Большую часть времени, когда я находился в Киеве, было ощущение сна с открытой дверью — журналист из Луганска

До войны луганчанин Игорь Рец работал на Луганской областной государственной телерадиокомпании редактором радиовещания. Устроился примерно за год до оккупации.

И через шесть лет жизни в столице хорошо отзывается о бывших коллегах, вспоминает, как непросто далось решение уволиться и уехать, как тогда казалось, на три месяца:

Так выходило, что у всей команды, которая тогда работала, был большой тыл в лице Ирины Анатольевны Коваль, в лице Ольги Михайловны Кузнецовой. Они нас очень прикрывали. Не хочу называть заочно людей, но, если взять высшее руководство, оно было настроено достаточно… не проукраински, можно так сказать. И Ирина Анатольевна была нашим тылом в этом всем деле. Она нас защищала.

Несколько человек из редакции радио симпатизировали так называемому ополчению. Впрочем, конфликтов с ними не было. А вот производственные разговоры — случались:

«К ним относились по-семейному снисходительно, понимающе. Не было ни конфликтов, ни споров. Была у нас диджей, которая удалила из ротации украинские песни. И, по-моему, это была Ирина Анатольевна, она говорит: я слушаю радио, но не понимаю, что не так. А, потом, говорит, понимаю, что не звучат украинские песни. С ней (диджеем — ред.) поговорили, спросили, зачем она это делает, и так диалогами и эта ситуация разрешилась без скандалов», — вспоминает Игорь.

В ноябре 2013 года в Луганске собираются первые митинги в поддержку Евромайдана в Киеве. В декабре начинают объединяться их оппоненты. Напротив здания Луганской облгосадминистрации появляется маленький палаточный городок. Его жители называют себя «Луганской гвардией». Впоследствии появились палатки «Луганской самообороны».

«Я четко помню, что не было каких-то разнарядок по поводу того, что это мы освещаем, а это — нет. Я ходил туда по вечерам из интереса: посмотреть, пофоткать, что там происходит, потому что эти события были нетипичные для города. Я не могу сказать, были ли у нас какие-то разнарядки. Может, и были. По части освещения конкретно этих мероприятий. Но меня они не касались. Мы освещали и то, и то. Когда начались более острые противостояния… ну, не то, чтобы противостояния, а когда они стали более громко о себе заявлять — тогда мы делали своего рода дайджесты: там собрались те, а там — те. Эти говорят то, эти — то. Но это касалось воскресений, когда они собирались по воскресеньям», — говорит журналист.

Впервые информацию о том, что в обществе возможны раскол или война, Игорь услышал в феврале 2014-го. Ее ему передал начальник со ссылкой на чиновников. Именно тогда в городе проходили митинги двух противоположных лагерей.

«Помню, я тогда очень легкомысленно к этому отнесся. Говорю: кто будет воевать? Вот эти и вот эти? А их тогда было по 50 человек с каждой стороны. Спустя время, как оказалось, все так и вышло», — вспоминает Игорь.

В апреле Игорь взял отпуск и по семейным обстоятельствам уехал из города. Месяц его не было в Луганске.

«Когда я прилетал обратно, это был один из последних рейсов Wizz Air в Донецкий аэропорт. По факту, когда я в него прилетел, он был уже захвачен. Были новости такие, что аэропорт захвачен. На самом деле они там повесили свой флаг. Номинально, по сообщениям СМИ, он был захвачен. Я прилетел в Донецк, потом приехал в Луганск и, спустя время сообщили, что аэропорт принимает самолеты ограничено», — говорит журналист.

За месяц Луганск сильно изменился, вспоминает Игорь. Захват здания СБУ он наблюдал через вебкамеры. Его это очень огорчило — он понимал, что теперь в городе полно оружия:

«Когда я приехал, возле СБУ уже были баррикады, это был целый городок. У нас возникла идея, мы ее обсудили и, в принципе, реализовали. Когда они сделали баррикаду вокруг СБУ, они же территорию фактически до общежитий пединститута практически окружили. И часть территории у них была просто как условная граница, за которую они не пускали людей, а часть — была ограждена основательно.
Под такую внутреннюю оккупацию попал двор… там находился магазин компьютерной техники “Протон”. С внутренней части двора я туда заходил, общался с жильцами. Им, если им надо было выйти в супермаркет, они были вынуждены проходить через КПП. Рассказывали о своих впечатлениях, мы сделали интересный проблемный материал».

В захваченном здании СБУ Игорь не был. Кроме того, после избиения оператора телерадиокомпании, руководство порекомендовало не появляться у баррикад боевиков без лишней необходимости. Однако радийщики нашли более-менее безопасный способ получения информации:

«Была такая интересная штука… Они нас как-то сильно недолюбливали и поэтому мы очень часто говорили, что мы — с ЛОТа (Луганская областная телерадиокомпания — ред.), а не с радио. Несколько раз они спрашивали: а где же ваша камера? Мы говорили: ну вот так вот — без камеры. Обычно они больше не задавали вопросов. Мы говорили, что мы с ЛОТа, потому что к телевидению они относились более лояльно, а к радио была нелюбовь.

Так получилось, что в “Луганской гвардии” появился мужчина крепенький, который пытался помешать нашей работе. Если мы начинали записывать Харитонова (Александр Харитонов — первый самопровозглашенный «губернатор» Луганщины — ред.) или кого-то из этих представителей, он обычно кричал: “Не общайтесь с ними, это провокаторы!” и, таким образом, вредничал».

Но настал тот день, когда от несущественных споров с журналистами боевики перешли к прямым угрозам. Конечно, делали они это, хорошо вооружившись, и не один на один. Есть такой день и лично у Игоря.

Коллега попросила его и еще одного коллегу подойти с ней к зданию облгосадминистрации, которую захватывали боевики, чтобы она смогла без боязни сделать запись. Конечно, они сопровождали ее, журналистка записалась и пошла по делам:

«А мы остались смотреть, как захватывают облгосадминистрацию. И в этот момент нас заметили “ребятки”. А это был я, диджей с радио и мы еще встретили историка Валерия Снегирева. Мы с ним стоим и Снегирев говорит: “О! В историческое время живем!”. И в этот момент я замечаю, что трое ребят стоят и смотрят в нашу сторону. И с другой стороны трое ребят стоят. Снегирев, понимая эту ситуацию, говорит: “Ну что ж, рад был вас увидеть! До свидания!” и мы с ним в разные стороны (расходимся — ред.), и они нас окружают».

Боевики хотели отобрать у журналистов технику, но ее у них не было. Тогда один из них приказал, чтобы Игорь и его коллега отдали свои телефоны. Игорь, в свою очередь, деликатно намекнул, что их действия сильно напоминают гоп-стоп. В конце концов, боевики отобрали у них флешки и сказали: если увидят ребят в городе, то они будут иметь серьезные проблемы.

В редакции Игорь описал ситуацию и его перевели на офисную работу. Впоследствии руководитель предложила ему на три месяца поехать в Киев. Политическая партия искала журналистов для работы на время предвыборной кампании и оплачивала им жилье в столице:

«Я ей говорю, а если что, то на работу меня обратно возьмете? А она говорит: если будет, где работать. И она как-то мрачновато это сказала и, в принципе, очень скоро стало ясно, что уже особо и некуда ехать работать».

С собой журналист взял тысячу гривен и небольшой рюкзак с двумя комплектами сменной одежды и нетбуком. Ехали вместе с коллегой с другого местного телеканала.

«Очень четко помню этот день. Я шел от «Динамо» (спортивный комплекс в Луганске — ред.) к Ворошилову (памятнику — ред.). Я даже сделал фотографию — был очень красивый закат. Там все красиво в огоньках обычно, эстакада красивая.

Был хороший тихий вечер. Было жарко. Был еще прокурор и его жена. Жена этого прокурора заснула и Сережа Колесников заснул, а мы с прокурором пили коньяк. У нас была шоколадка. Она растаяла, была липкая и вязкая. И мы с ним полночи пили коньяк. Пили-пили, а потом как-то позасыпали».

Игорь замечает: никаких проверок ни на железнодорожном вокзале, ни уже в поезде не было. Несмотря на это, разговорились с соседями по купе только, когда попали в Донецкую область:

«Цирк был в том, что ехал я и ехал еще Сережа Колесников. Где-то уже под Киевом к нам подсели журналисты с “Интера” — они знали, что едут журналисты из Луганска. И они говорят: “Что же вы везете?” И Сережа говорит: “Сейчас покажу”. У него такой же рюкзачок, как у меня и он говорит: “Вот у меня две пары трусов, две пары шортов, две футболки и нетбук, жесткий диск съемный”. А я думаю: у меня такой же набор один в один — такой же нетбук, жесткий диск и у меня тоже две пары шортов, трусов и футболок, как и у него. И я думаю: “Не дай бог она попросит меня тоже рассказать, что я с собой везу”, потому что окажется, что мы как инкубаторские какие-то как шпионы… солсберецкие».

В Киеве Игорь устроился на «Магнолию» — компания начала тогда, кроме телевидения развивать и радионаправление. Игорь же звонил в Луганск и собирал информацию о ситуации на фронте:

«Я позвонил своему бывшему начальнику — Андрею Кузнецову. Мне у него что-то надо было выяснить. И он как-то между делом говорит: “Не могу говорить, нас захватывают”. И он это грустно, обреченно сказал. Говорю: “Я понял”. Спросил его, что же там происходит. А он ответил, что может ничего толком рассказать».

Тогда Игорь Рец позвонил тогдашнему генеральному директору Луганской областной государственной телерадиокомпании Родиону Мирошнику:

«Говорю: “Родион Валерьевич, здравствуйте! Я с «Магнолии»… Я не стал говорить, что мы работали — я не так долго работал, чтобы он меня запомнил. Говорю, слышал канал захватывают. Он говорит: “Нет”. Говорю, ну как же вот люди говорят, что автоматчики ходят. Нет, говорит, вас дезинформировали. А оказалось, что захватывают. И потом мне говорили, что он очень ругался, спрашивал, кто слил. Хотя, к вечеру все и так было ясно. Но я об этом знал раньше других».

Игорь Рец не был дома шесть лет. Тоскует по Луганску, впрочем, ключи от дома не хранит — отдал их матери. Объясняет, почему не сакрализирует и не ищет символов.

«Я для себя это не похоронил. Мне не нужны какие-то символы, чтобы все это оплакивать. Мне, конечно, очень тяжело, что я шесть лет не был дома. С каждым годом это все больше давит. Есть кризисы, когда человек осознает, что он достиг определенного возраста и это — определенная черта и ему от этого тяжело. Также и здесь — маленькие переселенческие кризисы. С каждым годом все тяжелее, особенно, когда это число становится круглым: три года, пять лет. Когда было шесть лет — я с каким-то смирением это воспринял, но мне бы хотелось, чтобы эта история имела дальнейшее развитие. Она не закончена для меня».

За шесть лет в Киеве Игорь сменил несколько работ, в настоящее время работает выпускающим редактором и обозревателем интернет-издания «Сегодня». За это время у него выстроилась своя философия относительно прошлого и настоящего:

«Большую часть времени, что я тут находился, у меня из такого дискомфортного, было ощущение сна с открытой дверью. Нет ощущения какого-то безопасного места. Это было связано с тем, что, как и многим людям, приходилось переселенчествовать, это было связано с недобропорядочными арендодателями, отношения с ними. Бывает предвзятое отношение. Из-за этого нет ощущения дома, нет ощущения спокойствия, и Киев долгое время был чужим городом. Но, спустя время, мне приснился сон, что я вернулся домой. Я сначала обрадовался, но тут же понял, что там (в Киеве — ред.) остались друзья, знакомые. За эти шесть лет много чем пришлось обрасти в Киеве: знакомствами, ценными людьми, с которыми будет ощущаться разлука, если вернуть все вспять. Если бы через год, как это все произошло, мне сказали: хочешь взмахнуть волшебной палочкой и чтобы все вернулось обратно по состоянию на 2013-й? — я бы еще хотел. Сейчас я бы на такое не пошел — потому что уже огромный пласт жизни, связанный с Киевом».

Громадське радио выпустило приложения для iOS и Android. Они пригодятся всем, кто ценит качественный разговорный аудиоконтент и любит слушать именно тогда, когда ему удобно.

Устанавливайте приложения Громадського радио:

если у вас Android

если у вас iOS