Как минимум первые три для после задержания Панова пытали, — Скрипник

Ольга Скрипник, руководитель Крымской правозащитной группы, рассказывает о деле «крымских диверсантов».

Сергей Стуканов: На какой стадии сейчас находится так называемое «дело крымского диверсанта»?

Ольга Скрипник: Трудно сказать. Формально ему вынесли арест на два месяца. Однако основная проблема в том, чтобы получить доступ к материалам, понять, что происходит с человеком.

К нему не пускают защитника, которого наняла семья.

На сегодняшний день мы знаем, что у него есть назначенный защитник, но, исходя из ее поведения, мы понимаем, что она представляет не интересы человека, а интересы следствия. Вряд ли она ему поможет в этой ситуации.

Алексей Бурлаков: Была информация, что Панов якобы отказался от защитника.

Ольга Скрипник: Адвокат пытался добиться доступа к подзащитному. Ему действительно прислали некую смешную бумагу. Она противоречит нормам российского законодательства. Это была бумажка с одной строчкой печатного текста, где следователь по фамилии Бушуев сообщает о том, что якобы Панов отказался от услуг защитника.

Однако эта бумажка не имеет никакого правового смысла. Для того, чтобы отказаться от защитника, должно быть письменное ходатайство, сам Евгения Панов должен был написать, а далее следователь должен был рассмотреть и вынести постановление, принимает или не принимает он этот отказ.

А эта бумажка — некая справка от ФСБ о том, что они посовещались и решили, что Панов от вас отказался. Конечно, мы всерьез эту бумажку не воспринимаем.

Сергей Стуканов: Были ли какие-то прямые контакты с Пановым?

Ольга Скрипник: Контактов с ним не было ни у родственников, ни у адвоката, которого они наняли. ФСБ делает все, чтобы его изолировать. У него нет никаких связей с внешним миром. У него нет возможности передать какую-то информацию хотя бы родственникам о своем состоянии здоровья. Это одна из форм пыток и давления на человека. Для того, чтобы выбить признательные показания, очень часто в первые месяцы и даже несколько можно проследить подобное отношение. В делах Коломийца и Костенко это тоже было. Их пытались максимально изолировать от адвокатов, от семьи, чтобы давать им только ту информацию, которую хочет ФСБ. Часто к этому добавляются пытки.

Сергей Стуканов: Есть ли какие-то факты, говорящие о том, что Евгений Панов также подвергается или подвергался в последний месяц пыткам или физическому давлению?

Ольга Скрипник: Когда и мы, и ряд правозащитников, и представители медицинского сектора увидели видео, говорили о том, что следы даже на видел свидетельствуют о применении насилия. Скорее всего, пыток. Мы подозревали, учитывая тот факт, что дело полностью сфабриковано, что будут выбивать показания. Если не было бы пыток, то почему бы не пустить туда адвоката. Пусть он придет и посмотрит на своего подзащитного.

Практика такова, что ФСБ часто первое время не допускает адвоката по договору, чтобы сошли следы пыток и невозможно было их зафиксировать. Это первое, что нас насторожило.

Недавно родственники получили информацию от источника, которому доверяют, что как минимум первые три для после задержания его пытали.

Описание пыток совпадает со многими другими пытками, как в деле Геннадия Афанасьева или Олега Сенцова и других украинских задержанных.

Скотч, пакет на голову, угрозы сексуальным насилием, ток. Примерно такие же рассказы о пытках мы получили от Андрея Коломийца, которого сначала держали в Кабардино-Балкарии, а потом перевезли в Крым. Описания очень похожи. Поэтому есть основания полагать, что это правдивая информация.

Супруга второго задержанного Андрея Захтея сообщает о том, что ей известно, что к мужу применяют пытки. Мы просили описать эти пытки. Она назвала похожие. Андрея Захтей уже давал «признательные» показания. Российские СМИ со ссылкой на ФСБ уже несколько раз транслировали их. Можно ожидать, что в этих так называемых «признательных» показаниях появятся новые имена. В этом риск любых сфабрикованных дел. Под пытками люди могут признаться в чем угодно.

Сергей Стуканов: Таким образом люди становятся связанными. Из каких источников вы узнаете информацию о Панове?

Ольга Скрипник: Мы пытаемся максимально брать информацию от семьи, из бесед со свидетелями, из материалов дел или каких-то документов. Мы знаем, что он действительно служил в АТО, он активно занимался общественной деятельностью, организовывал общественную волонтерскую инициативу, связанную с помощью на Донбассе. Он не имел отношения к Крыму, кроме того, что до оккупации ездил туда несколько раз на отдых. Прямых связей, близких родственников у него в Крыму нет. Сложно сказать, что могло повлиять на то, что он оказался в Крыму.

Сергей Стуканов: В чем Евгений Панов «признался»?

Ольга Скрипник: Что касается видео, которое используется ФСБ как «признательные» показания, то там он сознается в создании некой диверсионной группы, которая планировала некие террористические акты. Он перечисляет имена, задания, которые они якобы выполняли на территории Крыма. И родственники, и эксперты отмечали, что похоже, что он говорит заготовленный текст. Родственники сказали, что его манера говорить на видео не соответствует обычной. Можем предполагать, что это был зачитанный текст.

Что касается уголовных статей, первоначально мы предполагали, что это будет диверсия. В Уголовном кодексе РФ есть создание диверсионной группы.

Когда ко второму задержанному приходили с обыском, его супруге Оксане Захтей следователи сказали, что подозревают ее мужа Андрея в создании и участии в диверсионной группе. Первый вариант — это диверсия. Второй — террористические статьи. Например, участие в террористических организациях. Есть и третий момент — статья, которую нам вчера назвало МИД. Они сказали, что получили ответ от России, что Панов удерживается в России по подозрению по статье 208. Это странно. Эта статья не про диверсию, а про организацию незаконного вооруженного формирования или участия в нем как на территории России, так и на территории иностранного государства. Ранее мы с такой статьей в Крыму не сталкивались.

Статей может быть несколько.

Сергей Стуканов: Насколько мы понимаем, россияне связывают дело Евгения Панова с сообщениями о так называемой «диверсии», которая планировалась в Крыму?

Ольга Скрипник: Они сами поясняют это только тем, что им якобы поступила какая-то информация в ходе их действий, что они выследили некую диверсионную группу, которая действовала на территории Крыма, вскрыли эту группу и взяли. Сначала они говорили о 9 людях, хотя пока подтвердилось только три, которые реально задержаны. Возможно, других вообще нет.

Сначала они сами называли Панова организатором, потом говорили, что он только участник. Их же версии постоянно меняются.

Третий важный момент — в период с 4 по 15 августа мы и многие правозащитники, мониторы отмечали усиленное передвижение военной техники.

Алексей Бурлаков: Наименьше внимания уделяется Ридвану Сулейманову. Что с ним сейчас?

Ольга Скрипник: Все эти три человека, по сведениям родственников, между собой вообще не связаны, не знакомы, не общались. Не исключено, что Ридван Сулейманов попал под эту машину как некий фигурант, который формально был нужен для того, чтобы дело выглядело так, как хочет ФСБ.

Относительно внимания, то с правозащитной точки зрения это вопрос доступа к информации. Проблема в том, что с родственниками Сулейманова нет контакта. У нас практически нет о нем информации.

Я боюсь, что ко всем применяется давление. Если действительно были пытки, то не исключено, что они применяются ко всем. В любом случае эти люди находятся там незаконно. Они — граждане Украины. Со стороны Украины, насколько я понимаю, нет активных действий по установлению контактов с родственниками задержанных.

Сергей Стуканов: Какие перспективы дела Панова и других выкраденных ФСБ?

Ольга Скрипник: Игорь, брат Евгения Панова, говорил о том, что по 39 статье коллеги уже подавали сообщение в Европейский суд по правам человека по ситуации с Пановым. Уже есть ответ, где Европейский суд по правам человека требует РФ предоставить информацию о том, в каком состоянии находится Панов, и требует пустить к нему адвоката. Россия должна будет отреагировать.

Что касается других международных механизмов, то это различные международные дипломатические инструменты. В ближайшее время будет конференция по человеческому измерению ОБСЕ, где мы в присутствии делегации РФ будем заявлять о всех нарушениях в отношении трех задержанных граждан Украины по так называемому делу «украинских диверсантов» и требовать доступа к ним адвоката. Мы надеемся, что МИД Украины в лице официальной делегации Украины будет делать то же самое. Так же будет готовится жалоба в Европейский суд о нарушениях со стороны России.

Сергей Стуканов: Еще месяц Панов, насколько мы понимаем, будет находится в следственном изоляторе. Что за месяц может произойти в этой истории?

Ольга Скрипник: В ближайшее время будет одно судебное заседание о продлении меры пресечения, где будет шанс увидеть Евгения Панова. Скорее всего, она будет продлена.

Самый идеальный вариант — Россия вдруг осознает свои ошибки и отпустит всех незаконно задержанных. Менее оптимистичный таков, что адвокат, который нанят семьей, хотя бы получит доступ к подзащитному, и это поможет хотя бы остановить давление на него. Обычно пытки после этого не применяются, либо применяются меньше.

Алексей Бурлаков: Есть ли шансы на то, что их могут передать Украине?

Ольга Скрипник: Обмен — это не правовой вопрос, а политический. Он во многом зависит от того, как будут идти переговоры, как будет развиваться конфликт между Украиной и Россией.