Агрессия в международном праве и украинские реалии

Сергей Саяпин, доктор права Берлинского университета имени Гумбольдта, автора монографии «The Crime of Aggression in International Law», рассказывает о проблеме агрессии в контексте международного права.

Лариса Денисенко: Вы посвятили целую монографию вопросу агрессии. Можете объяснить, как рассматривается агрессия с точки зрения международного права. В чем уникальность этого преступления? Криминализируется ли агрессия в национальных законодательствах европейских странах?

Сергей Саяпин: Агрессия в международном праве — это очень интересный и парадоксальный вопрос. Парадокс в том, что с одной стороны агрессия признается преступлением по международному праву на ряду с такими преступлениями как геноцид, преступление против человечества или военные преступления.  С другой стороны, уголовных преследований и процессов, в которых лица привлекались к уголовной ответственности за преступления агрессии, было совсем мало. Их было несколько непосредственно после Второй мировой войны, а именно Нюрнбергский и Токийский международные уголовные трибуналы.

Кроме того, после Нюрнбергского процесса были так называемые последующие процессы, в ходе которых привлекались к уголовной ответственности нижестоящие гражданские военные функционеры Третьего рейха. 

С середины 40-х годов, никто не привлекался к уголовной ответственности за международное противоправное применение военной силы в международных отношениях, то есть из-за агрессии.

Ирина Славинская: Важно ли в этом вопросе, признала ли сама страна военные действия на своей территории войной? Вот, например, в Украине есть большая дискуссия об употреблении термина АТО в контексте международного права. Насколько важно, считается это войной или АТО?

Сергей Саяпин: Война — это юридически-технический термин. После 1945 года, с принятием устава ООН, этот термин устарел, потому что технически война означает юридическое состояние, при котором одно государство объявляет войну другому. Но Устав ООН запрещает войну как таковую.

В настоящее время большое значение имеют объективные критерии, такие как наличие военных действий, применение вооруженных сил и в некоторых случаях продолжительность и интенсивность военных действий, о которых идет речь. Объявление войны сейчас имеет гораздо меньшее значение.

Лариса Денисенко: Если говорить об украинской ситуации, все критерии, которые вы перечислили, фиксировались и международными наблюдателями, и всеми сторонами переговоров по Минскому процессу. Можно ли сказать, что это свидетельствует о том, что акт агрессии в нашей стране есть, и он зафиксирован? И, в принципе, имеет ли смысл в дальнейшем развивать международно-правовую ответственность за агрессию?

Сергей Саяпин: Безусловно. Против Украины были совершены даже два акта агрессии. Я считаю, что есть юридический смысл рассматривать Крым и ситуацию на Донбассе как отдельные процессы, каждый из которых представляет собой самостоятельный акт агрессии с соответствующими правовыми последствиями.

Лариса Денисенко: Почему для Российской Федерации и Украины важна фиксация этих двух актов агрессии? Важно ли это для юридической ответственности?

Вы сказали, что после 40-х годов ответственность за некоторые преступления существует, но за агрессию как таковую этого нет. Есть ли шанс возвратить ответственность за агрессию и практическое применение международного права на нашей ситуации?

Сергей Саяпин: Нужно различать два юридических процессы. С одной стороны, индивидуальную уголовную ответственность физических лиц, руководителей государства, за преступления агрессии, то есть за те действия, которые они совершили, развязав международный военный конфликт. И с другой стороны, ответственность государства, которое совершает акт или акты агрессии против другого государства.

Если индивидуальная ответственность за преступления агрессии — это достаточно сложно, в том числе и в силу объективного несовершенства украинского законодательства по этому вопросу. Но, с другой стороны, ответственность государства, совершающего акт агрессии, — это отдельный процесс и, собственно говоря, ответственность Российской Федерации за это уже реализуется теми санкций, которые были против нее введены.

Ирина Славинская: Что не так с украинским законодательством относительно индивидуальной ответственности?

Сергей Саяпин: Уголовное законодательство практически всех постсоветских стран страдает одним общим признаком в отношении преступления агрессии. Во всех постсоветских уголовных кодексах, за исключением государств Балтии, содержится устаревшее определение преступления агрессии, которое ориентируется на события 1939-1945 годов.

Согласно этому законодательству, криминализируется агрессивная война, а именно масштабный вооруженный конфликт, который длится в течение многих лет, в котором участвуют миллионы человек, который предполагает очень высокую степень интенсивности и очень большое количество жертв. То есть, в силу этой формулировки, агрессия, которая была совершена Российской Федерацией против Украины просто не подпадает под это определение.

Ирина Славинская: Но где грань между достаточной продолжительностью и интенсивностью?

Сергей Саяпин: Проблема в том, что эта формулировка была списана с моделей Нюрнбергского и Токийского процессов, то есть с модели Второй мировой войны. С этой точки зрения предполагается, что агрессия, чтобы считаться таковой, должна быть настолько масштабной и продолжительной, как прецедент Второй мировой войны.

Лариса Денисенко: А какие изменения внесли балтийцы? В чем разница между их и нашим законодательством?

Сергей Саяпин: Кроме такой модели криминализации агрессии, существуют и некоторые другие. В ряде стран устанавливается уголовная ответственность за агрессивное намерение при совершении военных действий. То есть нужно доказывать, что те или иные военные действия действительно совершаются с целью захватить чужую территорию, установить режим оккупации либо нанести какой-то другой ущерб государству, которое становится жертвой агрессии. Но это достаточно сложно, потому что нужно доказывать умысел.

Существует еще одна модель, по которой пошли некоторые европейские государства. Она действует, например, в Румынии. Я называю ее моделью объективных военных действий. В этом случае уголовная ответственность наступает просто по факту начала военных действий в стране другим государством. Смысл в том, что соответствующая статья румынского Уголовного кодекса устанавливает ответственность за любые военные действия, которые совершаются против Румынии или ее союзников по НАТО. В этом случае не нужно доказывать умысел, не нужно заниматься вопросами интенсивности, количеством людей, которые в этом участвуют, и количеством жертв, которые погибают в результате конфликта.

Я думаю, что Украине, которая стала жертвой агрессии, было бы правильно таким образом реформировать свое уголовное законодательство, чтобы в будущем обезопасить себя.

Лариса Денисенко: Насколько это распространенная формулировка для стран-участниц НАТО?

Сергей Саяпин: На самом деле не достаточно распространенная. Если мы посмотрим на статистику, то, по моим подсчетам, в мире криминализировали агрессию не более 42-х государств. Румыния — это скорее идеальное исключения. Я думаю, что Украине в целях повышения собственной безопасности нужно принимать именно такие максимально эффективные юридические меры.

Ирина Славинская: Но в то же время в позиции Российской Федерации можно увидеть полное неприятие каких бы то ни было норм и украинского, и международного права. Есть отрицание наличия украинских военных на Донбассе, есть непризнание факта аннексии. Чем же в таком случае изменение украинского законодательства может повлиять на ситуацию? Что это может нам дать в перспективе?

Сергей Саяпин: В том случае, если бы в украинском законодательстве было соответствующим образом сформулировано понятие агрессии и Украина обладала бы достаточной политической волей, чтобы дать этому делу ход, то можно было бы возбудить совершенно конкретные уголовные дела против конкретных людей. На данном этапе это просто невозможно, потому что формулировка, которая есть, просто не будет работать.

Лариса Денисенко: А если говорить об этих 42-х странах, которые криминализировали агрессию, у всех ли странах было какое-то прошлое, которое заставило их пересмотреть законодательство?

Сергей Саяпин: Большая группа стран, которая криминализировали агрессию — это постсоветские страны. Они сделали это в силу участия Советского союза во Второй мировой войне. Другая группа стран — крупные азиатские государства, такие как, Индия и Пакистан. У них была собственная история военного противостояния. Третья группа стран — это африканские государства, в которых тоже весьма неспокойно и между которыми происходили вооруженные конфликты. И четвертая группа — это такие мощные в военном плане государства, как, например, Китай и Япония.

В то же время, такие важные с военной точки зрения государства, как США и Израиль, агрессию не криминализировали.

Лариса Денисенко: Если украинское законодательство все-таки будет изменено, возможны ли против российских военных уголовные процессы по этой статье?

Сергей Саяпин: Да, но следует заметить, что такие процессы могут быть возможны на основании обновленной статьи Уголовного кодекса только после ее вступления в силу. Она не будет распространяться на прошлые события.

Лариса Денисенко: Что это изменит в судебной практике?

Сергей Саяпин: Судебная практика изменится как минимум по двум параметрам. Во-первых, она станет более профессиональной.

В Украине уже было вынесено несколько приговоров за преступления агрессии, в частности российским военнослужащим Александрову и Ерофееву. Но это неправильно с точки зрения международного права, потому что, согласно законодательству, лицом, совершающим преступления агрессии, могут быть только высшие военные и политические должностные лица государства.

В этом смысле судебная практика станет более профессиональной и эффективной.

Если все узнают, что Украина, в полном соответствии с международным правом, преследует за преступления агрессии, то нужно будет много раз подумать, прежде чем совершать акт агрессии в отношении Украины.

Лариса Денисенко: Можно ли, гипотетически, под эту измененную статью вынести подозрение Президенту Российской Федерации, генералитету и главному разведывательному управлению России?

Сергей Саяпин: Гипотетически, да. Но только после того, как это норма будет сформулирована, принята и введена в действие.

Лариса Денисенко: Были ли такие кейсы в международном праве и практике? Как тогда правоохранительные органы, Служба безопасности и прокуратура должны готовить это дело?

Сергей Саяпин: Да, такие случаи в практике были, но только в 1945-1946 годах.

Относительно доказательной базы — это могут быть публичные заявления тех или иных государственных деятелей, официальные документы, которые издаются государством либо от его имени, заявления официальных лиц в ООН при рассмотрении тех или иных вопросов, а также акты законодательства. Кроме того, в случае, если будет получен доступ к непубличным документам, например, к внутренним инструкциям, то такие закрытые материалы тоже могут использоваться для доказывания агрессивного умысла.

Лариса Денисенко: Если брать ситуацию по Крыму, сначала говорилось, что все совершается, учитывая интересы крымчан, и никакой агрессии к ним не применяется, а действия России — это просто помощь русскоговорящему населению, которое сделало свой выбор. Россия считает Крым своим, а Украина полностью легитимно относит его к своей территории. В результате, там не работают очень много международно-правовых актов и часто даже не исполняются решения судов. Если рассматривать эту ситуацию, служит ли что-то из перечисленного мною доказательством того, что в Крыму состоялся акт российской агрессии, и в этом виновен Владимир Путин и депутаты Госдумы?

Сергей Саяпин: Безусловно, да. Существует документ, принятой Генеральной Ассамблеей ООН в 1974 году, который называется «Определение агрессии». Он перечисляет несколько актов, которые могут считаться актами агрессии. В контексте Крыма таких актов было совершено несколько.

Во-первых, совершались враждебные действия российскими военнослужащими против украинских, в частности блокировались украинские военные части. А документ 74 года определяет применение военной силы против вооруженных сил другого государства как проявление агрессии.

Во-вторых, были затоплены украинские военные корабли, то есть совершались военные действия против украинской военной техники. Кроме того, российские военнослужащие, которые были размещены в Севастополе, использовались Россией для нарушения международного договора о статусе Черноморского флота с Украиной. Использование иностранных военных сил в нарушении международного договора об условиях их размещения на территории иностранного государства — тоже акт агрессии.

На лицо как минимум 3 подвида агрессии, которые были совершены Российской Федерацией против Украины в Крыму.

Лариса Денисенко: Как можно охарактеризовать принудительную паспортизацию в Крыму?

Сергей Саяпин: Это вопрос касается права человека на гражданство, в тех случаях, когда гражданам Украины принудительно присваивалось гражданство Российской Федерации.

Ирина Славинская: Украина может возбудить такое дело как страна или стоит дождаться исков в Международные суды по защите прав человека от конкретных крымчан, которых заставили менять гражданство?

Сергей Саяпин: Это отдельные процессы. В случае, если индивидуальные крымчане захотят таким образом защитить свои права, они могут дойти и до международных судебных органов по защите прав человека. Но для этого они должны исчерпать внутригосударственные средства защиты своих прав, то есть пройти через российскую судебную систему и только после этого обращаться, например, в Европейский суд по правам человека.

С другой стороны, Украина как государство, естественно, может ставить вопрос об ответственности Российской Федерации как государства за нарушения международного права в отношении такой большой группы населения.