Донбассу нужна тотальная амнезия и «бомба» любви, — художник Роман Минин

С художником Романом Мининым говорим о «плане побега» из Донецкой области, о предметах гордости и страхах дончан.

Ирина Славинская: У вас есть известная картина «План побега из Донецкой области». Куда все-таки нужно убегать и зачем?

Роман Минин: Эту картину я придумал в 2010 году. Вот сейчас думаю: а что это было? Я часто делаю какие-то вещи, а потом понимаю: блин, вот что это было на самом деле!

Мне кажется, это такая «прививка от беженства» — опередить ход событий, поговорить о насущном до того, как что-то произошло. С 2007 года я всячески пытаюсь выйти на такой уровень, чтобы принимать участие в культурном обмене между востоком и западом.

Где-то два раза в год я работаю с детьми, мы расписываем стены, обсуждая разные вопросы. Однажды я задал вопрос: какая у вас мечта? Это было в Горловке. И 90% детей ответили: хотим уехать, жить где угодно, но только не в Донецкой области.

Понятно, что они ретранслируют желания и мечты родителей, потому что дети в возрасте до 10 лет не могут так глобально мыслить. Тем не менее, они выглядели серьезными. Я подумал: какое же будущее нас ждет, если у них уже такие планы. Наверно, надо об этом что-то сделать, перевести мысли в образы.

Я сделал образную систему — свой «план побега». Сакрализировал эту мысль, сделал ее черно-белой, лишенной цветов, потому что сейчас все они несут политический окрас. И это мой «план побега». Выясняется, у каждого есть свой, не обязательно нарисованный. Но многие думали об этом.

Почему это сложилось? Об этом сейчас философствуют и дискутируют многие. Но, ребята, надо было раньше. Почему никто раньше этим не занимался?

Ирина Славинская: А чем?

Роман Минин: По крайней мере, культурные обмены, культурная программа между востоком и западом. Ощутимая и конкретная. Сейчас проснулось очень много людей, каждую неделю возникает какая-то новость о подобных программах, детей из Донецкой области начали возить по всей Украине, есть разные творческие и интересные программы. Сейчас это началось, ну а раньше?

Лариса Денисенко: Как вы считаете, что останавливало? Закрытость обществ и нежелание перетекания или равнодушие?

Роман Минин: Сейчас есть много ответов на этот вопрос, каждый дает свои версии. Возможно, это какая-то преемственная модель поведения: мои родители никуда не ездили, всю жизнь проработали на шахте или на заводе, а почему мне куда-то ездить?

Родители не сказали, что в вашей ноше одним из предметов гордости должна быть возможность сравнения: побывать в разных местах, чтобы расширить свою точку зрения, чтобы она была не точкой, а каким-то мировоззрением. Это никто не развивал, и это не было предметом гордости. А наш менталитет, на мой взгляд, состоит из предметов гордости: чем мы гордимся, тем и являемся.

В Донецкой области такая модель поведения совершенно не была популярной. Жители самодостаточные, тяжелый труд — есть за что себя пожалеть, есть за что зауважать. И этого достаточно.

Месть — самое страшное, что может остаться после войны 

Ирина Славинская: Можно ли говорить, что на Донбассе был свой особенный региональный комплект предметов для гордости?

Роман Минин: Конечно. Правда всегда горькая и ранит людей. И я не люблю говорить правду, потому что не люблю обижать людей. Я люблю, а когда человек любит другого человека, он никогда не будет говорить ему правду. Лучше, конечно, обойти эту тему, чтобы не обижать моих земляков.

Я могу предположить, что самым главным предметом гордости является способность выживать в разных условиях.

Мы выжили в 90-х без света, воды, газа, без денег и с купонами. Выживали везде: в шахте, в быту. В основном, все жили в бедности. Выживали и передавали эту способность из поколения в поколение. И это становилось предметом гордости.

А сейчас еще и война. Каким-то образом это добавляет еще больше бонусов в этот «скил».

90-е были разные во всех регионах. У нас в Донецкой области, наверно, было то же самое, что сейчас, только без выстрелов и бомб. Может, даже хуже в экономическом плане.

И я не хочу гордиться тем, что выживал в 90-е, хочу гордиться тем, что в последние три-пять лет я ездил и видел мир, то, как живут люди. Я могу сравнить и познать. Я выучил английский язык — могу общаться. Я свободен.

Свобода — вот предмет гордости. Как можно больше успеть в жизни, быть полезным другим людям — это предмет нормальной человеческой гордости.

А жалость к себе и способность выживать (и чем хуже, тем лучше) — это самый легкий путь к самоуважению.

Ирина Славинская: Если продолжить тему «Плана побега из Донецкой области», речь может идти не только о географии и территории, но и о ментальной территории, мироощущении. Можно убежать из мироощущения?

Роман Минин: Время творит чудеса. Может получиться так, что человек станет беженцем, куда-то улетит, останется на 20 лет в другой стране. Все со временем меняется. Люди меняются.

Один из самых популярных страхов у людей в Донецкой области, что их «попалят», что они из Донецка, «донецкие». И они всяческими ресурсами пытаются отстраниться от той «толпы быдла»: вот в Донецке — быдло, а я — нет. Это страх своего же.

Лариса Денисенко: У меня была возможность провести в прошлом году выставку «Ідентичність. За завісою неозначеності», где было ваше полотно в виде ковра. Там останавливались абсолютно все. По центру там центрифуга, шахтеры, очевидно, уже искалеченные, кого-то принесли в жертву. Их пытаются затащить в эту центрифугу или, наоборот, не дают туда войти?

Роман Минин: В центре находится мандорла, окно в рай. Картина называется «Ковер обещаний», а самое главное обещание — это то, что мы после смерти попадем в рай. И это обещание творит чудеса. Идите, убивайте неверных людей — и вы попадете в рай! Не война — мощная сила, а обещания. Они творят чудеса.

Я думал, что поеду за границу, буду «выступать», и что я буду показывать? От реализма я устал, не хочу его показывать. Хочется показать сказку об этом. И самое хорошее, что могу показать, это обещания. Мы живем красивыми обещаниями. Отношение между человеком и богом, между правительством и народом, друг другу — все держится на обещаниях. И я хотел показать людям большое и красивое произведение, чтобы они почувствовали силу красивых обещаний.

Лариса Денисенко: Есть часть людей, которые говорят: вы сюда Майданом привели войну. Та же часть людей может гордиться: я пережил войну. Что с этим делать?

Роман Минин: Должна быть какая-то яркая утопия. Либо тотальная амнезия у всех, чтобы все забыли, и никто не мстил друг другу. Нужна какая-то тотальная бомба любви, чтобы любовь вернулась.

Любовь — один из законов природы. Все стремится зажить, любая рана заживает, любой росток находит себе дорогу. И любовь найдет дорогу.

Все, что сейчас случилось в Украине, — одна большая ментальная ловушка, которая поделила людей на две модели поведения. Люди с этой и с той стороны вооруженного конфликта уже не могут изменить свою модель поведения. Они должны вести себя так, как их привыкли видеть «ребята с нашего двора». Я уверен, часто к людям приходят моменты просветления, пробуждения любви и разума, но они заглушаются логическими и ментальными скрепами

Ирина Славинская: Куда все-таки бежать: в другую географию или во что?

Роман Минин: Не могу подсказать. У каждого свои переживания, свой духовный опыт. Может, кому-то никуда и не надо бежать. Но это вопрос, который привлекает внимание к тому, что надо общаться. Есть правая и левая часть страны — восток и запад. Надо больше общаться, делиться особенностями. Культура — хороший инструмент в налаживании отношений.