Мовенко, Балух, Куку: что нового в делах ФСБ против крымчан ?

В студии также Рустам Фатуллаев, пастор церкви «Скиния», который рассказал, как в Бахчисарае оккупационные власти запретили протестантской общине «Голос надежды» эксплуатировать здание, которое она занимает более 10 лет.

ИГОРЬ МОВЕНКО

Ирина Ромалийская: Вы анонсировали, что расскажете новость.

Ольга Скрипник: В контексте всего, что происходит в Крыму, ее можно назвать хорошей, потому что на сегодня Игорь Мовенко на свободе. Его отпустили вчера вечером из здания ФСБ. Это главная новость в контексте крымских реалий.

Ирина Ромалийская: Отпустили совсем?

Ольга Скрипник: На данный момент известно, что подписка о невыезде ему не вручалась. С него брали определенные пояснения. Как будет развиваться ситуация дальше, даже сам Игорь не знает. Ему вменяли некоторые комментарии в соцсетях, однако все это было невнятно и непонятно. Он на сегодняшний день даже не может понять, есть уголовное дело или нет.

Точно подтверждено, что был обыск, изъятие его техники. В любом случае, какие-то процессуальные действия дальше будут совершаться. Мы надеемся, что никакого уголовного дела не откроют и семью Мовенко оставят в покое.

Но как показывает практика, когда ФСБ хочет, они могут накопать и инкриминировать все, что угодно, фальсифицировать доказательства. Поэтому пока неясно, чем закончится история. Известно, что более подробную информацию можно будет понять только тогда, когда Игоря Мовенко вызовут к следователю. Тогда вместе с адвокатом они смогут понять, какая статья. Пока разговор был об определенных комментариях в соцсетях.

Татьяна Курманова: Давайте послушаем, как задерживали Игоря Мовенко. Меня в этой истории поразило, что человека избили, оштрафовали и самого же наказали.

Ольга Скрипник: Все, что происходило в сентябре, было очень показательно. Даже до сегодняшнего дня уголовное дело так и не было открыто. Хотя Игорь и его адвокат неоднократно пытались предпринять все действия, чтобы его открыли. Это показывает реальное отношение к людям, которые не той позиции, которую бы хотелось властям.

За атрибутику дело сразу направили в суд, что касается реальных подтверждений (видео, свидетели, можно определить лицо, которое нанесло повреждения) — ничего этого не сделано.

Система, основанная на российском законодательстве, служит не для правоохраниельных целей, а для того, чтобы удерживать власть, преследовать несогласных.

Ирина Ромалийская: Известно о пяти задержанных (как минимум о пяти, как сообщали) с украинскими паспортами на рынке Привоз в Симферополе?

Ольга Скрипник: Мы слышали эту информацию. Достоверной информации, чтобы ответить на вопрос, у нас нет. Я знаю, что такие рейды происходят не впервые. Они часто проводятся по двум признакам: «неславянская внешность» — чаще всего от таких рейдов страдают крымские татары и выявление людей, которые работают «с нарушением миграционного законодательства России» — в первую очередь выявляют тех, которых не оформили в связи с тем, что они украинские граждане и не имеют, не брали, не хотели российских паспортов или патентов на работу.

 

ВЛАДИМИР БАЛУХ 

Татьяна Курманова: В нашем эфире интервью давал Владимир Балух — через неделю его задержали. Как у него сейчас обстоят дела?

Ирина Ромалийская: Напомню, что Владимир Балух — активист, который вывесил на своем доме табличку «улица Героев Небесной Сотни», а над его домом развивался украинский флаг все время оккупации полуострова.

И этот флаг пытались снять под видом обысков, которые неоднократно проводились у него еще в апреле 2015 года. Тогда его забрали на 10 суток, избили, посадили под административный арест и лишили возможности зафиксировать избиение. Пока он сидел под админарестом, открыли уголовное дело за неповиновение сотруднику полиции. Если посмотреть, как проходили обыски, причина была одна — изымался украинский флаг. И каждый раз Володя выходил и снова вешал его.

29 ноября он вывесил еще и табличку «Вулиця Героїв Небесної Сотні». Сразу же сельский голова не стерпел, подключилась ФСБ. И сразу видны грубы методы ФСБ — подкинуть, сфальсифицировать, сфабриковать, посадить.

Вчера юрист Юрий Гришин говорил, что в записи судебного заседания можно послушать, что судья Абеляшев Александр Витальевич ничего не предпринимает, чтобы выяснить, насколько законно был проведен обыска, где основания считать, что у Владимира якобы были патроны.

Вся роль судьи свелась к тому, что ему нужно было закрыть Владимира Балуха, избрать меру пресечения в виде ареста, что он и сделал. Есть масса моментов, которые указывают, что есть основания оставить его на свободе — например, дать подписку о невыезде. Но нет. И у судьи явно есть четкий заказ, что Володю нужно закрыть.

Когда ему вынесли обвинение по статье №222 (хранение и распространение боеприпасов), его перевезли в СИЗО Симферополя. Сейчас он находится там.

Помощь семье и Володе нужна. Это, в первую очередь, поддержка, передачи в СИЗО. Мы просили людей, которые знают Володю или неравнодушны к этой ситуации, передавать передачи — никаких рисков для людей после этого не будет. Есть перечень продуктов, которые можно переправлять.

К государству Украина у нас большие вопросы. Еще в понедельник мы направили общественное заявление, которое подписало более десяти ведущих правозащитных, общественных организаций, что это вопиющий факт преследования украинца — символа украинцев в Крыму Владимира Балуха, и мы настойчиво требуем реакции МИДа. На письмо, которое мы направили президенту, нам ответили, что пока обращение передано. Но уже прошла неделя, и мы не понимаем, в чем сложность сделать заявление.

Татьяна Курманова: Давайте послушаем о деле Балуха по мотивам вашей вчерашней пресс-конференции.

Ирина Ромалийская: Кто адвокат Балуха?

Ольга Скрипник: Сейчас у него есть адвокат по приглашению. Когда в понедельник был суд по избранию меры пресечения, Владимир Балух заявил о недоверии к назначенному адвокату, следовательно, она больше не принимает участие в процессуальных действиях. Сейчас его интересы представляет адвокат по приглашению.

Ирина Ромалийская: Кто оплачивает адвоката?

Ольга Скрипник: Семья нашла адвоката. Думаю, тут не можем говорить, какие у них договоренности — это уже между адвокатом и семьей.

Татьяна Курманова: В сюжете прозвучало: отсутствие системных действий государства по защите украинцев в Крыму.

Ольга Скрипник: Да, этот вопрос неоднократно поднимается. Не только дипломатическо-политическая реакция, есть прямые вещи — финансовая поддержка, она связана и с тем, чтобы родственники могли посещать, ездить на свидания, вопрос адвокатов, передач. На сегодня есть моменты, связанные с поддержкой МИДа, но это связанно с теми гражданами Украины, которые находятся на территории РФ.

 

ЭМИР-УСЕЙН КУКУ

Ирина Ромалийская: У нас есть еще один звук. Наши коллеги сообщают, что крымского правозащитника Эмира Усейна-Куку, который проходит по так называемому «делу Хизб ут-Тахрир» содержат в изолированной палате психиатрической больницы — сообщил адвокат Эдем Семедляев.

Ольга Скрипник: В этом году появился новый блок механизмов по поводу принуждения, психического давления — это как раз экспертизы. В 2014-2015 году такое практически не встречалось. Например, в деле Ильми Умерова было понятно, что логического объяснения экспертизам нет. Тем не менее, они решили это использовать как элемент определенного давления.

Татьяна Курманова: Я предлагаю подключить к разговору пастора церкви «Скиния» Рустама Футуллаева.

Ирина Ромалийская: В Бахчисарае оккупационные власти запретили протестантской общине «Голос надежды» эксплуатировать здание, которое она занимает более 10 лет.

Рустам Фатуллаев: На протяжении полугода на нашу общину оказывали психологическое давление. Сначала приходили работники ФСБ, прокуратуры, потом пожарники ؙ— что у нас что-то неправильно. И мы выделяли деньги, чтобы делать правильно, как они говорили. Потом они получили предписание, что здание нельзя эксплуатировать.

Ирина Ромалийская: Почему?

Рустам Фатуллаев: Мы не можем понять. Наши ребята пошли к местным адвокатам и местным властям. На среднем уровне оккупационные власти говорят: «Мы не видим причины, это нарушение закона — выдавать вам такую бумагу, но вы должны решать наверху».

Татьяна Курманова: Я видела сообщение, что с вами соседствует здание ФСБ?

Рустам Фатуллаев: Да. Здание нашей общины стоит в центре города. И напротив уже после оккупации построили здание ФСБ. Я не могу подтвердить, что это говорил руководитель, но на среднем звене говорили: «Вы не соответствуете нашей религии. У нас одна религия, вы мешаете и нужно вас убрать». На здании висел плакат: «Дом Мой домом молитвы наречется для всех народов». И первое, что они сказали: «Убрать плакат». Эти слова написаны в Исаакиевском соборе. Я думаю, оттуда они тоже будут их убирать?

Ирина Ромалийская: Мы говорим о протестантской общине «Голос надежды». Вы представляете церковь «Скиния». Как это соотносится?

Рустам Фатуллаев: Эта церковь входила в наше объединение «Голос надежды» — это церковь христиан веры евангельской Украины, объедение, которое включает более 1500 церквей по Украине (до того, как оккупационные власти не пришли и не попробовали обрезать эти связи хотя бы юридически). Плюс —это наша дочерняя община, которую мы поддерживали.

Ирина Ромалийская: Зарегистрированы ли эти общины в России?

Рустам Фатуллаев: Да. Они перерегистрировались в какой-то их Российский союз, мы пробовали обращаться к нашим российским братьям, чтобы помогли. Они пока помочь не могут. Я так понял, что они занимают нейтральную позицию в этом вопросе — боятся.

Татьяна Курманова: Вы сообщали в интервью, что ваша община поддерживала права жителей Крыма на мирные протесты. Связываете ли вы давление с этим?

Рустам Фатуллаев: Не то, чтобы мы выходили с плакатами. Наш пастор проживал с крымскими татарами в одном доме, мы дружили. На уровне кухни церковь стоит на позиции правды, на уровне проповеди в церкви также стоит на позиции правды. Не говоря о том, чей Крым.

Ирина Ромалийская: Во время проповеди вы рассказываете, чей Крым? Или вы стоите на позиции правды, обтекая этот вопрос?

Рустам Фатуллаев: Мы стоим на позиции правды, и из этой позиции понятно, чей Крым. Евангелие говорит: если ты взял чужое, оно тебе не принадлежит.

Татьяна Курманова: Что вы думаете делать сейчас?

Рустам Фатуллаев: Мы запустили кампанию «Не молчите». И мы видим, как она перерастает в общественное движение. Мы обращаемся ко многим политическим деятелям, священникам, общественным деятелям, чтобы они не молчали. Нас уже поддерживают ребята из США.

Мы провели митинг под посольством РФ в Киеве с просьбой, чтобы они покаялись, пришли в себя, но не трогали церкви. Эта церковь ничего не приносила в Бахчисарай, кроме добра. Там у нас были еще два реабилитационных центра, которые помогали несчастным, обездоленным, наркоманам, пьяницам.

Ирина Ромалийская: А насколько часты преследования религиозных организаций в Крыму?

Ольга Скрипник: Мы пытались исследовать этот вопрос. Одна из больших проблем — в 2015 году мы старались пообщаться почти со всеми религиозными общинами, которые были в Крыму. Основная проблема, которую отметили все общины — принуждение к регистрации, заставляли пройти их как религиозные организации по российскому законодательству.

Оно само по себе жесткое — любая община должна регистрироваться, если проходить эту регистрацию в рамках российского законодательства. Если это религиозные течения, которые Россия не считает традиционными, им нужно в рамках российского законодательства обосновать свое учение, подать документы в Москву, а там должны провести экспертизу.

Вторая жесткая форма преследований связанна с помещениями. Очень многие общины сообщают, что есть эти проблемы. Яркий пример — положение Киевского патриархата, когда с самого начала в Севастополе храм Киевского патриархата передали под Московский.

Мы общались с протестантскими общинами в других городах, они также говорили, что к ним регулярно наведывается ФСБ, проводит беседы на предмет якобы экстремизма. Некоторые общины сообщали, что ФСБ-шники их склоняли к тому, чтобы они давали сведения о прихожанах.

Рустам Фатуллаев: Приходит работник ФСБ и начинает красиво задавать вопросы. Но ребята все понимают. Я вижу, что начинается серьезнейший прессинг. Наши общины рассматриваются как экстремистские, потому что они проукраински настроены. Любая правдивая община будет проукраински настроена — нельзя брать чужое.