Когда боевики задержали директора школы, Луганск стал для меня точкой на карте — переселенец

• Александр Волчанский — переселенец из Луганска, до войны вместе с женой были дилерами корма для животных. Их офис был дома.
• Иногда жена выходила на замену продавщицам в один из магазинов в Восточных кварталах Луганска.
• 21 декабря 2013 года вместе с семьей пошли на вече по поводу отказа от евроинтеграции. Его дочь взяла с собой фотоаппарат. Впоследствии снимать митинги стало семейной традицией. У Александра богатый фотоархив о событиях 2013-2014 годов в Луганске.

«Публиковал эти фотографии в социальных сетях. Таким образом хотел показать отношение луганчан, проукраински настроенных луганчан к происходившим в стране событиям и к тому, что было в Луганске.

Я ходил на несколько пророссийских митингов, чтобы сфотографировать. Конечно, приходилось снимать украинскую ленту, сине-желтую, чтобы не могли понять, какой точки зрения я придерживаюсь.

То есть элементарные меры безопасности. Но эти митинги начались гораздо позже — где-то в феврале. Вот тогда стал их посещать ради интереса, чтобы показать людям, какой контингент собирается на противоположной стороне».

Александр постепенно приобретал популярность — к нему добавлялись в друзья незнакомые люди, узнавали на митингах, ждали, когда он опубликует фото по акциям.

«Но, к сожалению, постепенно меня стали узнавать и на пророссийских митингах, поэтому со временем я перестал ходить на них. Особенно, ближе к весне, потому что когда первый раз меня узнали у захваченного СБУ, я решил пророссийские точки дислокации не посещать, потому что в то время я уже серьезно беспокоился за свою безопасность».

Здание Луганского облуправления СБУ боевики захватили 6 апреля 2014 года. Впрочем, снять этот процесс Александр Волчанский не мог — вместе с Общественным сектором Луганского Евромайдана они проводили свои акции в других местах.

«В тот день Общественный сектор Луганского Евромайдана запланировал на полпятого утра развешивание вдоль ограждения по улице Советской сине-желтых лент. Это одно событие. Нас тогда до десяти человек приехало в центр, и мы провели такую ​​акцию. В 12:00 у нас был велопробег, во время которого мы узнали, что от парка на площади Героев Великой Отечественной войны — возле облгосадминистрации собирается толпа, которая двигается в сторону СБУ. Мы планировали пойти, кажется, в район парка возле СБУ, но нас развернули и мы завернули в цирк.

Возле СБУ я появился около трех часов и пробыл там очень недолго. Я сделал около семи фотографий с большого расстояния. Близко я подходить не стал. То есть сам момент захвата я не видел, я видел, скажем так, последствия».

Сразу вокруг здания начали строить баррикады. Заняли боевики и сквер напротив. Туда перестали пускать людей. Из-за них изменилось движение транспорта — они перекрыли центральную улицу города. Но даже те горожане и гости областного центра, которые не поддерживали «русскую весну», сочли нужным сходить к баррикадам и посмотреть, что же там происходит.

«Уже было захвачено, уже какие-то баррикады были построены на улице Советской. Я просто шел с фотоаппаратом, намереваясь что-нибудь сфотографировать. Меня узнали две женщины, с которыми я общался на пророссийском митинге. Они меня узнали и стали говорить: «Это тот, кто на тех митингах бандеровских снимает. Я не стал вступать ни в какие дискуссии с ними — развернулся и ушел от СБУ, потому что на их крик могли подойти более серьезные люди и чем бы это закончилось, я в тот момент мог только предполагать».

С другой стороны, говорит Александр, камера могла и спасти, то есть отвлечь внимание противников. Человек с фотоаппаратом не всегда воспринимался как участник события.

«9 марта на митинге, посвященному 200-летию Шевченко, я сначала снимал наш митинг, а потом фотографировал все события, которые были дальше. Пророссийский митинг пошел на наш, затем захват облгосадминистрации. Я все это время был в толпе. И только благодаря тому, что я был за камерой, возможно, на меня никто не обращал внимания — кто снимает, что снимает. Поэтому я в серьезные конфликты ни с кем не попадал».

В то же время Александр в деталях описывает момент, когда по-настоящему испугался за свою жену. В тот день она вызвалась подменить продавщицу в магазине напротив студенческого общежития, которое пришли штурмовать боевики.

«И когда она посмотрела в окно и увидела стоящий на другой стороне БТР и людей с автоматами, которые побежали туда — в СБУ, она принялась звонить хозяину магазина. Он сказал: «Девчонки, закрывайтесь. Все — по домам!» То есть когда она прибегает домой, вся испуганная и рассказывает такую ​​историю, я понял, что происходит что-то страшное.

Сам я для себя опасность почувствовал, когда однажды шел по Малой Вергунке и услышал выстрел из блокпоста сепаратистов, который находился возле СШ №39 у моста через реку Лугань. Я услышал звук пролетающего снаряда. Как в кино звуки пролетающих снарядов или мин — то же самое я услышал, когда шел по улице. Появилось чувство физической опасности пребывания в городе, потому что уже были обстрелы окрестностей».

Последняя акция проукраинских активистов Луганска прошла 28 апреля 2014 года. Александр объясняет: у него все фотографии сохраняются систематизировано — по отдельным папкам.

«28 апреля от захваченного здания СБУ к нашей акции пришли около 50 человек. То есть, 28 апреля, как я подозреваю, просматривая эти фото, вооруженные шокерами, дубинками, у некоторых, возможно, было огнестрельное оружие под одеждой. Я не видел, но рука, лежащая под полой пиджака в районе пояса, однозначно дает понять, что у человека там оружие. Это была последняя акция, и после этого я не участвовал ни в какой деятельности».

На тот момент Александр уже был узнаваем среди митингующих. Чтобы не подвергаться опасности, он, по возможности, не покидал район, где жил. Ограниченными в передвижении были его родные — с которыми у него была одна позиция.

В то же время Александр остался без работы, поэтому приняли решение уехать из города. Все меньше оставалось вещей, которые удерживали бы Александра. Переломным днем ​​стало четырнадцатое мая.

«Когда сепаратисты, боевики задержали директора школы-гимназии №42, Александру Витальевну Шевченко. Я знаю этого человека лично — моя дочь училась в этой школе. И для меня точкой невозвращения стало именно это событие. То есть я очень сильно переживал за ее судьбу. Когда я узнал, что ее взяли в СБУ, увезли, я сразу же позвонил ей. К счастью, она даже взяла трубку, находясь в руках боевиков. Но не смогла со мной разговаривать. Я сразу же поехал в школу. Это не было толчком для того, чтобы выезжать, но именно после этого события Луганск стал для меня точкой на карте».

Шестого июля 2014 года семья Волчанских покинула Луганск. С собой взяли пять кошек. Сам Александр считает, что выехали позже других проукраинских активистов. Но этому есть объяснение.

«Дочка молодая. Любовь-морковь была. Нужно было решить проблемы ее парня с работой. И пока он решал какие-то вопросы, мы оставались в городе».

Александр Волчанский замечает: из города выезжал не на две недели, как рассказывают немало переселенцев. Для него это был выезд из города.

«Скажу честно: у меня не было этого чувства. Был просто выезд из города. Выезд из города, в котором уже были слышны «Грады», канонады. И когда мы садились в поезд, мы слышали канонаду — то есть где-то был обстрел и мы просто уезжали. О том, что мы уехали надолго я подумал через пару лет, когда люди начали активно писать, как они уезжали, что только в летней одежде».

Александр взял с собой тоже немного вещей. Так, со стационарных компьютеров снял жесткие диски, на них, в частности, были фото с митингов за 2013-2014 годы, и прихватил маленькую кофеварку.

«Я осознал, что я ее взял, не задумываясь. То есть это та вещь, которую в такие моменты не берешь. Можно кофе купить, можно купить растворимый кофе, но я взял этот штучку и это фактически означало то, что возврата не будет. Так выглядит моя история отъезда семь лет спустя. Каждый год какой-то анализ проходил — как мы уезжали и почему».

Ключи от своего дома Александр хранит, но был вынужден продать квартиру через несколько лет скитаний. А ему есть куда возвращаться в Луганск — там живет его отец. Там же могила его матери, на которую он не может приехать семь лет.

И Александр хочет поехать и поедет, когда будет такая возможность.

«Хочу, но здесь возникает профессиональный интерес. Я хочу приехать туда, когда его освободят. Приехать, чтобы фотографировать его, каким он стал, как он будет меняться, но жить там я уже не смогу. Не буду и не смогу».

Полностью программу слушайте в аудиофайле ( запись от 15 апреля 2020 года)
При перепечатке материалов с сайта hromadske.radio обязательно размещать ссылку на материал и указывать полное название СМИ — «Громадське радио». Ссылка и название должны быть размещены не ниже второго абзаца текста.

Поддерживайте «Громадське радио»  на Patreon, а также устанавливайте наше приложение:

если у вас Android

если у вас iOS