Фото: Громадське радіо
До войны город Краснодон Луганской области был центром патриотического воспитания молодежи. Здесь и музей «Молодой гвардии», и шурф, который во времена Второй мировой был местом захоронения подпольщиков. Был и Дворец культуры «Молодая гвардия», участники которого устраивали театральные постановки в своем городе и ездили с выступлениями в Россию. Поэтому именно сюда областное руководство привозило почетные зарубежные делегации, часто бывали здесь и политики из России.
Краснодончанка Янина Смелянская работала методистом методкабинета в районной государственной администрации, а еще раньше — журналисткой газеты, которую издавала та же райгосадминистрация.
Вспоминая события 2013 года 2014-го годов Янина называет и другую, пожалуй, самую главную причину, почему Евромайдан в ее городе был невозможен.
Дело в том, что Сорокино (так Краснодон переименовали в рамках декоммунизации) всегда было ориентировано на Россию, потому что рядом граница. Многие краснодонцы за большими покупками ездили в Российскую Федерацию. Поэтому, когда встал вопрос выбора — он был очевидным, объясняет Янина:
«У нас про Евромайдан и речи не было. Если и были какие-то активисты, то ты да я, да мы с тобой. Остальные — сторонники Российской Федерации, «русского мира» и «давайте же приходите скорее, братья наши». Если взять тот же Луганск, что в сорока километрах от нашего Краснодона, противостояние хоть какое-то было, то в Краснодоне — болото. Топкое болото».
Весной 2014 года Янина Смелянская была членом окружной комиссии на президентских выборах, относительно которых у нее было много надежд. А точнее на то, что после них в ее городе вновь воцарится мир. Впрочем, их комиссия стала первой, которую разбили боевики, давая понять — выборов украинского президента на подконтрольной им территории не будет.
«Лично моя война началась 6 мая, когда было очередное заседание окружной комиссии. Мы все пришли, потому что термины «поджимали» — у нас же формирование участков. Мы планировали просидеть до утра со списками. Началось заседание комиссии около 12:00, а около 14:00 пришли «товарищи». Пока они были без автоматов, но воинственно настроены. Там был Олег Тарасюк, возглавлявший всю эту шайку-лейку и его сторонники», — говорит женщина.
Упомянутый Яниной Олег Тарасюк — депутат Краснодонского горсовета от Партии регионов. Он приказал заблокировать членов избирательной комиссии в помещении. Боевики выдвинули ультиматум: или члены комиссии расходятся и ни о каких выборах уже не вспоминают, или же пишут заявление о том, что будут организовывать так называемый «референдум».
В конце концов боевики ушли, а избирательная комиссия продолжила работу. Вечером большая часть разошлась по домам, а Янина и еще три человека остались:
«Часов в десять вечера я закрыла помещение — Дом культуры. Кто-то открыл дверь — их впустили. На этот раз их было 10, они были с автоматами и в масках. Их было больше, они нас избили. Нас с Ирой — лицом в пол. Приставили автоматчиков, которые нас охраняли, а председателя комиссии, Вадима — его вытащили в соседнее помещение и избили. Насколько работает человеческая память… Прошло почти семь лет, а я до сих пор слышу, как ломаются его кости, как летят зубы в пол. Мы с Ирой думали, что его убьют».
Янина уже не помнит, сколько длилось их задержание. Тогда же избили председателя комиссии Вадима Кугая. В конце концов, у них похитили некоторые документы и еще раз приказали прекратить подготовку к выборам президента Украины. Янина и ее подруга Ирина отвезли избитого главу комиссии домой, а сами поехали в полицию:
«Начали требовать, чтобы у нас приняли заявление о преступлении. Нас послали на три веселые буквы. Мы не до конца понимали, что происходит и насколько для нас это опасно. Мы вызвонили начальника милиции. В два часа ночи. Он приехал, злой как собака, и сказал: «Девушки, быстро пошли домой к мужьям спать, ничего не будет, пошли вон». У меня был товарищ в СБУ в Киеве. Я вышла, набрала его. Говорю: что происходит, почему у нас такая ситуация в мире, в стране, спаси-помоги. Не знаю, было ли какое-то поручение сверху или не было, но начальник нашей милиции принял заявление, чтобы мы исчезли из его жизни в два часа ночи. В результате у нас приняли заявление и через пару дней мы с Ирой приходили и брали выписку из ЕРДР, о том, что заявление внесли в реестр».
Через несколько дней Янина с коллегой по комиссии вернулись в Дом культуры, забрали ксерокопии документов и уничтожили их. В помещение их больше не пустили. Между тем местное отделение Партии регионов на полную готовилось к так называемому референдуму. Янина увидела это собственными глазами, когда пришла искать правды — она хотела объяснений, на каком основании им запретили готовиться к выборам президента Украины. Но, как только женщина переступила порог центра, все ответы стали очевидными:
«Заместитель председателя этой ячейки: «Вот, ты молодая, детка. Давай, собирайся, поезжай в Россию, если надо, я помогу». Короче, говорю, все понятно, я хлопнула дверью и ушла. На некоторое время я поняла, что жизненная несправедливость есть и мы вдвоем с Ирой ее не победим».
Конечно, окружная избирательная комиссия больше не собиралась. И было очевидно, что выборов не будет. Но боевики не угомонились. К несовершеннолетней дочери Янины в школу стали приходить незнакомцы. Они расспрашивали, где девочка живет со своей мамой. В то же время сама Янина, ходила на работу и наблюдала, как менялось настроение в коллективе:
«Глава районного совета — Александр Кравцов. У него была активная пророссийская позиция. Был у нас и Докучаев Юрий Алексеевич, но он задолго до всех этих событий то ли уволился, то ли его уволили. Он ушел на больничный и все — больше не появлялся. Вместо него стал Сергей Иванович Черепахин. Его позицию не могу комментировать — она мне была непонятна».
Еще небольшой промежуток времени Янина работала в райгосадминистрации. Но потом на границе сформировался Изваринский котел и нужно было эвакуировать семью.
«Непосредственно то, что происходило на Изварино, я только слышала. Когда шли бои, у меня фотографии со стен в квартире попадали. Было очень громко и страшно. Было перемещение техники: и тяжелая, и танчики… Оружие разгружали ящиками в бывшем помещении Нацбанка, возле Центрального рынка. Его просто окружили. Не ополченцы из местных — это сто из ста, это видно. Плюс — российская форма, я уже понимала, как она выглядит. Там разгружали ящики с оружием. Ежу понятно, что это — оружие. И там же они потом формировали списки добровольцев, которые готовы взять оружие и встать на защиту… Та-дам! Родины…», — рассказывает Янина.
Бой за пункт пропуска «Изварино» состоялся 20 июня 2014 года. Боевики открыли огонь из гранатометов и пулеметов. Пограничники отступили. Из-за угрозы жизни персонал отходил на территорию России через пункт пропуска «Донецк». Тогда получили ранения восемь бойцов.
«У нас был маленький двухэтажный деревянный дом. Когда оно все шарашило, дом ходуном ходил. Ребенок, который бегает и спрашивает: «А что это?». Периодически мы спускались в подвал, который весьма условно мог быть каким-то укрытием. Мне было страшно реально только за ребенка», — вспоминает Янина.
22 июня они с мужем решали, куда поехать на время боев: на мирную территорию Украины или в Россию:
«Меня пугала сама мысль, что это будет Россия, что мне придется отдать свой паспорт и получить непонятно какую бумажку. Родители моего первого мужа родом из России, им туда было ближе, у отца какие-то родственники остались — вот поехали. И меня накрыла паника. Меня разбила бешеная, дикая паника. Я покачал головой — да, ок. Утром, 23 числа они должны были за нами заехать, и мы должны были ехать туда.
Я всю ночь не спала, плакала. Я не могла понять, что происходит, куда надо ехать. У меня новая квартира, любимая — я ее только отремонтировала. И за ночь я принял решение, что я поеду в Украину».
Утром Янина собрала вещи свои и ребенка, а также соседской девочки, чья мать попросила Янину вывезти ребенка с оккупированной территории. По плану, вместе они должны были выехать сначала в Старобельск, а оттуда знакомый обещал отправить их в Одессу, переждать, когда все закончится и можно будет вернуться домой:
«Приехали мы в Луганск. Это был один из последних поездов, московский, на котором я с детьми могла добраться до Старобельска. Мест, понятно, что уже не было. Мы ехали даже не в тамбуре, а там, где сцепляют между собой вагоны. Все эти люди, которые ломятся в поезд, падают, крик какой-то, просто сюр…»
Человек, к которому Янина ехала в Старобельск — боец добровольческого батальона «Айдар» Юрий Гуков. Приехав в город, женщина пыталась ему дозвониться, но тщетно — телефон не отвечал. Янина подумала, что он на стрельбах, поэтому решила подождать. К тому же, запасного варианта у нее не было:
«Смеркалось. Юра на связь не выходит. У меня купальник, полотенце, спортивный костюм и двое детей — мы же в Одессу едем. Какие-то нищенские запасы денег, потому что банкоматы все отключили, выплату зарплат приостановили. Мы с малыми побродили по Старобельску — это город, где я была впервые. Я не знала, ни где отель, ни где поесть. Я домашний цветочек, который выбросили непонятно куда. Темнеет, Юра на связь не выходит. Зашли мы в какую-то кафешку, поели. Стоял человек в военной форме, я подошла и спросила, где же батальон «Айдар». Он говорит: «Детка, ты в своем уме? Иди отсюда».
На одну ночь Янина остановилась в гостинице. Юрий Гуков так и не вышел на связь. Янина позвонила его товарищу, тот переслал ей денег и сказал ехать в Житомир. Ехали с пересадками: сначала в Харьков, а потом — в Киев.
«Для меня это уже было кругосветным путешествием. Для меня Суходольск — заграница, где я никогда не была. Товарищ нас встретил где-то в четыре утра, привез к себе домой. Говорит: «Только осторожно по дому ходите — здесь везде люди спят». Утром проснулись и поняли, что в доме уже 17 человек. Кроме нас. Это тоже все переселенцы: из Луганска, кто-то — из Алчевска. Всех спасал этот товарищ».
Затем Янина вместе с детьми переехала в лагерь в Коростышеве, который принимал переселенцев. В то же время она пыталась на всех уровнях трубить об исчезновении добровольца и журналиста Юрия Гукова:
«На связь вышел Мельничук (Сергей Мельничук — бывший командир батальона «Айдар» — ред.). И сказал о том, что Юра в плену в батальоне, что якобы он пытался убить кого-то, пленного, о каком-то похищении оружия, какая-то сумасшедшая история. Он сообщил, что Юру готовят к расстрелу. Вроде так просто человека расстрелять… Что тут такого».
Юрия Гукова не расстреляли. Благодаря коллективной поддержке и огласке — в конце концов отпустили. Он приехал в Коростышев. Вместе начали искать работу и вскоре их пригласили в Харьковскую правозащитную группу (ХПГ — ред.).
«Если говорить конкретно обо мне, независимо от ситуации в нашей стране, то мне эта ситуация пошла на пользу, потому что, когда я жила в Краснодоне, не знаю насколько меня люди поймут, но у меня все время было ощущение, что я в гостях, и когда-нибудь поеду домой, и все будет хорошо. Если объективно, то благодаря ХПГ я получила хороший толчок в жизни, понимание себя и принятие себя. Раньше казалось, что я занимаюсь чем-то не тем — работа в райгосадминистрации меня больше напрягала, чем радовала», — говорит журналистка.
Янина объясняет — до войны не знала о существовании Харьковской правозащитной группы. Но благодаря, в том числе, и коллегам по ХПГ, журналистка почувствовала семейный уют в чужом для себя городе:
«Все эти военные горести и печаль: брошенный дом, оставленные родные, скрашивала работа».
Работа, говорит Янина, очень сильно помогала. Тем более, в Харьковской правозащитной группе она участвовала в мониторинге ситуации на востоке Украины и написании отчетов о нарушениях прав человека на этой территории. Говорит, это давало ощущение того, что она на своем участке правозащитного фронта, борется за свободу своего края. Но домой хотелось очень сильно. И в 2016 году Янина поехала в Краснодон. На похороны тети:
«Я ездила на похороны на один день. То есть туда я приехала, тетю похоронили. А на следующий день я поехала. В день, когда я уехала, пришли к моей бабушке, спрашивали, что к чему, приезжала/не приезжала. Бабушка моя сказала, что не знает меня, что она «с бандеровцами не общается».
Сейчас Янина Смелянская живет в Харькове, работает в гуманитарной миссии «Проліска». Свою квартиру в Краснодоне продала, потому что не чувствует его своим городом. Но тоненькие, едва заметные, ниточки связи с малой родиной женщина еще не потеряла. Например, ключи от некоторых дверей Янина продолжает хранить, хотя и уверена, что они не понадобятся:
«От бабушкиного дома у меня лежит. Даже не от дома, а от калитки. Я не знаю, почему не выбросила. Эмоционально, наверное, так легче. Хотя, зачем за собой таскать, если есть понимание того, что я там не появлюсь никогда, а если появлюсь, то мне будет там ничего не интересно. Остался ключ от моего гаража. От квартиры я отдала, а от гаража оставила, где-то валяется… Я сама для себя приняла решение о том, что это все нужно забить максимально глубже и не копаться, а то, чем больше копаешься и ностальгируешь, тем паршивее на душе становится. А когда нет напоминаний о той жизни, то в этой жизни легче».
Громадське радио выпустило приложения для iOS и Android. Они пригодятся всем, кто ценит качественный разговорный аудиоконтент и любит слушать именно тогда, когда ему удобно.
Устанавливайте приложения Громадського радио:
если у вас Android
если у вас iOS