Не давать человеку обезболивающее — это пытки, — представитель секретариата омбудсмена

Гости эфира — заместитель руководителя Департамента по вопросам реализации национального превентивного механизма секретариата Уполномоченного Верховной Рады Украины по правам человека Елена Темченко и врач паллиативной помощи Зоя Максимова.

Татьяна Курманова: Только в Киеве каждый год от неизлечимых болезней умирает около 25 тысяч людей, при этом около 80% из них страдает от боли из-за отсутствия адекватной паллиативной помощи. Это правда? Или цифры несколько завышены?

Зоя Максимова: Я думаю, что это только официальные цифры, то есть речь идет о пациентах, которые обращались за помощью. Но мы забываем о тех, которые находятся дома без паллиативной помощи вообще, которые никуда не обращались. Я думаю, что эта цифра будет намного больше, если учесть этих людей.

Диагноз паллиативного пациента устанавливается при условии болезни, которую мы уже не можем излечить. Это пациент, который с этой болезнью, возможно, будет жить какое-то время. Если это онкология, то прогноз жизни такого пациента — полгода, год. В этот период пациент будет нуждаться в уходе, в обезболивании. Это возможность прожить это время качественно, делать те вещи, которые он привык делать, которые он хочет делать.

Паллиативная помощь — это возможность для человека, которого уже нельзя излечить, прожить время качественно, делать те вещи, которые он привык делать.

Татьяна Курманова: Еще в 2010 году в Украину приезжала международная правозащитная организация Human Rights Watch, которая признала, что состояние с паллиативной помощью в стране плачевное.

Зоя Максимова: Я думаю, что есть несколько причин. Это и мифы про препараты, которые являются опиоидными анальгетиками. Мы не поменяли стереотип вылечить пациента во что бы то ни стало, не понимая, что в какой-то момент ему нужно просто лечить симптомы.

Постанова Кабинета министров № 333 облегчила доступ пациентам к обезболиванию. До 2013 года у нас была бригада скорой помощи, которая ездила на дом к таким пациентам. Бригада приезжала, когда могла, мы не были ориентированы на пациента. С 2013 года у нас в свободном доступе есть таблетированный морфин, ампульный морфин. Мы имеем право его выписать на дом. Родственники могут выдавать пациенту таблетки, колоть уколы.

Татьяна Курманова: Я была на презентации проекта о неконтролируемых болях. Там я прочла историю трехлетнего Андрея, которому поставили онкодиагноз. Мальчик перенес много операций, химиотерапий, его уже выписали домой. Родителям пришлось через правозащитников найти морфин в каплях, чтобы ребенок их принимал. Только они ему помогали. Родители признались, что врачи не обращали внимание на мальчика, родители сами делали перевязки. Это типичная ситуация?

Зоя Максимова: Это совершенно типичная ситуация. Я бы даже сказала, что это не только для детей. С детьми даже боятся говорить об этом. Больные дети невидимы. Может, со взрослым проще. Взрослый способен терпеть.

Елена Темченко: Сейчас вносятся изменения в 41-й приказ, где регламентируется порядок предоставление медицинской помощи, абсолютно не регламентировано предоставление паллиативной помощи детям. Эти изменения как раз должны предусмотреть это.

Татьяна Курманова: Как можно изменить эту ситуацию? Законодательно есть подвижки, морфин производят несколько предприятий. Основная проблема в мироощущении врачей и пациентов? Или есть еще какие-то проблемы?

Елена Темченко: Учреждений, где оказывают паллиативную помощь, стало больше, но их мало. То, что есть, это мизер. Возникает и другая проблема: происходит смена вывесок. Отделения не отвечают требованиям предоставления паллиативной помощи. Иногда там даже нет лицензии на обезболивание. Я говорю о гериатрических интернатах. По решению Европейского суда по правам человека, непредоставление надлежащей медицинской помощи приравнивается к пыткам. 

Полную версию разговора слушайте в прикрепленном звуковом файле.