Что хорошо для оборонных предприятий — не всегда хорошо для армии, — Згурец

Кто виноват и что делать? Обсуждаем с директором информационно-консалтинговой компании «Defense Express Сергеем Згурцем.

Сергей Згурец: У нас есть 3 базовых программы, 2 из них уже утверждены. Это госпрограмма развития вооружения, программа оптимизации вооруженных сил, которая была утверждена в конце прошлого года, и программа развития оборонно-промышленного комплекса. 2016 год был первым годом выполнения госпрограммы по развитию вооружения, которая определяет те образцы, которые создаются на предприятиях «Укроборонпрома» и Минобороны. Отсутствие программы развития ОПК, конечно, сдерживает темпы перевооружения. Но в целом определенный процесс по перевооружению происходит.

Сергей Стуканов: В феврале прошлого года Совет национальной безопасности и обороны поручил правительству до конца февраля утвердить эту государственную программу. 20 мая Совет национальной безопасности и обороны повторно указал правительству на то, что до этого момента программа не была утверждена. В конце концов мы закончили 2016 год с неутвержденной программой. Интересно, что эти разработки было поручено сделать Министерству экономики и торговли. Это обосновано?

Сергей Згурец: Да, потому что сектор ОПК — это сектор экономики. Поэтому Министерство экономики должно было предусмотреть средства для создания промышленного задела и развития предприятий, которые будут производить новые образцы. Но Министерство экономики попало в некую внутреннюю ловушку. Если четко не были прописаны все расходы по тем или иным проектам, то должностное лицо, которое выпишет большую сумму под проект, не имея обоснования проекта по другим составляющим, рискует понести криминальную ответственность. Поэтому чиновники всеми способами пытались уйти от этой угрозы, что привело к срыву создания такой программы вообще.

Илона Довгань: Каким образом собираются все «хотелки» на следующий год?

Сергей Згурец: Есть «хотелки» двух уровней. Во-первых, это потребности вооруженных сил. Во-вторых, это «хотелки» промышленности, которая заинтересована в бесконечном процессе осваивания бюджетных средств под прикрытием создания новых образцов. У военных есть какое-то количество образцов техники не в боеготовности. Им в первую очередь необходимо отремонтировать эту технику, чтобы завтра вступить в бой. Логика промышленности более вальяжна. Промышленность может сказать: «Мы создаем супер-ракету, она у вас появится в 2022 году. Нам на это нужно 6 миллиардов гривен». Условно говоря, у нас весь гособоронзаказ составляет 6 миллиардов гривен. Если мы поверим одному разработчику и дадим ему 6 миллиардов, то мы обескровим все составляющие. На самом деле, у нас на оборону выделяется не так много средств. Госбюджет этого года сравним с расходами на оборону в прошлом году. 76% из 64 миллиардов гривен, которые выделены на Министерство обороны, — это только питание и содержание личного состава. 6% — это подготовка, а на перевооружение остается порядка 13 миллиардов гривен. Из этих 13 миллиардов, 4-6 миллиардов — это гособоронзаказ, а остальное — ремонт. Поэтому 4-6 миллиардов — это крайне маленькая сумма для обеспечения всех «хотелок».

Илона Довгань: По какому принципу удовлетворяются эти «хотелки»?

Сергей Згурец: Базовым документом является госпрограмма по развитию вооружения. Эта программа утверждена в прошлом году. В ней прописаны все образцы вооружения, которые каждый год должны поставляться в вооруженные силы. В прошлом году, по моим оценкам, эта программа была профинансирована лишь на 60%. Из-за этого многие проекты оказались недофинансированными. Есть пример срыва поставки новой техники. Есть пример срыва поставки техники, которая должна ремонтироваться. Программа ОПК — это программа, связанная с производством этой техники. Заводы работают на старых станках. Если мы хотим делать все быстро, нам нужно обновить мощности. В течении 25 лет оборонные мощности у нас практически не обновлялись. Мы пытаемся выжать все, что можем выжать, из промышленной базы прошлого века.

Сергей Стуканов: Завод «Ленинская кузня» и Завод им. Малышева, например, действительно находятся в очень дряхлом состоянии или их можно модернизировать, не затрачивая при этом какие-то космические суммы?

Сергей Згурец: Программа реструктуризации Завода Малышева обсуждается с 2005 года. Ранее предприятие выпускало 2000 танков в год. Теперь оно выпускает, думаю, до 5 образцов новых танков «Оплот». Предприятие находится в состоянии банкротства. Любое выделение средств на это предприятие может быть оспорено любым должником.

Некоторые детали на Заводе Малышева изготавливаются на станках, вывезенных из фашистской Германии.

Разговоры о реструктуризации не привели ни к какому конкретному результату по улучшению качества производства продукции на заводе Малышева.

Сергей Стуканов: Кто в этой ситуации должен понести ответственность? Секретарь Совета нацбезопасности и обороны Александр Турчинов давал задание. Задание выполнено не было. То же самое можно сказать по поводу Министерства экономического развития. Его возглавляет Степан Кубив. У Степана Кубива есть соответствующий профильный заместитель Юрий Бровченко. Есть гендиректор «Укроборонпрома» Роман Романов. В конце концов есть президент Украины Петр Порошенко, который все это подписывал.

Сергей Згурец: Можем взять короткий временной период, а можем взять длинный. За время существования украинской армии у нас было 3 программы реформирования вооруженных сил и 3 программы развития вооружения. Все эти программы были завалены и по финансированию, и по результату. Это является следствием бесконтрольности и безответственности по отношению к сегменту безопасности в целом. За понижение уровня боеспособности отвечают все президенты, все министры обороны и все чиновники, которые занимали эти должности.

В короткой перспективе, если эти программы сорваны, нужно показать пример и показательно наказать ответственных за срыв этих программ. Но если все упирается в самую верхнюю иерархическую фигуру, изменения мы вряд ли увидим в ближайшее время.

Сергей Стуканов: И все-таки, кто из перечисленных людей должен быть ответственен в первую очередь?

Сергей Згурец: Формально, крайним будет Министерство экономики. Именно им было предписано разработать эту программу. Остальные люди, как и Минэкономики, могут понести только административную ответственность с точки зрения того, что были нарушены сроки планирования в этом секторе.

Илона Довгань: То есть и в этом году у нашей армии появится перекрашенное и отремонтированное вооружение? А нового и мощного вооружения будет очень мало?

Сергей Згурец: 10 декабря «Укроборонпром» отчитывался о поставке 6000 образцов техники, 2100 из которых — это новые образцы. Буквально через неделю появилось сообщение пресс-службы, в котором говорилось о том, что силами ремонтных предприятий было отремонтировано порядка 15 000 образцов техники, а новых образцов было поставлено только 1,3 тысячи. То есть в 2 раза меньше. В течении прошлого года Минобороны сделало ставку на свои ремонтные предприятия и на частные предприятия. Сейчас Минобороны и Генштаб рассчитывают на возможности именно этого сектора экономики, а не на госпредприятия, которые чрезмерно медленно выполняют задачи.

Кроме того, новый танк «Оплот» стоит, например, 80 млн. гривен, а отремонтированный Т-64 — 15-16 млн. Поэтому военные заинтересованы в том, чтобы иметь большее количество отремонтированной техники. Новые образцы в малом количестве на сделают погоду на поле боя.

Сергей Стуканов: Заместитель гендиректора «Укроборонпрома» Денис Гурак сказал, что за последние 2,5 года из госбюджета «Укроборонпром» получил всего 30 млн. гривен. Насколько это соответствует действительности?

Сергей Згурец: Мы должны признать, что Украина — бедная страна. И мы не можем за короткий промежуток времени сделать рывок. У нас кране мало средств на перевооружение, поэтому мы вынуждены тратить их рационально. Я понимаю позицию Генштаба, который говорит о том, что лучше дать большее количество отремонтированной и привычной техники, нежели новые образцы, которые нужно ждать 3 года.

Сергей Стуканов: То есть на данный момент это наша стратегия?

Сергей Згурец: Это стратегия Генштаба, который воюет и несет ответственность за войну. Стратегия промышленности может быть гораздо хитрее, но порой сложно следить за тем, насколько эта стратегия является оптимальной в этих условиях.

Илона Довгань: Насколько, по-вашему, на документах «Укроборонпрома» нужно ставить гриф «совершенно секретно». Волонтеры подозревают, что там зашита коррупционная составляющая.

Сергей Згурец: Информационно-консалтинговая компания «Defense Express», директором которой я являюсь, выступает за полностью прозрачный гособоронзаказ. Потому что, когда гособоронзаказ срывается, крайних у нас никогда не находят. Даже в условиях войны прозрачный гособоронзаказ не является вызовом или риском, как нас в этом пытаются убедить. Эффективность работы системы в условиях войны нельзя прикрыть якобы секретным гособоронзаказом. Если она не эффективна и срыв техники происходит, а мы говорим стране, что у нас все хорошо, то таким образом мы скрываем преступников.