На реабилитации за границей бойцы испытывают шок, — психолог

О психологической реабилитации военных и о силе искусства рассказали Елена Батынская, психолог и волонтер и Анна Лысакова, руководитель проекта по психосоциальной реабилитации бойцов «Зігрій душу».

Михаил Кукин: Расскажите об этих поездках и о реабилитации.

Анна Лысакова: Між виставками у нас є три заїзди самої реабілітації. У нас є демобілізовані хлопці, які прийшли рік-два тому після військових дій. Деякі з них приходять одразу після військових дій. Стартова реабілітація була в жовтні 2014 року. Тоді ми запрошували і казали, щоб спробували. Зараз до нас хлопці приходять самі.

У нас є люди, які звернулися: побратими, дружини, сім’ї. І у нас є списки тих, хто потребує психологічної реабілітації або адаптації в суспільстві. Кожного місяця у нас проходить один заїзд на сім днів в санаторій «Пролісок» Волинської області. Це 20 бійців, з якими їдуть супроводжуючі. Цілий тиждень, окрім фізіотерапевтичних процедур, ми проводимо з ними заняття арт-терапії, психологічної терапії або соціальної адаптації. Також є рефлексотерапевт, гончар.

Елена Батынская: Реабилитация — это восстановление утраченных способностей. Она ассоциируется с потерей способностей, инвалидностью. Что касается бойцов АТО, правильнее говорить об абилитации — приобретении новых способностей. С помощью арт-терапии мы учим их открывать что-то новое в себе. Каждый раз говорят: «Я никогда не рисовал, не буду этого делать. Я не умею».

Елена Терещенко: Вы говорите о керамике — это ведь гончарный круг, глина. Но я себе не представляю взрослых мужиков, которые многое перенесли, и то, как вы им объясняете нужность этого?

Елена Батынская: Можно объяснять. Но у нас на это нет времени. Поэтому по большому счету, мы входим в контакт. Если установлен контакт и доверительные отношения, человек идет за тобой. Ты говоришь: «Вот краски, давай вместе попробуем». По сути это не искусство. Мы не стремимся создать шедевр, который будем выставлять на аукционе.

В любом кризисном периоде во время всех войн и во всех странах, выплывает все то, что можно назвать авантюризмом, использованием темы войны в определенных целях: деньги, пиар. Все мы знаем о государственной реабилитации, которая была принята на законодательном уровне. И сейчас появляется новая тенденция — арт-авантюризм. Люди видят, что появилась новая тема, человек, который никогда не рисовал, нарисовал что-то, что впечатляет. Почему бы не собрать выставку. Да, нужно популяризировать арт-терапию и то, как она помогает. Но сегодня мы столкнулись с тем, что: «Вот. Мы отбираем пять. Они красивее всех, и они будут продаваться». Это даже не этика и некорректность, а другие, более высокие понимания ценностей.

На самом деле, арт-терапия очень помогает. Там много подвидов: есть арт-живопись, арт-лепка, которая восстанавливает мелкую моторику. У нас есть даже потомственный гончар из Коломыи.

Михаил Кукин: І він за сім днів навчає так, що можна потім виставляти це в Італії?

Анна Лысакова: Цінність в тому, що це не зроблено руками спеціаліста. Але найголовніше навіть не в тому, що там виставиться кераміка бійців. Наша ціль, що вони спробують і зроблять щось таке, чого більше не робитимуть в житті. Це спеціальна глина, гончарне коло і людина, яка сидить поруч і пояснює, для чого це тобі потрібно.  

Елена Терещенко: Теперь расскажите о поездках в Европу. Я уверена, что большинство ребят там никогда не были. Где вы уже побывали?

Анна Лысакова: Минулого року в цей час ми з бійцями та возили виставку в Брюссель. Було два бійці. Цього разу в Італію з нами їздив один боєць. Хлопці, які поїдуть зараз в Угорщину, — я навіть не уявляю, яка буде реакція. Ми це робимо, щоб люди бачили, що в нас дійсно є війна, що це реальні люди.

З Італією в нас вийшло випадково. Ми вийшли на діаспору, хотіли везти виставку кераміки, але нам не було де жити. Люди, які нас запрошували, сказали що переліт і все решта — за наш рахунок.

Елена Батынская: И я написала в Facebook: примите 3-4 волонтеров на неделю. И тут же отклик.

Анна Лысакова: На даний момент вони нам допомогли з виставкою в церкві. Вони дали нам можливість виставити ці картини, діаспора допомогла продати їх, надали нам слово під час служби.

Михаил Кукин: Багато хто відвідав цю виставку?

Анна Лысакова: З італійців було небагато людей. Тих, кого могли запросити з друзів, ті були. Були пересічні люди, які просто заходили в костьол.

Михаил Кукин: Может для ребят это было неприятным фактором, что они едут туда, и видят, что нашей войной там не сильно интересуются?

Елена Батынская: У нас таких случаев не было. Бывали случаи у коллег, когда вывозили реабилитировать физическое здоровье за границу. Эта тема пока не выноситься на обсуждение, но ее надо корректно вынести. Человека это травмирует. Когда он видит совершенно другую жизнь. Тут дело не в том, что не интересуются. Он видит совсем другие правила, совершенно другую жизнь. Я разговаривала с одним из них. Он говорит, что это настолько далеко от нас. Есть ощущение отчаяния и безнадеги, что нам никогда не доплыть до такого уровня.

Сейчас семь человек едут в Венгрию — это люди, которые уже были на реабилитации не один раз. Мы знаем, что этот стресс они выдержат. И достойно представят наших воинов.

Елена Терещенко: Но новые эмоции тоже могут в какой-то степени отвлечь?

Елена Батынская: Когда проводятся реабилитационные заезды, первое правило — поменять картинку. Когда человек уже год прожил и не может забыть войну, гораздо эффективнее повезти его куда-то, например, в Карпаты.