Часто приходиться говорить: «Извините, ничем помочь не можем», — волонтер

В студии «Громадського радио» — основательница фонда «Центр Помощи переселенцам на Фроловской» Леся Литвинова.

Дмитрий Тузов: Как сейчас живет «Центр Помощи переселенцам на Фроловской»?

Леся Литвинова: Мы сами для себя не можем сформулировать, кто мы такие. Мне кажется, мы перманентно превращаемся в социальную службу. Конечно, мы поменяли формат работы по сравнению с 2014 годом. Раньше было значительно легче накормить и одеть несколько тысяч человек в день. Сейчас людей значительно меньше. Мы оставили в поле зрения те семьи, которые без нас не справятся. Те, кто в состоянии справится самостоятельно, должны справляться самостоятельно. К большому сожалению, раз уж сложилась ситуация, когда государство делает вид, что переселенцев у нас нет, людям придется выживать самостоятельно. У нас остались старики, семьи с инвалидами и лежачими, семьи, в которых кто-то болеет и нуждается в операции. Есть совершенно потрясающие бабушка с дедушкой, который пережили Второю мировою войну. Дед дошел до Берлина. Их дом в Донецке был разбит. Они живут в Киеве у сослуживцев — в углу комнаты. Это те люди, которые сами не выкрутятся.

Ирина Сампан: Сколько их сейчас?

Леся Литвинова: Много. У нас не хватает ресурсов заниматься всеми. Часто нам приходится говорить: «Извините ребята, ничем вам помочь не можем». За очень трудные случаи мы беремся и по возможности пытаемся решить системные проблемы.

У меня есть подопечная семья, которая состоит из мамы и 3 детей, один из которых — с синдромом Дауна. Домой они не вернутся, перспектив вообще никаких. Я их перевозила из одного села в другое… Ну вот невезучие, бывает такое. Только поселятся — у хозяев меняются планы. Однажды мы сидели на Фролловской с одними прекрасными людьми. Звонит Таня и говорит: «Ты будешь смеяться, но меня опять переселяют». Я кладу трубку и в запале говорю: «Я не могу больше. Куда я их дену на зиму глядя?». Тут сидящая рядом женщина говорит: «Так давай им дом купим». Прошло полгода, и она собрала деньги. До последнего это было очень странное ощущение. Мы поехали к нотариусу, я расплатилась с продавцом, вышли… Но не было никаких эмоций, даже усталости не было. Мы подходим к дому, я ей отдаю ключи, и она говорит: «Леся, ты понимаешь, это мой ключ от моей двери в моем доме?» Тут нас прорвало. Я поняла, что хотя бы одну историю мы довели до конца. Через день она позвонила, только осознав произошедшее, и говорит: «А ведь у меня в понедельник будет прописка. Я больше не переселенец. Теперь я такая, как все. Я живу в своей стране и в своем доме. Дальше я сама справлюсь».

Дмитрий Тузов: Может быть, это глобальное решение? У нас масса домов, которые недорого стоят. Это поможет людям прокормится и даст толчок.

Леся Литвинова: Очень часто предлагают приехать и пожить, сколько будет нужно. Как правило, я не могу найти тех, кто туда поедет. Жилье предлагают в тех селах, где нет работы, медицины и школы. Молодые и крепкие туда не поедут. Мы пытались просчитывать проекты по запуску производств и выстраиванию вокруг них новой инфраструктуры, но это не по нашим силам. Для этого нужна стартовая государственная помощь и добрая воля государства.

Ирина Сампан: Сейчас помощь от простых украинцев уменьшилась?

Леся Литвинова: Да. Это совершенно логично. До тех пор, пока проблемы не будут решены системно, такая помощь — вливание в бесконечный колодец. Люди устают, им тоже нужно как-то выживать. Те, кто раньше мог прокормить себя и еще кого-нибудь, теперь еле-еле справляются с тем, чтобы прокормить себя. У нас просто не хватает ресурса для того, чтобы помочь всем, кому мы хотели бы помочь. Тут надо брать или 300 семей и помогать им от и до, или 4000 семей — и каждому выдавать по чашке. Бывают истории, на которые очень активно откликаются. У меня есть подопечная семья — это 33 несчастья, но у всех членов семьи очень хорошее чувство юмора. Они рассказывают истории, над которыми нужно рыдать, а ты смеешься. На самом деле, их ребенок родился без пищевода. У него трахеастома и очень слабый глотательный рефлекс. За ним нужен специфический уход. Когда они выехали сюда, на второй день после приезда папа побежал работать в такси. Через небольшой срок он не по своей вине попал в аварию и получил 2 группу инвалидности. Старший ребенок вместо того, чтобы продолжать карьеру боксера, поступил на реабилитолога. Полтора месяца назад мама упала в обморок. Ее отвезли в больницу, где сделали МРТ. Оказалось — большая доброкачественная опухоль головного мозга. Врач в Институте нейрохирургии посмотрел на снимки и скал, что, если сейчас не прооперировать, она проживет от полутра месяцев до полугода. Врачи пошли им на встречу, но одни только «расходники» на операцию — под 30 000. За неделю все нашлось. Люди очень активно откликнулись. Благодаря им, опухоль мы уже частично удалили. Теперь ждем пока пройдет период реабилитации.

Дмитрий Тузов: Решению какой ситуации мы сейчас можем дать толчок?

Леся Литвинова: Сейчас я жду, чем закончится обследование в институте Шалимова у одних наших подопечных. Девушке нужна пересадка печени. Единственный ее шанс выжить — это если мама подойдет в качестве родственного донора.

Ирина Сампан: Что сейчас нужно на Фролловской?

Леся Литвинова: У нас вечна нехватка памперсов и пеленок. Наступают холода. Многие просят теплые носки или тапочки. Приносят в основном одежду, а просят в большинстве своем посуду, постельное белье или обогреватели.

Ирина Сампан: Период прибывания у вас как-то ограничивается?

Леся Литвинова: Мы подходим индивидуально к каждой ситуации. Кому-то хватает двух визитов для того, чтобы закрыть текущую проблему и пойти дальше. Кто-то из тех, кто давно к нам не обращался, обращается опять. Эти вопросы закрываются и все. А вот тех, кому нужна системная помощь, мы продолжаем тянуть, пока они не смогут жить самостоятельно.

Часто попадаются люди, готовые взять под опеку определенную семью. Например, у девушки Кати есть ребенок — чудесная девочка, но с микроцефалией. Родители справляются. Они зарабатывают на жилье, но не имеют возможности заняться реабилитацией ребенка. Находится некая абстрактная семья, которая берет это на себя. Раз в месяц сумма на реабилитацию ребенка переводится напрямую родителям ребенка. Той же Кати нужно лекарство для ребенка, которое производится только в Италии. Опять же, ребята из Италии взяли этот вопрос на себя. Я к этому вообще не имею отношения. Там процесс идет сам собой и это прекрасно.