«Плот Крым» должен быть свободен, — Мария Куликовская

Художница Мария Куликовская рассказывает о результатах проекта «Плот «Крым». Карта судьбы». Фоторепортаж с открытия выставки по мотивам проекта можно посмотреть здесь.

Ирина Славинская: Как плавалось на плоту?

Мария Куликовская: Вчера мы открыли выставку — результат нашей украинской одиссеи. Это художественное высказывание, которое состоит из множества артефактов, которые в реальности неоднократно спасали мне жизнь.

Ирина Славинская: Киевская часть проекта жизни на плоту предусматривала возможность выживать за счет помощи того, что будут приносить другие люди. Это выглядело довольно рискованно. Несли ли?

Мария Куликовская: Да, несли. Мне подарили спальник, карематы. Мне принесли четыре спальника, потому что знали, что со мной будут отправляться мои друзья. Один спальник был суперзимний. Люди приносили много еды. Я ее практически не ела, потому что раздавала. Там было тяжело находится в плане туалета. Это было дикое телесное испытание.

Мне принесли ведро, которое реально спасло мне жизнь. Я вычерпывала им воду, когда была течь. Если бы не ведро, то я, наверное, утонула бы. Воду приносили, но я ее практически не пила. Постоянно качает. Это невыносимо тяжело. Моральная составляющая самая тяжелая. На второй день у меня была истерика. Ни одного человека вокруг плота. Нужно было просто ожидать. Было жарко.

Ощущение бездействия, прозябания без толку доводило меня до ужаса.

Когда я там бывала полностью одна, люди не подходили, это мои самые тяжелые и самые счастливые моменты. Мне казалось все таким фиктивным, смешным вокруг. Город, звуки, спешка людей, огромные офисные центры, яхты. Мне было грустно за этих людей. Я ощущала невероятную свободу и возможность быть рядом, но со стороны.

Это состояние трудно объяснить. Приходит понимание о смысле жизни. Ты понимаешь, что максимум у тебя есть спасательный жилет. Был случай, когда на рассвете подошел мужчина в белой одежде и сказал, что если он отрежет канатик и я уплыву, никто меня не найдет. Я ответила, что все в его руках, я для этого здесь и нахожусь. Он заулыбался, пожелал удачи и ушел.

Наверное, это был какой-то результат моих размышлений на тему хрупкости и зависимости друг от друга. В социуме мы более близки, чем думаем.

Лариса Денисенко: Ты бы могла его спровоцировать?

Мария Куликовская: Я была настолько инертна, мне не хотелось общаться с людьми, но не получалось, потому что плот «Крым» собирал невероятную «тусню». Постоянно все приходили, спрашивали, проявляли солидарность. Была даже жалость, которая перерастала во всеобщее счастье. Все начинали верить, что это реальный Крым, все поехали на отдых.

Ирина Славинская: То, что плот назывался «Крым» — это метафора?

Мария Куликовская: Когда был сильный шторм, плот начал тонуть. Это было ночью. Ко мне пришли друзья. Аня меня просто вытаскивала, она закатила дикий скандал. Я не хотела сходить на берег, говорила, что своих не бросают. Я вжилась в него, а он в меня. Да, это неодушевленное существо, но есть ответственность за это место. Не будет его — я утону, если меня не будет, он даст течь. Когда меня заставили выйти на берег, я его держала. Был сильный дождь, гроза. Я держала его на канате.

Этот плот стал настоящим Крымом для меня.

Лариса Денисенко: Что спрашивали люди? Когда начали спрашивать, чем помочь?

Мария Куликовская: Интересно, что помогали в большей степени мои знакомые. Посторонних было не так много. Они не спрашивали, а приносили сразу помощь.

Ирина Славинская: Удалось ли почувствовать себя беженкой?

Мария Куликовская: Я была не до конца беженкой, потому что вокруг меня были люди, это был проект. Когда мы были возле Черного моря, там могло произойти все. А во время в киевской части я могла в любой момент вышагнуть. Сделать шаг — это «беженский» момент. Люди, живущие в лагерях для беженцев, в ожидании документов, в бесконечных очередях, когда нужно подтвердить, что ты тоже человек.

Я всегда была уверена, что мигранты — самые крутые люди. После этого опыта я могу сказать, что это сверхчеловеки. Люди решаются на отчаянный шаг, чтобы спастись, бросаются в открытое море, порой на переполненных плотах, где невозможно лежать, нельзя сходить в туалет и попить воды. Ты можешь оказаться в тюрьме просто потому, что у тебя нет документов. Люди хватаются даже за песок.

Этот момент я почувствовала на скамье подсудимой, когда меня пытались арестовать и сразу произвести суд. Это было недалеко отводной границы на Дунае. Мы только спустили плот «Крым» на воду возле берега со стороны Украины. Нас сразу же задержали. Видимо, пограничники нас ожидали. Прыгнув в плот, я забыла взять с собой паспорт. Мы еще не взяли одну пассажирку, не успели.

Пограничники не дали возможности мне показать паспорт. Их разозлил мой пост на Facebook о том, что «Крым» вступает в ЕС. Они восприняли очень буквально. Было где-то три часа дискуссий в отделении пограничной службы. Мне сказали, что сейчас будет суд, хотя не было следствия. Меня спросили, будет ли адвокат. Я сказала, что в таких случаях вызывается адвокат человека. Если вы пришлете правозащитника из Киева, тогда да. Если вы предоставите своего адвоката, то я буду защищать себя сама. После бесед меня отпустили.

Когда мы там находились, я понимала, что у меня тоже есть привилегия. Я безумно верю в свою идею, в то, что плот «Крым» и Крым вообще должен быть свободен. Но физически меня могли осудить, посадить.