Меня пыталась завербовать ФСБ, — фигурант т.н. дела «Хизб-ут-Тахрир»

В гостях Дамир Минадиров — крымскотатарский активист, друг задержанного правозащитника Эмира-Усейна Куку.

Ирина Ромалийская: У вас тоже проходил обыск. Расскажите.

Дамир Минадиров: Одиннадцатого февраля, когда задержали т.н «ялтинскую четверку». Обыск начался на рассвете. Вооруженные люди в масках очень активно стучали в дверь, окно, угрожали. Я не открыл дверь сразу, попросил предъявить документы, постановление об обыске. Успел написать пост в Facebook, что в доме проходит обыск.

Они сказали, что предъявят ордер, и чтобы я открыл дверь. Я открыл, они вломились, положили в пол, начали обыск. Позже они предъявили постановление суда. Было много процессуальных нарушений с их стороны: не разъяснили права, не разрешили присутствовать на обыске. Когда до них дошла информация, что я сделал пост, они начали предъявлять обвинение, зачем я это сделал. До этого у них было грубое отношение, потом стали относиться более спокойно.

Татьяна Курманова: Обвинения в причастности к «Хизб-ут-Тахрир» и ИГИЛу прозвучали при обыске?

Дамир Минадиров: Это было в постановлении об обыске. Формулировка была, что, возможно, причастен. По делу проходили Муслим Алиев, Эмир-Усейн Куку, Вадим Сирук, Энвер Бекиров, которые сейчас задержаны.

Ирина Ромалийская: Что-то нашли при обыске?

Дамир Минадиров: Никакой запрещенной литературы, ничего, что они искали. Изъяли телефон, записные книжки с паролями от соцсетей.

Татьяна Курманова: Я помню эпизод, когда вы пытались выйти и вам надели пакет на голову.

Дамир Минадиров: Это было после того, как прошел обыск. Меня попросили проехать с ними в отдел ФСБ. Там было помещение как конференц-зал. Следователь, который проводил обыск, задавал вопросы, расспрашивал, кто и с кем знаком, где я и кого видел. Мы все мусульмане. Бывает, собираемся в мечети, видимся. Это их и интересовало.

Я понял, что они пытаются сыграть, чтобы я назвал конкретные даты. А я не помнил. По ст.51 я отказался давать показания, потому что это дача заведомо ложных показаний. Им очень не понравилось. Один следователь вышел. Зашел бывший сотрудник СБУ, а ныне — сотрудник ФСБ, Александр Компанийцев. Он пришел и говорит: «Ты понимаешь. Ребята сели». Никакого следствия фактически не было, только постановление об обыске. А они заявляют, что все. С правовой точки зрения подход был не совсем адекватный. Он пытался заставил меня свидетельствовать против них. Сначала убеждал словесно. Когда я не согласился, говорит: «Не хочу этого делать. Но ты меня вынуждаешь». Он надел пакет мне на голову и начал душить. Я сперва его прокусил, чтобы был воздух, но он закрыл дырку рукой. Это продолжалось определенное время. Потом отпустили. В таком формате пытались давить психологически.

Татьяна курманова: С чем вы связываете то, что восьмерых, в том числе вас, выпустили, а под стражей оставили четверых?

Дамир Минадиров: Их действия не поддаются логическому объяснению. Какие террористы из социально активных ребят, правозащитников, мужей и отцов?

Татьяна Курманова: На Эмира-Усейна давление было давно. На него ФСБ пытались влиять после аннексии, потом его избили. А вы ощущали давление до обыска и задержания?

Дамир Минадиров: ФСБ проводит полную «зачистку» инакомыслия в Крыму. Эти ребята не молчали. Фиксировались нападения, похищения, я им помогал. Мы ощущали давление на себе. Было понятно, что прослушиваются телефоны, Эмир говорил о том, что за ним ведется слежка.

И у меня под домом стояла белая машина до обысков.

Ирина Ромалийская: Расскажите о правозащитной деятельности Эмира-Усейна Куку. Возможно, она стала причиной пристального внимания ФСБ?

Дамир Минадиров: Возможно. Он был членом Контактной группы в Крыму по правам человека, которая была создана после аннексии, когда начали пропадать люди. Группа юристов и занималась этими вопросами. И здесь есть фактор личной неприязни Александра Компанийцева к Эмиру. Когда мы с ним общались, он хвастливо рассказал, как побили Эмира, отбили почки. Такие личности как Эмир-Усейн Куку не нужны той власти в Крыму. Это люди, которые не боятся заявить о несправедливости, о нарушении законодательства. Их нужно либо заставить молчать, либо работать на себя.

Ирина Ромалийская: Как сейчас продвигается следствие?

Дамир Минадиров: Точно не скажу. Но я знаю, что следствие не предъявило явных фактов, доказывающих их вину.

Ирина Ромалийская: Но и вина здесь — условное понятие. Я так понимаю, что у следователя стоит задача доказать участие в «Хизб-ут-Тахрир». Все строится на показаниях свидетелей?

Дамир Минадиров: Показания закрытых свидетелей. Следствие не доказало причастность к террористической организации. Но и за период существования «Хизб-ут-Тахрир» нет фактов организации террористической деятельности.

Татьяна Курманова: Интервью с пресс-секретарем партии можно почитать и послушать на сайте.

Дамир Минадиров: За 20 лет работы в Украине она вполне легально работала в рамках украинского законодательства.

Татьяна Курманова: Знаете ли вы что-то о семье, близких Эмира? Ведь известно, что сотрудники ФСБ запугивали сына Эмира.

Дамир Минадиров: Да. Если не ошибаюсь, тот же сотрудник ФСБ приходил к старшему сыну Эмира и говорил: «Тебе, наверно, мама рассказывает, что отец уехал. А он в тюрьме, и будет сидеть 10-12 лет».

О какой правомерности можно говорить, если они позволяют себе подобные действия по отношению к детям; когда жен и матерей не пускают на встречи с политзаключенными.

Ирина Ромалийская: А где вы сейчас живете?

Дамир Минадиров: В Киеве. После 11 февраля прошли обыски, стало понятно, что нету фактов, чтобы активно продолжить следствие; мы поняли, что им нужен человек, который будет «стучать» и работать против ребят. Я понял, что подхожу на эту роль. Был случай, когда после этого приходили к родителям и пытались склонить к сотрудничеству. Я понял, что лучше уехать. Так будет безопаснее и для меня, и для ребят.

Татьяна Курманова: Вас пытались завербовать?

Дамир Минадиров: В тот же день в ФСБ предлагали. Говорили: «Ты нормальный. Твои друзья не выйдут». Там есть момент, что, якобы, в деле есть видео, что кто-то что-то обсуждает и, якобы, я там фигурирую. На что я сказал Александру Компанийцеву, что если все так явно, то приобщайте видео к делу, и я поеду с ребятами в одну камеру, грубо говоря. Адвокаты говорили, что видео так и не обнародовано.