Нет статуса без вести пропавшего? Что можно сделать?

Юлия Красильникова, координатор документирования военных преступлений на востоке Украины «Восток-SOS», и Богдан Мельникович, юрист «Восток-SOS», рассказывают о проблеме без вести пропавших людей в Украине и о том, что делать, если родственник пропал.

Татьяна Трощинская: Представитель гуманитарной контактной трехсторонней группы Ирина Геращенко назвала цифру 500. Насколько эти данные совпадают с вашими?

Юлия Красильникова: 30 августа на мероприятии Международного Красного Креста тоже слышали эту цифру — 498 человек. Мы с ней вынуждены не согласиться, потому что это только та информация, которая поступает в правоохранительные органы. Международный Красный крест озвучивает цифру более 1000 пропавших без вести в ходе вооруженного конфликта. Они не берутся называть конкретную цифру. Так же и международная миссия ООН, которая работает в Украине. Они говорят о нескольких сотнях, но не называют конкретных цифр, потому что нет общей статистики, единой базы, нет консолидации всех структур, которые с этим работают.

Получается, что разные структуры владеют разным количеством данных, а о реальных цифрах пока, к сожалению, никто знать не может.

Татьяна Трощинская: Если не все люди обращаются в правоохранительные органы, но мы говорим, что пропавших без вести может быть по крайней мере в два раза больше, откуда еще черпаются эти данные?

Юлия Красильникова: Многие люди, особенно те, родственники которых пропали на неподконтрольной территории, пытаются искать их своими силами на неподконтрольной территории, потому что они не могут действовать там. Люди обращаются в так называемые структуры так называемых республик, в международные и волонтерские организации. Есть люди, которые обращаются ко всем, а есть те, кто выбирает один или несколько вариантов.

Андрей Куликов: Как определяется статус без вести пропавшего? Есть юридическое определение?

Богдан Мельникович: Без вести пропавшее лицо — это понятие, которое сеть во внутренних нормативных актах МВД. Также оно может относится к пропавшим без вести военнослужащим, которые пропали во время исполнения воинского долга.

Как такового правового статуса без вести пропавшего лица как совокупности прав этих лиц и обязанностей государства по отношению к ним не существует. Такой термин есть в международной практике, но в Украине его нет.

Андрей Куликов: Насколько необходимо принятие такого законодательства?

Богдан Мельникович: Необходимость принятия такого законодательства возникает в связи с отсутствием такого понятия для гражданских лиц, для лиц, которые пропали без вести не в результате совершения по отношению к ним какого-то уголовного преступления, а в следствии вооруженного конфликта или других чрезвычайных событий, которые могли повлиять на массовые гибели или исчезновения людей.

Татьяна Трощинская: Важно понимать, что дает и зачем этот статус.

Богдан Мельникович: Если мы создаем целый механизм по предотвращению такого исчезновения и созданию эффективного розыска, то мы также включаем в этот процесс и тех субъектов, которые могут эффективно искать людей. В данное время нет доступа государственной власти на неподконтрольные территории, но туда обращаются родственники без вести пропавших лиц, туда имеют доступ некоторые международные негосударственные организации волонтерские организации, которые могут иметь информацию, касающуюся их судьбы. Необходимо создание механизма, который бы позволял эффективно всю эту информацию собирать, хранить и перенаправлять тем субъектам, которые будут непосредственно производить розыск, осуществлять следственные действия или даже доносить эту информацию до родственников.

Андрей Куликов: Почему разные организации не объединили усилия?

Юлия Красильникова: Мы объединили усилия. Не все организации входят в эту коалицию, но наша организация работает в рамках коалиции, которая называется «Справедливость ради мира на Донбассе». У нас есть совместная база данных, куда вносится информация, собранная разными организациями. В прошлом году вышел отчет. Сейчас коалиция готовит еще два отчета. Один по гендерному насилию в незаконных местах лишения свободы, а второй по детям, которые привлекаются к участию в боевых действиях.

Андрей Куликов: Сколько людей занимаются документированием?

Юлия Красильникова: В нашей организации это направление работает уже год. Нас трое, подключаются еще наши юристы, когда в этом есть необходимость. В коалицию входят 17 организаций. Многие из них региональные, которые находятся в Луганской и Донецкой области. Людей довольно много. Из того, что мы успели за этот год сделать, мы опросили 90 человек. В основном это те люди, которые были в плену. Иногда это были родственники убитых или пропавших без вести. Это были и военные, и гражданские.

В рамках коалиции, я думаю, опрошены уже больше 500 людей.

Андрей Куликов: Вы проверяете то, что услышали? Или это просто сбор информации?

Юлия Красильникова: Для начала мы фиксируем все, что можем. Это сейчас важно. Люди забывают, не хотят об этом говорить, разъезжаются. С ними теряется контакт. Мы максимально фиксируем все, что можно зафиксировать. Дальше стараемся тоже обрабатывать, то есть начинаем связывать истории разных людей, которые упоминают одни и те же места, людей. У нас есть перекрестные свидетельства, когда люди рассказывают друг о друге. Собираем информацию, которая касается человека, из открытых источников. Например, когда с ним есть видео.

Татьяна Трощинская: Что сейчас могут сделать на правовом уровне родственники без вести пропавших?

Богдан Мельникович: Они должны обратиться в правоохранительные органы, В полицию, с подачей заявления о пропаже их родственника. Помимо этого? Им нужно обратится в общественные организации, которые окажут всю необходимую юридическую поддержку в сопровождении их обращения в правоохранительные органы, задокументируют случай исчезновения без вести и, в случае появления какой-то информации, оповестить их об этом.

Андрей Куликов: Насколько вы знакомы с зарубежным опытом? Просите ли вы помощи у кого-то?

Богдан Мельникович: У нас есть некоторый уровень коммуникации с международным комитетом Красного креста, который поддержал нас в нашем стремлении контролировать процесс принятия министерством юстиции профильного закона о пропавших без вести.

Мы обращаемся к международной законодательной практике в этом вопросе, что помогает нам действовать эффективнее, критиковать те документы, которые издают органы государственной власти, давать им рекомендации.

Весной министерство юстиции объявило, что создает проект закона «О предупреждении пропажи людей и содействии в розыске без вести пропавших лиц». С весны он находится в разработке министерства юстиции Украины, пока что не передавался в профильные комитеты ВР. Мы ознакомились с их вариантом. Оказалось, что это просто перевод на украинский язык Закона СНГ «О пропавших без вести» 2008 года. Мы обратились к ним с нашими предложениями, основанными на опыте Боснии и Герцеговины, Косово, а также наработках Международного Комитета Красного Креста в этой области. У них существует профильный модельный закон, в котором изложены стандарты. По нашему мнению, они могут лучше обеспечить права без вести пропавших лиц и родственников, которые находились на их содержании.

Татьяна Трощинская: К вам обращаются люди с территории Украины, где не проходят боевые действия? Например, пропавшие в полиции.

Юлия Красильникова: Такие проблемы могут быть, но мы стараемся концентрироваться на том, что связано с военным конфликтом. Есть организация, которая занимается мониторингом деятельности правоохранительных органов. Такие ситуации мы перенаправляем к ним.

Андрей Куликов: Что квалифицируется как военное преступление?

Юлия Красильникова: Название направления сформулировано как нарушение прав человека в зоне вооруженного конфликта.

Богдан Мельникович: Под военными преступлениями понимают преступления международного характера, в которых нарушаются основные правила и обычаи ведения войны. Эти преступления могут быть подсудны Международному уголовному суду. Те преступления, с которыми мы сталкиваемся, о чем опрашиваем людей в ходе документирования, могут быть квалифицированы как преступления против человечности или военные преступления.

В преступления против человечности входят прежде всего преступления против гражданского населения. Это убийства, насильственное лишение свободы, изнасилования, пытки, привлечение гражданского населения к использованию для военных нужд, другое жестокое обращение. Их состав не очень детально прописан.

Есть судебная практика международных уголовных трибуналов. В каждом конкретном случае судьи рассматривали массовость, системность, то, насколько эти преступления связаны с вооруженным конфликтом.