24 000 людей, которые ежедневно ездят в ОРДЛО, — это огромный ресурс, — Дурнева

Гости эфира — Дмитрий Ткаченко, советник министра информационной политики Украины по вопросам информационной реинтеграции Донбасса и руководитель аналитического центра «Фабрика думки «Донбас», и Татьяна Дурнева, директор общественной организации «Група Впливу», консультант по вопросам ВПЛ Института социально-экономических исследований.

Сергей Стуканов: Татьяна, вы были среди организаторов проукраинских митингов 4-го, 5-го марта и позднее. Как это происходило?

Татьяна Дурнева: Это были невероятные дни. Я думаю, что начать нужно с февраля. В конце февраля в городе начали появляться чужие люди, не донецкие. Это было заметно.

Первое, с чем мы столкнулись в марте, — это недостаток украинской символике в городе. Люди вынесли все, что было. В магазинах скупили всю символику, которая осталась после Евро-2012. Не было флагов, лент.

Сначала мы сделали рассылку по сети общественных организаций с просьбой помочь найти символику. Нам с Днепра, с Запорожья, со Львова и Киева стали присылать посылки. Это было похоже на праздник. Когда мы поняли, что есть еще регионы, кроме Донецка, то мы начали покупать ткань рулонами, а в офисе в подвале шили флаги.

Первый раз я заплакала в этот период, когда шла на работу мимо облгосадминистрации и увидела флаг не своего государства.

Вокруг появлялись люди, которые никогда не были общественными активистами. Люди звонили и просили посоветовать, что они могут сделать. Мы создали google-форму. Начали организовываться группы, которые были готовы по ночам расклеивать листовки, перекрашивать заборы. Нам критически не хватало сине-желтых цветов на улицах города.

Сергей Стуканов: Дмитрий, как вы оцениваете это время?

Дмитрий Ткаченко: Тогда мы этого не понимали, но время играло против нас. Эта ситуация родилась не во время Майдана. Она родилась еще в 2013 году, когда местная власть активно раскачивала ситуацию. Летом 2013 года откуда-то взялись антифашистские митинги. Местные элиты просто слили наш украинский Донбасс.

Все случилось потому, что десятилетиями политика и экономика региона были монополизированы. Донетчане не являлись и не являются субъектами.

Наталья Соколенко: Почему правоохранители не стали на защиту Украины?

Дмитрий Ткаченко: Наверное, советская система априори не может стать на защиту правопорядка. Я знаю представителей Службы безопасности, которые говорят, что ждали сигнала, приказа, его не давали.

5 июля, в день взятия Славянска и сдачи Донецка, сидят отцы-основатели и решают, как они будут договариваться с украинской властью, чтобы Донбасс остался в их руках. Заходит Стрелков, говорит всем «спасибо» и предлагает расходиться, потому что все уже порешали.

Сергей Стуканов: Чи можна зараз роздавати листівки, фарбувати паркани в Донецьку? Чи це дуже небезпечно?

Татьяна Дурнева: Все можливо. Багато робиться. Сьогодні ми розповідали про газети, які розповсюджуються через блокпости. Щодня близько 24 тисяч осіб перетинають лінію зіткнення. Кожна людина — канал інформації. Потрібно не просто сказати, що Донецьк — це Україна, треба показати ставлення до людей.

Не лише донецький бізнес здав Донбас. Я пам’ятаю, як в квітні 2014 року я приїхала до Києва. Тут була ейфорія, люди говорили, що будують нову країну, що прогнали Януковича. Я сказала, що у нас війна, але ніхто не вірив. Прекрасно було надсилати символіку. Але скільки людей приїхало до Донецька?

Дмитрий Ткаченко: Якщо ми говоримо про окуповані території, то будь-який спротив позиції сепаратистів окупаційних режимів — це небезпечно, але люди вивішують прапори, роблять листівки, друкують газети і підпільно розповсюджують.

Саме держава та міжнародні фонди мають звернути увагу на інформаційний спротив максимальну увагу. Нарешті у Міністерства інформаційної політики з’явилися гроші на реалізацію інформаційних кампаній. Зараз ми плануємо, на що саме вони підуть.

Фабрика думки «Донбас» уже підготувала цикл «Нові герої Донбасу», який ми будемо розповсюджувати через соціальні мережі на окуповані території.