Как народный депутат Верховного Совета СССР от Красного Луча в августе 1991 запрещал КПСС

Вспоминает участник тех событий Николай Козырев, тогда — депутат Верховного Совета СССР. Сейчас Николай Козырев переселенец из Луганска и живет под Киевом.

 

«К тому времени, что называется, доруководились»

Наталья Соколенко: Завершилась эпоха Коммунистической партии Советского Союза: как это тогда было?

Николай Козырев: Прежде всего надо сказать, что КПСС была «направляющей и руководящей силой советского общества», как тогда писалось. На самом деле это не была партия в классическом понимании. Это был механизм осуществления политической власти через использование государственных органов власти. Фактически это объединение коммунистов, которое называлось партией, срослось с государственными институтами и было идеологическим, организационным и репрессивным органом, который стоял над государственными институтами, над правосудием и над правоохранительными органами.

К тому времени, что называется, доруководились. Была очевидной потеря авторитета и самой партии и советских органов власти. Уже давно прошли сроки, когда коммунизм, продекларированный Хрущевым в 1962 году, не наступил. Это в то время уже стало предметом для анекдотов, насмешек и издевательского отношения к окончательно обанкротившейся идеологии. К тому же в магазинах были пустые полки — это доконало. Таким образом партия перестала быть легитимной и потеряла доверие. До этого она и не нуждалась ни в какой легитимности, ведь псевдолегитимность была обеспечена репрессивными органами. Тем не менее, с 1985 была перестройка, в то время общество уже стало открытым. 1988-1989 — это бесконечные митинги с утра до вечера. В то время все мы выписывали газеты и журналы, которые не помещались в почтовые ящики, настолько все было интересно, важно и ново.

С одной стороны, уже была открытость, с другой — идеологическое, экономическое, политическое банкротство привело к тому, что стал вопрос о запрете партии. Но до этого стоял вопрос об отмене 6-й ст. Конституции.

Наталья Соколенко: Напомните, что это за статья.

Николай Козырев: Это статья, которая и определяла, что это «руководящая, направляющая сила советского общества». Тем самым конституционно обеспечивалось ее положение как авангарда всего руководства.

В 1991 году был пленум ЦК КПСС, который сам согласился с отменой, потому что партия посыпалась. Многие коммунисты стали массово выходить из партии. Они видели, что партия рассыпается и надо было как-то спасать положение. Горбачев предложил (ему непросто было провести это через пленум ЦК КПСС), но с учетом обстоятельств решили, что надо на это пойти. Потом в феврале 1991 года Съезд народных депутатов принял решение, что статья отменяется. 

«В 18.00 мы были в кабинете Лукьянова. Он посадил нас за боковой стол и с мертвенно бледным лицом стал беседовать с нами»

Наталья Соколенко: Как реагировали на запрет коммунистической партии, на это эпохальное решение, коммунисты, ваши коллеги по парламенту?

Николай Козырев: По-моему, всего было 2,5 тысячи депутатов, а беспартийных где-то 10%. Около 90% — кондовые коммунисты, так сказать. Тем не менее, пленум ЦК КПСС постановил об отмене 6 статьи и это было принято. Сам запрет партии —очень сложная вещь. Чтобы запретить что-то, надо иметь правовые основания, а не просто: я сказал и запретил.

Путч 19-21 августа подтолкнул к этому. Я тогда был в Москве, был очевидцем всех этих событиях. В момент путча мы, Межрегиональная депутатская группа, собрались и стали обсуждать: что делать, как формировать повестку дня срочного созыва Съезда народных депутатов, сформировали группу, которые поехали к Лукьянову, он тогда был «на хозяйстве» (Горбачев был арестован в Форосе).

Я тоже был в этой депутатской группе. В 18.00 мы были в кабинете Лукьянова. Он посадил нас за длинный боковой стол, мы сели в два ряда. И Лукьянов с мертвенно бледным лицом стал беседовать с нами. А мы приехали прямо от Белого дома, где бушевало море людей. Стали говорить ему: «Там тысяч 200 народа, это восстание народа, поэтому срочно что-то нужно делать!» На что Лукьянов сказал: «Мы с улицей говорить не будем. И никаких даже 50 000 там нет, мы определяем с вертолетом — там не более 6000».

Когда стали ставить вопрос о принятии срочных решений, он начал тянуть. Он, как оказалось потом, был теневым участником путча и поддерживал их. Он тянул время: «нет, невозможно собрать» и так далее.

«Путч мог бы легко победить»

В их руках были все внутренние вооруженные силы. Но произошел раскол в вооруженных силах, о чем мало кто знает. Я точно знаю, когда мы собирались в Верховном Совете, обсуждали эти вопросы, были достоверные сведения, что маршал авиации Шапошников пригрозил Язову (а Язов был членом ГКЧП). И также была команда и Крючков настаивал, чтобы силой разогнать все это. Они были готовы пойти на жертвы и силой задавить толпу. Но маршал Шапошников сказал: «Я подниму в воздух авиацию и не позволю вам это сделать». Кроме того, генерал Лебедь перешел на сторону Ельцина. И этот раскол в вооруженных силах, решительные действия отдельных военных, я считаю, сыграли решающую роль в том, что ГКЧП не смог победить.

«Негодяи часто используют закон в свою пользу. И у нас, и в России коммунисты так поступили»

Наталья Соколенко: КПУ как «дочернее предприятие» КПСС прекратила существование 30 августа 1991 года. Но 19 июня 1993 года ее деятельность была возобновлена. Насколько правильным, ошибочным или судьбоносным было решение властей независимой Украины возобновить деятельность Компартии?

Николай Козырев: С общей культурно-исторической точки зрения, конечно, надо было запретить. Но готовиться к этому нужно было тщательно. Запрещали просто как организацию, которая испачкала свою репутацию участием в репрессиях и так далее. А возобновили ее деятельность — просто поступили в соответствии с законодательством, что никто не имеет право запретить организацию просто. Для этого нужно подготовить некие материалы.

Пошли легким и быстрым путем: запретить, потому что вы — негодяи. Но негодяи часто используют закон в свою пользу. Коммунисты и у нас, и в России так поступили. Надо было не просто запрещать партию, а собрать весь массив преступлений, которые совершила партия, ее руководство.

Нужно было поднять архивы, раскопать могилы, провести экспертизы, собрать свидетельские показания и так далее. И все это выложить в суде. И суд должен был признать, что совершены преступления — Сталин, Берия, Молотов, вся верхушка, которая подписывала, сколько надо расстрелять, и есть все документы. И только после этого надо было принимать решение о том, что это преступная организация, которая уничтожала собственный народ, поэтому ей нет места не только в политике, но и каким-то образом влиять на то, как живет страна и как она должна жить дальше.

Недостача правовой основы и необходимых действий, оформленных надлежащим образом, привела к этому всему: запретим — разрешим.

Наталья Соколенко: Как вы считаете, почему тогда Украина не пошла через суды, а разрешила деятельность? Какое влияние имело решение о возобновлении деятельности компартии Украины на территории независимой Украины? Что бы было, если бы коммунистам не разрешили вернуться ко власти?

Николай Козырев: Я думаю, если бы произошли более решительные и юридически грамотные действия по запрету Компартии, более быстро пришли бы к более эффективной власти и более эффективной работе парламента. Когда преступники не названы преступниками, это приводит к моральной и правовой деградации общества. Мы теряем моральные критерии того, как мы должны действовать, теряем политические и правовые критерии. И в конце концов это сказывается и на экономике.