Взяли с собой только сумку детских вещей, чтобы не привлекать лишнего внимания — переселенец Сергей Мокренюк

Справка

• Сергей Мокренюк — начальник Управления по вопросам Автономной Республики Крым и города Севастополя в Министерстве по вопросам временно оккупированных территорий и внутренне перемещенных лиц (на момент записи программы 27 мая 2019 года — ред.).
• Крымчанин, в 2014-м году работал адвокатом, специализировался на уголовных процессах.
• До начала оккупации постоянно жил на полуострове. Выезжал только на 5 лет — на обучение в вузе Харькова.

Когда встал вопрос в 2013-м году, будет Евросоюз, не будет Евросоюза — моя позиция была однозначной, я уже давно в своих документах ссылался на решения Евросуда. А суды это воспринимали очень скептически: «Ха-ха-ха слушайте, адвокат, поезжайте в Америку и там все рассказывайте!». Это реально, это я цитирую, поэтому здесь не было никаких вопросов. И в 2013-м году, собственно, стало понятно, что что-то надо делать, и уже в октябре, наверное, мы связались с Андреем Щекуном, Сергеем Ковальским. Просто поговорили по телефону, договорились встретиться с Исмаилом Исмаиловым. Встретились и поняли, что надо что-то делать, поэтому в 13-м году, когда везде, по всей стране, проходили акции, такая же акция состоялась и в Крыму, в Симферополе. Она была очень интересная, очень яркая. Это отдельная тема, там есть о чем рассказывать, даже очень много смешных вещей. Тем не менее… Так начался Крымский Майдан.

В Крыму мероприятия в поддержку Евромайдана проходили ежедневно в разных городах. Раз в неделю активисты проводили масштабный митинг. Координаторы Крымского Майдана поочередно ездили в Киев. На момент оккупации они проводили масштабную акцию «За единую соборную Украину!». Это было 9 марта 2014-го года в Симферополе у ​​памятника Тарасу Шевченко. По разным подсчетам, на акции было более двух тысяч человек.

Підтримайте Громадське радіо на Спільнокошті

9 марта, прямо перед акцией, украинская, на то время, милиция забирает Андрея Щекуна и отца Сергея Ковальского, Анатолия Ковальского. Забирает и передает так называемой «самообороне». Физически. То есть они их арестовали и передали Цекову. На 11 часов утра Цеков подтвердил, что они находятся в офисе «Русского единства». Это, безусловно и исключительно так называемая «самооборона». То есть самозванцы, которые на самом деле были, в первую очередь, гражданами Российской Федерации, которые были в то время специально привезены. Они арестовали двух наших мощнейших, я не побоюсь этого слова, Андрея Щекуна и Анатолия Ковальского, и передали Гиркину в дальнейшем. Это была банда Гиркина. Это уже сейчас нам стало известно. Очень много классных крымских людей, которые сейчас живут в Киеве и работают здесь, начали искать их, ездить. Это были журналисты, это были общественные активисты. А мы проводили акцию. И во время акции стало понятно, что у нас не существует пути, чтобы освободить их. Просто его не существует физически. И стало понятно, что нет возможности защищать, поскольку речь идет о существовании очень короткого пула людей, перед которыми стоит угроза. Было понятно: если из четырех координаторов двух арестовали, то мне нечего там оставаться. Поэтому девятого числа я вернулся не домой, потому что мы не жили дома с ноября, потому что нас преследовали, и моя жена не жила дома, и мои дети не жили дома, и я не жил дома, даже когда приезжал в Феодосию. Я вернулся туда, где была моя жена и мои дети — это было помещение наших родственников, и это была не Феодосия. Оставался только один вариант — выезжать. Поэтому вечером встретились с родителями. Не с моими родителями, а жены. С моими не имели возможности встретиться. Утром 10 числа мы выехали на моей машине: я, моя жена, двое детей и небольшая сумочка с вещами детей. Таким образом я выехал из Крыма.
Мы проезжали этот блокпост, где «беркута» севастопольские и, как уже потом стало известно, обученные офицеры российской разведки в гражданской одежде. Они проверяли наши документы, присматривались очень внимательно. Неприятно. Мы выехали и с тех пор, конечно, я не имею возможности туда вернуться.

К людям, которые ехали с плотно нагруженными машинами, на блокпостах присматривались внимательно. Поэтому, люди, которых знали, как сторонников Евромайдана, не могли взять с собой много, чтобы не привлечь к себе излишнее внимание.

Детские вещи взяли: белье, памперсы. Дело в том, что я не мог брать много вещей, потому что, выезжая из Крыма, проезжая блокпост, я прекрасно понимал, что машину могут осматривать и увидев, что там чемоданы какие-то, начали бы спрашивать: что это за вещи? Поэтому, когда я уезжал, я не говорил, что я еду потому, что там оккупация. Я говорил: есть дела, к друзьям, к родственникам выскочить надо.

Вскоре начались громкие аресты: Олег Сенцов, Александр Кольченко, Геннадий Афанасьев. Активисты Евромайдана, которые в то время покинули полуостров, поняли, что возвращаться (или съездить в гости) на полуостров им уже нельзя.

Это стало публичным. Стали выкладывать материалы уголовного дела и, среди прочего, в деле Сенцова, есть список людей, которых они преследуют. Там есть моя фамилия, имя. И это при том, что я Олега никогда в жизни не видел, не знал. О его существовании я узнал только из новостей, когда стало понятно, что арестовали какого-то режиссера. Я стал разбираться, и тогда мне стало понятно, кто такой Олег Сенцов. Но до этого я о нем даже не слышал. Я никогда с ним не был знаком. Но, тем не менее, моя фамилия в этом деле и, понятно, что я не могу поехать ни в Крым, ни в Российскую Федерацию. Но мне там нечего делать, на самом деле. В Беларусь не могу поехать. Только человек, который не понимает риски, поедет сейчас в Беларусь. Есть такие случаи, к сожалению. Поэтому, я не могу, жена не может. Конечно, и детей я туда не отпущу ни при каких условиях.

У Сергея Мокренюка ключей от дома не осталось. Зато случайно у него оказалась вещь, которую он считает своим личным символом Крыма и дома.

Ключей у меня нет, потому что, в то время я арендовал жилье, у меня нет там собственного жилья. Я не заезжал в свою квартиру. Я просто с декабря месяца не был в той квартире, которую снимал, и поэтому на тот момент ключей у меня уже не было. Они были у моих родителей, и поэтому, когда я с женой уезжал через КПП, то мои родители вместе с родителями жены грузили вещи из моей квартиры, которую я снимал, выезжали и затем отдавали владельцу квартиры ключи, рассчитывались с ним до конца. Это был бусик с мешками вещей, которые были сложены лишь бы как. Большинство из них уже испортилось. Так бывает, если вещами долго не пользоваться.

Относительно вопроса об определенном символе… Когда-то давно, еще года за 3-4 до оккупации, я был в гостях у знакомой. Мы работали с этим человеком по разным направлениям и очень горжусь, что я в свое время дружил с ней. Я сейчас не поддерживаю связи исключительно для того, чтобы не было опасности для этого человека, однако, я знаю, что человек точно знает, что происходит со мной, а я точно знаю, что происходит с этим человеком. Так вот, мы были в бухте, собрали камни. Она говорит: если тебе нравится какой-то, бери, пожалуйста. Я выбрал себе камешек, положил в курточку. Эта курточка — демисезонная, поэтому каждую весну и каждую осень еще до оккупации я доставал курточку и видел этот камешек. И этот камешек — это символ весны, символ осени для меня. Он зеленый, очень приятный такой гладкий. Родители начали передавать частично вещи, которые можно было передать, пока была опция, передавать. В частности, они передали мне куртку, которую я надел, когда стало прохладно, а в ней — это камешек. Я его ношу, и поэтому, когда было телевидение, меня об этом спрашивали, я показывал этот камешек. И я знаю, что человек, который подарил мне его, знает, что я его ношу.

Часто крымчан спрашивают: почему уехал с полуострова? Там же море и теплый климат.

Я говорю очень просто: «Слушай, да, действительно стало лучше, поэтому я готов тебе за сутки найти квартиру, чтобы ты поменял свою на ту». Хотите быть на море? Без вопросов. Я найду квартиру на море за 15 минут. Но, знаете, все что-то говорят: а ладно-ладно. То есть все такие умные, но ехать туда никто не хочет на самом деле. Они понимают иронию, им становится очень неприятно, очень некомфортно. Потому что одно дело «щеки надувать», а другое дело — делать что-то. Это разные вещи. Поэтому, готовы переехать: две минуты. Опа, а тут сразу вопрос: а точно ли я готов переехать, готов ли я все бросить, переехать на другое место, не понимая, что там, зная, что некоторые говорят, что там не так все хорошо?

Бывает так, что крымчан обвиняют в преувеличении того, что происходит на полуострове. Якобы нет никаких задержаний, нет преследований. И на это у Сергея Мокренюка есть ответ.

Есть такая тенденция. Иногда такое бывает, но эта тенденция преодолевается очень быстро. Каким способом? Чисто инструментально. Большинство граждан Украины, мирового сообщества находятся в определенном мифе о том, что там (в Крыму — ред.) происходит. Вот яркий пример. Мне выпала возможность встретиться со студентами-политологами одного из самых крутых украинских университетов. Я попросил поднять руку тех, кто из Донецка, Луганска и Крыма. Они подняли руку. Я попросил опустить и сказал, что этот вопрос не вам. Вопрос всем остальным. Я попросил их назвать пять фактов о Крыме. Они назвали чуть больше — мы написали 10 фактов. Затем я попросил тех, кто из Луганска, Донецка и Крыма подняться и сказать, что из этого правда. Из 10 фактов, что мы назвали, нигде правды не было. Это все неправда, это все ложь.
Мы живем в иллюзии, которая нам часто, во-первых, навязана Российской Федерацией — это способ войны с нами, во-вторых, нам удобно не замечать многих вещей, очень удобно думать плоско: вот есть черное, а есть — белое, есть враг, а есть — друг, а есть «не все так однозначно», а есть «ты так немножко преувеличиваешь». Да, такое тоже есть. Это так удобно! Но, когда ты задаешь вопрос: объясни, пожалуйста, почему Павел Гриб, пацан, реально умирает в тюрьме? То: «А я об этом не слышал». Так, если не слышал, то почитай, а потом расскажешь мне, как так произошло. Две минуты и все становится на свои места. Люди просто живут в мифах и, когда ты начинаешь рассказывать определенные факты, в частности, о том, как россияне вырывают токсический песок с мышьяком, который десятилетиями засыпали в Керчи на Камыш-Бурунском железорудном комбинате, и сейчас через него строят дороги, говорят, что этого не может быть. Да, этого не может быть, но оно есть. В прошлом году в Крыму начались суховеи, которые поднимают землю. Такого никогда не было в Крыму после того, как там в 1960-х годах началось на самом деле восстановление Крыма за счет Украины. А сейчас это есть. Почему? Потому что эти дикари повырубили лесополосы. Крым — это баланс между очень тонкими экологическими факторами. Один из них, самый важный: что 30-40 лет здесь выращивали лесополосы. Отсутствие лесополос убивает землю и сегодня земля уже неплодородна. Они не понимают. Говорят, что это — глупость. Да, это — глупость, но она есть. И когда начинаешь так о фактах (а таких фактов очень много) и они очень просты, просто надо их видеть. Поэтому, разговор о том, что я что-то преувеличиваю, завершается за три минуты.

Полную версию программы слушайте в аудиофайле (запись от 27 мая 2019 года)
Громадське радио выпустило приложения для iOS и Android. Они пригодятся всем, кто ценит качественный разговорный аудиоконтент и любит слушать именно тогда, когда ему удобно.

Устанавливайте приложения Громадського радио:

если у вас Android

если у вас iOS