Взрыв, народ бегает, валятся деревья — переселенец о событиях 2 июня 2014 года в Луганске

• Сергей Стулов — алчевец, который за несколько лет до оккупации переехал в Луганск. Входил в Луганскую правозащитную группу, которая на тот момент оказывала юридическую помощь ликвидаторам чернобыльской катастрофы, детям войны, а с началом боевых действий начали консультировать и переселенцев.
• В настоящее время Сергей Стулов — журналист, исследующий строительство дорог в Украине и расследующий мошеннические схемы на этих стройках (на момент записи подкаста 14 апреля 2020 года — ред.)

Говорит, в 2014 году мог наблюдать настроения в двух противоположных лагерях, возникших в Луганске и Алчевске. Участвовал в так называемом референдуме 2014 года.

«В «референдуме» я участвовал как частное лицо. Мне было интересно, как он организован с точки зрения закона, почему он был организован и почему туда пошли люди. В день «референдума» я поехал в Алчевск, потому что я там зарегистрирован как избиратель. Я прошел по четырем избирательным участкам. Мне удалось проголосовать на всех. То есть о какой законности «референдума» может идти речь?

Мне было интересно не участие в этом «референдуме», а процесс — почему он так организован, что кто хочет, тот и голосует. Я уверен, если бы я пошел в Луганске, я бы и в Луганске проголосовал. Я не помню, как формировались эти вопросы — их там, кажется, было два. Но я голосовал за то, чтобы остаться в составе Украины».

«Никакого давления не было. На одном из участков я был от начала до конца — за исключением того времени, когда я отходил на другие участки. Была группа лиц — местные жители, которые якобы обеспечивали порядок на этом участке. Они были вооружены, но это было индивидуальное оружие. Я знаю людей, которые там были – это мои знакомые. У них было личное оружие – пневматика с резиновыми пулями, «газ». Другого оружия не было. Никого эти люди не принуждали, не заставляли голосовать и не рекомендовали, как голосовать. Народ пошел сам по себе. Было много пенсионеров. Среди этих пенсионеров встречались и молодые люди — до 30 лет. У меня есть серия фото на всех участках».

Говоря о событиях на Востоке Украины в 2013-2014 годах, Сергей Стулов замечает: не был ярым сторонником ни одной из сторон. Одинаково общался как с представителями Евромайдана, так и Антимайдана. Вплоть до 9 марта. Тогда сторонники Русской весны напали на представителей Луганского Евромайдана, которые праздновали День рождения Тараса Шевченко, и захватили Луганскую облгосадминистрацию.

«9 марта я присутствовал на площади. Стрельба там была и, будем так скромно говорить, нарушение общественного порядка. А потом, когда в апреле захватили СБУ, это было вообще удивительно. Я ходил в СБУ, разговаривал с представителями. Но, на мой взгляд, они просто нарушают закон. Все, что они делали, не подпадало ни под одну статью закона. Что меня больше всего поражало — наши правоохранительные органы не хотели выполнять то, что было написано в их уставе. Собственно, из-за их попустительства все это и произошло».

«Именно тогда я и встал на сторону, будем говорить, Евромайдана. Было необходимо соблюдать законы Украины, потому что все, что делалось потом, подпадало под понятие «сепаратизм». То есть нельзя было захватывать административные здания и делать то, что они делали».

Спрашиваю Сергея, не может ли так быть, что правоохранители таким образом демонстрировали, что они вне политики.

«Нет, такого не было. Например, когда захватывают режимный объект СБУ, это не нейтралитет. У того дежурного, сидевшего в СБУ, есть определенные обязанности, которыми он должен был руководствоваться в момент захвата, а они просто заигрывали».

6 апреля 2014 года без особого сопротивления сторонники «Русской весны» захватили здание луганского облуправления СБУ. Сквер напротив, где обычно гуляли дети, закрыли. Начали устанавливать палатки и баррикады.

«Я ходил туда как наблюдатель. Общался с людьми, которые там сидели в палатках — штаб или как-то так называлось. Кого там только не было — и казаки были, просто какие-то активисты, которые не из нашего города, которых я впервые видел. Все это было странно. То есть списки этих ополченцев — я ходил смотрел, как они записываются. Формирование этих «структур» — это уже было неправильно. А милиция смотрела на это все и никому не мешала».

Уже в Киеве Сергей Стулов пытался вступить в ряды ВСУ. Но из-за прописки в военкомате ему отказали. Еще и посмеялись.

«Пошел в Святошинский военкомат, попытался встать на учет и призваться в Вооруженные силы Украины как доброволец. Мне сказали, что нет моего личного дела, а без него меня не возьмут. Они мне дали письмо в руки и сказали, чтобы я ехал в Алчевск и привез свое личное дело. Я спросил, понимают ли они, что говорят. Алчевск уже был захвачен, а в военкомате был штаб Мозгового, и они мне предлагали поехать в военкомат и взять свое личное дело».

На 2 июня Сергей купил билет в Киев — хотел уехать, пока не прекратятся боевые действия. Днем пошел на почту в самом центре города и стал свидетелем обстрела Луганска, когда погибли восемь человек.

«Я отправил посылку, прошел через парк и когда завернул, поближе к остановке, произошел этот взрыв. До сих пор спорят, что это было: налет самолета или кто-то случайно выстрелил. Я был участником этого события. Я интуитивно пошел туда посмотреть, но оттуда уже выезжали частные машины, стоявшие возле ОГА. Взрыв, народ бегает, валятся деревья — вот такая была картина и, честно сказать, я не пошел внутрь».

Уже в Киеве Сергей понял, что смысла возвращаться нет — нужно только увезти из Луганска родных. И ему это удалось.

«В Киев, когда ехал в командировку, то это максимум на три дня. У меня с собой был спортивный костюм, тапочки, зубная щетка и больше ничего не было — вот с этим я и уехал. То есть обычная сумка, в которой личные вещи для командировки».

Но и теперь, когда боевых действий в Луганске нет, Сергей не рискует ехать домой. Он уверен: по приезду его арестуют из-за общественной деятельности.

«Организацией мы были во Львове, в Луцке. Мы встречались с «Правым сектором», активистами, националистами. Мы пытались разобраться, что происходит и как все это решать. Мы проводили пресс-конференции, на которых присутствовали националистические организации. Все это было в эфире, транслировалось по ТВ, было в Интернете. Меня, конечно, видели и оттуда начали поступать угрозы, потому что я с фашистами сижу за одним столом. Меня обозвали фашистом и возвращаться мне уже было нельзя. Вернее, страшно».

Впрочем, Сергей не теряет надежды возвратиться домой. По крайней мере, ключи от квартиры — хранит.

«У меня есть надежда на возвращение. Я еженедельно звоню, говорю с той стороной. У меня там остались одноклассники, друзья, товарищи и наши правозащитники, которые там остались, живут, работают… Не все так плохо, как нам картинку рисуют. Мы пытаемся наладить диалог с живущими там людьми. Многие хотят вернуть все вспять. Понятно, что вспять повернуть невозможно, но диалог должен быть. Простой народ должен договориться, хотя бы между собой, что он должен делать».

Сергея спрашиваю: не боится ли по возвращению домой получить нож в спину. Есть ведь мнение, что именно после того, как переселенцы вернутся домой, начнется гражданская война.

«Сказать, что не боюсь — будет неправильно, а сказать, что не получу нож — тоже. Я не думал об этом. Мы должны жить сегодняшним днем ​​и там, где можем принести наибольшую пользу. Я уверен, что если приеду в тот же самый Алчевск и встречусь с теми людьми, с кем сегодня говорю по телефону, с которыми общаюсь, то думаю, что они настроены на конструктивный разговор, а не на то, чтобы кого-то заманить».

Полностью программу слушайте в аудиофайле (запись от 14 апреля 2020 года)

При перепечатке материалов с сайта hromadske.radio обязательно размещать ссылку на материал и указывать полное название СМИ — «Громадське радио». Ссылка и название должны быть размещены не ниже второго абзаца текста.

Поддерживайте «Громадське радио»  на Patreon, а также устанавливайте наше приложение:

если у вас Android

если у вас iOS