Материалы, которые снимаются для российских СМИ, могут использовать спецслужбы РФ, — Ратушный

Гость программы — журналист Тарас Ратушный, который сотрудничал с телеканалами Vice News и Al Jazeera. Весной 2014 году он работал в Донецке. В начале разговора Тарас рассказал, до какого момента можно было безопасно работать на территории, подконтрольной боевикам.

Тарас Ратушный: Более-менее удачно нам там удавалось работать вплоть до Боинга, до августа 2014 года. Местная оккупационная власть и их кураторы еще не уделяли такого большого внимания контролю за информацией либо не могли полноценно бороться с независимыми подрядчиками и журналистами, которые оттуда поставляют новости. После августа 2014 года они очень жестко принялись наводить там порядки, начали преследовать всех фиксеров, независимых продюссеров, которые там находились, у которых не было донецкой прописки. Такие люди получали шанс «загреметь на подвал» со всеми последствиями. Мне более-менее повезло.

Григорий Пырлик: Иностранные журналисты продолжают же сейчас там работать?

Тарас Ратушный: Конечно, но их работа там уже отягощена многими нюансами, связанными с цензурой, ограничениями по местам, куда бы их могли пустить. Подымается вопрос лояльности. Вся система аккредитации основана на том, что этот человек или группа может произвести, выдать в эфир и в своих статьях, это очень тщательно мониторится. СМИ, которое подается на аккредитацию, присваивается одна из трех категорий — зеленая, желтая или красная. Я никогда не подавался на аккредитацию, не могу знать, какую категорию присвоили бы мне.

Григорий Пырлик: Вам удавалось работать без аккредитации. Не было ли препятствий со стороны боевиков?

Тарас Ратушный: Это было самое начало. Мне было так не просто удобнее, я понимал последствия начала сотрудничества с «властями». Иногда этого лучше просто не делать. В апреле-июне мне было проще объяснять на блокпостах, что я переводчик, шофер.

Григорий Пырлик: Был ли у вас с 2014 года опыт сотрудничества с российскими СМИ? Я сейчас имею в виду не провластные ресурсы.

Тарас Ратушный: Очень часто, еще до революции, возникали заказчики из РФ. У меня их было мало. Работа с ними не пошла. Попытки заказов после революции я сознательно отметал.

Проблема журналистки, которая снимала на таможне про безвиз, не в том, что она выбрала сотрудничество, рисковала и прогорелась. Мы случайно об этом узнали. Мы не знаем, сколько таких репортажей, снятых украинскими независимыми подрядчиками или журналистами каналов, которые решили подхалтурить на стороне. Мы не знаем, сколько материала оказывается у РФ, для каких нужд он используется. Он же не обязательно может использоваться для показа на телеканалах в перекрученном формате. Он может использоваться для совершенно разных целей, в том числе разведывательных.

Григорий Пырлик: У вас был опыт, когда вас пытались нанять якобы для канала «Дождь», но вышло не так.

Тарас Ратушный: Этот опыт был в октябре 2014 года, когда некая журналистка связалась с киевским независимым подрядчиком по имени Борис и наняла его для того, чтобы записать интервью со мной как с представителем общественной организации, активистом и организатором Марша свободы за реформы в наркополитике. Стрингер позвонил мне, мы договорились о встрече. Перед интервью мы сели выпить кофе, поговорить о деталях. Я задал вопрос: «Вы уверены, что именно телеканал «Дождь» заказал вам эту работу?». Стрингер сказал, что доказательств у него нет. Мы решили это проверить. По мере коммуникации с девушкой, становилось понятно, что это не «Дождь». Оказалось, что ее контекст — это пропагандистские передачи о зверствах украинских карателей на Донбассе. По ошибке стрингера включили в копию рассылки сценария передачи. Это было точкой.

Григорий Пырлик: Чему вас научила эта история?

Тарас Ратушный: История подтвердила, что проверять, кто именно пытается выйти на связь, есть основания, так нужно поступать со всеми, даже если человека прислал кум, жена, друзья.

Есть очень большая проблема. Сейчас это более-менее очевидно, но в 2014 году, когда на оккупированных территориях тщательно следили за прохождением любой информации, пытались фильтровать и контролировать, они начали делать это на уровне фиксеров, независимых подрядчиков, которых они тщательно отфильтровали на предмет лояльности (где-то показывать тексты, где-то возить туда, куда надо).

Самая большая угроза была даже не в том, что зарубежных журналистов контролируемо возили на оккупированных территориях. Донецк — это город с комфортными гостиницами, линия фронта прошла таким образом, что с украинской стороны «человеческих» гостиниц не было. Логично было то, что западные группы в 2014 — 2015 году нормально приезжали в Донецк, были «под колпаком». Для баланса им нужны были выезды оттуда. Им организовали такой выезд. Очередь большая? Есть «зеленый коридор». Такая схема всех устраивала. Даже если западные журналисты не работали на российскую разведку, то шоферы, фиксеры имели прекрасную возможность доступа на украинские позиции. Сейчас это стало немножко меняться, потому что стало сложнее реализовывать схему.

Григорий Пырлик: Сейчас украинская сторона уделяет больше внимания контенту? Старается проверять иностранных журналистов?

Тарас Ратушный: Украинская сторона в течение 2015 года сделала очень важный шаг. Он не заключается в вычитке материалов, они начали оказывать нормальный сервис по предоставлению информации.

Григорий Пырлик: Как проверить заказчиков?

Тарас Ратушный: Некоторые люди, которые работают с российскими заказчиками, понимают риски и им все равно. В этом случае их нечего жалеть. Другая категория не понимает рисков или думает, что это с ними не произойдет. Если о журналисте, который связывается с вами, нет ничего в интернете, — это не журналист.

Григорий Пырлик: Нужно ли наказывать журналистов, которые сознательно идут на сотрудничество с российскими СМИ?

Тарас Ратушный: Вопрос в том, за что наказывать. За то, что они загрузили на файлообменник отснятое видео или за то, что они обманули пресс-секретаря таможни, представляясь работниками «112 канала»? Я не думаю, что за загрузку видео на файлообменник нужно вводить ответственность, но за нарушение этики и стандартов можно наказывать, если это касается стратегически важных объектов. Такая ответственность уже есть.

Я считаю, что самым большим наказанием должно быть изгнание из профессии.

Полную версию разговора слушайте в прикрепленном звуковом файле.