Кто в первые минуты успел убежать, тех не трогали, а потом заработали снайперы — переселенец из Луганска

Сергей Бондаренко — луганчанин, переселенец.

На момент 2014 года — работал режиссером телевидения на Луганской областной государственной телерадиокомпании.

Говорит, когда начался Евромайдан в Киеве, то он не очень понимал, что происходит.

Его передачи не были связаны с политикой.

Автор книги воспоминаний «Когда все рухнуло»

2 июня 2014 года около четырех утра боевики так называемой «ЛНР» начали штурм Луганского пограничного отряда. Боевики разместились, в частности, в квартале Мирный, где тогда жил Сергей, и обстреливали территорию Луганского пограничного отряда. Пограничники же были ограничены в применении оружия, поскольку перед ними были жилые кварталы, где и проживало большинство сотрудников отряда. Обстрел продолжался двое суток. Утром четвертого июня украинские пограничники покинули территорию отряда.

До первого отъезда Сергея Бондаренко оставалось несколько недель.

«Моя дочка хотела поступить на пятый курс университета имени Каразина в Харькове. Билеты были куплены задолго до того, как началась обильная стрельба в городе. Они были на определенное число, но, когда дошло дело до этого числа, железнодорожный вокзал был переполнен людьми. Они подползали к кассе и говорили: «Дайте билеты, хоть куда-нибудь». А мы были типа счастливчики. Мы были с билетами. Мы ждали свой поезд. Но потом по громкоговорителю объявили: «Этот поезд не придет. Придет другой, который отвезет вас на станцию «Родаково» и уже оттуда вы уедете на поезде в Харьков». Я никогда не забуду, как эта малюсенькая станция «Родаково» была переполнена людьми. Оттуда мы и уехали в Харьков, понимая, что, когда мы вернемся в Луганск — было уже под большим-пребольшим вопросом. И даже мы иногда думали: а вернёмся ли мы туда вообще».

Сергей Бондаренко не был дома девять недель. Из Харькова вместе с семьей он уехал к родственникам в Николаевскую область. Говорит, этот визит трудно назвать «гостеванием». Уже тогда его семья осознавала: так называемая власть «ЛНР» пришла надолго. Вернувшись в Луганск, Сергей пошел по известному луганчанам адресу: Демехина, 25. Там находилась Луганская областная телерадиокомпания.

«Нас было много человек, кто раньше работал на телевидении. Мы пришли туда все, понимая: власть поменялась. Придется другой власти говорить «гип-гип-ура», но мы здесь работали. Мы знаем это предприятие, мы много лет ему отдали и посвятили. Мы — кадровые работники. А нам говорят: «Нет, вы тут на хрен никому не нужны». Можете расписаться в журнальчике, оставить свой телефон. Может быть, когда-нибудь вам позвонят, если вы понадобитесь».

Через полгода оккупационное руководство телеканала связалось с двумя работниками передвижной телестанции. Сергея же к себе пригласил друг. В оккупированном Крыму он начинал с нуля печать книг.

Нового работодателя Сергей предупредил сразу: если работу его телеканала восстановят на подконтрольной Украине территории, он поедет туда работать.

«Я работал в Крыму, но ждал, что вдруг придет это приглашение. И оно пришло. Это был конец февраля, когда дозвонились до многих сотрудников: типа, кто согласен переехать в Северодонецк работать. Я отправил свое согласие. Я собирал вещи, готовился к отъезду, но, как говорил, мой друг-начальник: «Пойми, у нас тут заказ». А потом мы очень сильно поругались с ним на националистической почве. То есть он был очень-очень пророссийским, а я был за Украину и поэтому, как только меня позвали, я сказал, что буду уезжать. Сначала меня отговаривали, а потом сказали: «Клятый хохол, вали туда». А дальше нецензурная речь, извините…».

Прежде, чем поехать в Северодонецк, неделю Сергей Бондаренко провел дома в Луганске. Он понимал, что нужно собирать вещи и готовиться к длительному отъезду. Поэтому паковал не только одежду, но и посуду, одеяла — то, что сделает быт на новом месте хотя бы минимально удобным.

Впоследствии Сергей поедет еще раз в Луганск. В последний раз. Прежде чем начать рассказ об этой поездке, закуривает.

«Поехал в Луганск — тогда еще в Станице не было КПВВ, я ехал через Донецкую область. Поездка была та еще «памятная». Я увидел, как выглядит «освобожденное» Дебальцево, «свободные» Горловка и Углегорск. Это описать трудно, это надо увидеть. Но я приехал в Луганск. Вроде бы все знакомое, но какое-то оно не такое. Везде эти флаги «ЛНР», которые почему-то, выцветая, становятся не светлыми, а темными и посередине герб. Издали эти флаги напоминали пиратские «веселые роджеры» и это уже немножечко напрягало. Вечером город был полумертвый, плюс — комендантский час. Я пробыл тогда в Луганске всего одну неделю. Люди днем: «Ой, привет, привет!» Но какой-то «привет» не приветливый. Все были какие-то измененные, как в какой-то сказке: оно, но не оно, она, но не она, он, но не он. И все вокруг вот такое».

Маленький отпуск подошел к концу. Сергей вернулся в Северодонецк.

«Через день меня встретили друзья в Северодонецке. Говорят: «Мы тут о тебе постик нашли». Называется: «А ты вовремя свалил. За тобой уже была охота, тебя хотели сдать». После такого я просто не продлевал свой пропуск и больше никогда не ездил в Луганск. Я не был дома четыре года. Я знаю, что в моей квартире живет квартирант. Я его никогда не видел. Он просто платит коммунальные услуги и охраняет мою квартиру. И все.

Я скучаю по тому, чего уже никогда не будет. Я коллекционировал антиквариат, старинные пластинки, патефоны, старые книги, я коллекционировал и современные вещи, если это были красивые «цяцьки», я любил делать поделки из старого шпона, давая этому старому шпону новую жизнь. Но теперь этого у меня нет, я от этого немного отвык. Сейчас я живу минимумом удовольствий. При том, этот минимум с каждым месяцем все минимумее и минимумее».

Спрашиваю у Сергея, знает ли он, кто в Луганске объявил на него охоту.

«В личной жизни у многих людей есть недоброжелатели. Мало ли кто кому когда не понравился, кто с кем подрался или поругался. Но, когда дело коснулось политики, которая довела до войны, когда пошло дело на самое настоящее физическое уничтожение друг друга, там много оказалось тех, кто сказал другому, другой — третьему: «А, так это — Серега, это — «укроп, это — наш враг». Нельзя сказать, что это кто-то один. Там многие. И зачем мне надо выяснять, кто именно. Если бы я начал это выяснять, первый день этого «выяснения» стал бы последним днем моей жизни».

Ключи от квартиры Сергей сохранял очень долго. В прошлом году потерял. Считает это намеком судьбы.

«Увы, хранил до прошлого года. В прошлом году я их потерял. Это какой-то знак, что возврата уже не будет. Я понимаю, что у квартиранта, который живет в моей квартире, есть эти ключи, и можно сделать копии, кучу копий. Это восполнимая потеря, но как знак какой-то свыше, сигнал, что не будет того, что было. Даже если я туда вернусь. Ну, восстановлю я те ключи, но прежней жизни там уже не будет».

По данным исследования, которое в августе 2018 года презентовали Международная организация по миграции в Украине и Министерство по вопросам временно оккупированных территорий и внутренне перемещенных лиц Украины, менее трети опрошенных переселенцев готовы вернуться на свое постоянное место жительства. Таких — 28%, 38% — не хотят возвращаться. Восемнадцать процентов опрошенных сказали «затрудняюсь ответить».

Сергей — из тех, кто не прочь вернуться. Он понимает, что уже не будет на Демехина, 25. Но у Сергея есть мысли, как он мог бы быть полезен городу.

«У меня в Луганске остались два шкафа с кучей инструментов, на любой вкус. Я бы пошел делать квартирные ремонты. Если бы надо было разгребать завалы, или развалы, или вывалы в разрушенных помещениях и реставрировать эти помещения, я бы с удовольствием пошел. Но в СМИ я больше возвращаться не хочу».

Несмотря на то, что Сергей — коренной луганчанин и у него много любимых мест в Луганске, больше всего он хочет попасть на окраины города возле своего дома.

Говорит, события, которые развернулись там вначале июня 2014 года, навсегда определили его позицию в конфликте.

«Самое первое — погранзастава, под носом, у моего дома. Вот там бы я хотел погулять и с трепетом в душе вспомнить… Я никогда это утро не забуду… 2 июня 14-го года. Это было кошмарное утро. Это была первая стрельба в Луганске. Не просто — пиф-паф и на этом все успокоилось. Это была самая настоящая первая стрельба. Четыре утра. Люди еле продирали глаза. Они не понимали: это снится или это наяву. Автоматная очередь не прекращалась, а потом в ход пошли минометы, гранатометы и вопли: «Сдавайтесь, суки!». Кто в первые минуты успел убежать, тех не трогали. А потом заработали снайперы и они просто целились в тот объект, который бежит. Мужик, который попытался сбегать за хлебом, был подстрелен снайпером. А вечером я увидел сюжет, сделанный московскими журналистами, о том, что «ополченцы Луганской народной республики» сдерживают натиск нападения оголтелых укропов, которые напали на бедную погранзаставу и обстреляли наших бедных ополченцев». Какая брехня! И вот тогда я все понял. И своих убеждений после этого сюжета я не менял. Вот так окончательно в тот день я стал укропом, коим до сих пор и являюсь».

Слушайте полную версию разговора в прилагаемом звуковом файле (запись от 4 ноября 2019 года) 
Громадське радио выпустило приложения для iOS и Android. Они пригодятся всем, кто ценит качественный разговорный аудиоконтент и любит слушать именно тогда, когда ему удобно.

Устанавливайте приложения Громадського радио:

если у вас Android

если у вас iOS