Как изменилось отношение государства к переселенцам из Крыма?

Обсуждаем эту тему с социологом (Институт социологии НАНУ) Александром Шульгой, говорим о результатах исследования о проблемах вынужденных переселенцев из Крыма.

Андрей Куликов: Сколько человек опрошено и какие выводы вы сделали?

Александр Шульга: У нас это третье исследование. Первое проводили год назад. Поскольку группа специфическая, этих людей приходится искать на форумах, в организациях, которые специализируются по помощи вынужденным переселенцам.

Нами выбрана не количественная, а качественная методология — это фокус-группы, когда мы можем собрать 8-10 человек, сделать серию групп. Мы делали это в Киеве, Львове, Херсоне. Таким образом получали юго-восток, запад, центр страны. У нас был мониторинг: блоки вопросов, которые были год назад, полгода назад, они повторились и сейчас. Мы добавляли вопросы, некоторые не включали. Но главные вопросы были в каждом исследовании: вынужденные переселенцы и государство, адаптация вынужденных переселенцев.

Наталья Соколенко: Что кардинально изменилось за год?

Александр Шульга: К сожалению, переселенцы видят, что отношение государства к ним не изменилось. В целом оно ухудшилось или стало более равнодушным. Все респонденты признают, что они стали частью большей проблемы — проблемы востока. Сейчас намного больше нагрузка на государственные институции, чиновников, из-за того, что есть переселенцы с востока.

Андрей Куликов: Насколько легко было привлечь переселенцев к сотрудничеству? И платят ли за участие в фокус-группах?

Александр Шульга: Сложно. И это нормальная ситуация, когда платят. Человек тратит свое время.

Андрей Куликов: А почему тогда сложно привлечь?

Александр Шульга: Боялись. Фокус-группы всегда записываются на камеру. Все, что сказано, переводится в текст. В текстовой форме намного легче писать отчет.

Андрей Куликов: А насколько вы принимаете во внимание язык жестов, мимику?

Александр Шульга: Это принимается во внимание. Но людей разговариваешь на первых вопросах, а потом люди «рубили правду-матку», не стесняясь в выражениях. Ведь это то, что с ними произошло.

Еще год назад людям хотелось, чтобы помогли по жилью, сейчас они поняли, что это долго, им придется здесь обустраиваться. Появилось если не требование, то запрос к государству. Повторялось, что нужна программа социального жилья.

Эти люди бежали не от войны в большинстве, очень многие не захотели жить в той социально-политической атмосфере, переехали по своим убеждениям и проукраинской позиции. Они не увидели здесь реализации государством того, что людей нужно обустроить. Нету долгосрочного строительства, ипотеки, льготного жилья.

Наталья Соколенко: Как изменились настроения в отношении других институций? Что думают крымчане по поводу своей дальнейшей судьбы?

Александр Шульга: Вернутся хотят все. Но тут нужно разделять. У нас принимали участие по этнической принадлежности и крымские татары, караимы, украинцы, россияне. Крымские татары на вопрос об адаптации говорили, что, конечно, хотелось бы больше мечетей, чтобы были курсы языка, передавались традиции. Но они говорят, что не очень бы хотели врастать корнями, ведь их дом там.

Андрей Куликов: Насколько вы исследовали восприятия переселенцами отношения к ним?

Александр Шульга: Этот вопрос связан с отношением государства. Во всех фокус-группах всегда было разделение государства и людей. Они говорят, что люди помогали и продолжают это делать, с интересом относятся к культуре, хотят узнать о ней. Даже если они говорили про государство, то упоминали местных чиновников. Особенно во Львове, там много позитивных примеров того, как на местном уровне пытались помочь. Если мы говорим про официальный Киев, это отношение скорее негативное.

Андрей Куликов: Насколько представлено взаимоотношение между вынужденными переселенцами из Крыма и из Донбасса?

Александр Шульга: Мы не спрашивали их. Но те, кого мы опросили, не претендуют на эксклюзивный статус, что они первые пострадали. Они понимают, что это общая проблема. Тем более, что там люди бежали от пламени войны, а не выехали, потому что не хотели жить там.

Наталья Соколенко: Как удавалось реализоваться переселенцам из Крыма?

Александр Шульга: Нам хотелось узнать о государстве и переселенцах в первую очередь. Мы спрашивали, была ли предложена работа. Работа — тихий ужас, как говорили респонденты. Они обязаны становится на учет в центр занятости. Никто не сказал, что устроился и «спасибо за это центру занятости». Вакансии очень низкие. Мы понимаем, что многие, кто переехал, были самозанятыми, активными. Конечно, они были разочарованы.

Андрей Куликов: Как получают информацию о Крыме те, кто переехал?

Александр Шульга: В первую очередь, Viber, Skype, звонки родным и близким. И это социальные группы, где люди добавляют только тех, кого знают, взаимопомощь. Также ряд СМИ, которые специализируются на Крыме: «Крым. Реалии», «QHA», «15 минут», «Кримська світлиця», «Черноморка». Когда спрашивали, смотрят ли информацию на украинских каналах, крымские переселенцы говорят, что центральным каналам не доверяют. Смотрят и то, и то, а потом переспрашивают у родителей.