымскотатарского народа считает, что содержание Ильми в условиях психиатрической больницы, без надлежащего лечения и кормления — способ убить его:

«З тими хворобами, які є у Ільмі Умєрова, його не можна кидати за грати. Це хвороба Паркінсона, цукровий діабет. Якщо б суд відбувався за тими незаконними звинуваченнями, вони все одно не могли б прийняти рішення щодо його покарання,  щоб кинути за грати. Вони це дуже добре знають. Тому вони знайшли інший шлях, щоб вбити Ільмі. Вони надумали, що, нібито, людина з нормальним глуздом не може стверджувати, що Крим є українським, а не російським».

Также Рефат Чубаров отметил, что Ильми Умеров не говорит о физических страданиях, но морально находится в тех условиях сложно:

«Він не любить розказувати про свої фізичні страждання. Але він говорить про моральні знущання і страждання, у яке вони його кинули. Ільмі — людина високих ідеалів. Це людина, яка в дитинстві писала з братом і розклеювала листівки, де вимагала від дорослих кримських татар, щоб вони були гідними своєї нації та боролися за повернення на свою рідну землю. Ці листівки Ільмі писав у вигнання, де ми всі жили»

Антон Наумлюк, Татьяна Курманова, Ирина Ромалийская специально для «Громадського радио»