Почему общественники подрались в Министерстве по оккупированным территориям?

Олег Перетяка, член общественного совета при Киевской горадминистрации, координатор общественной организации «Луганская коалиция «Граждане за правовые действия власти», Николай Козырев, глава правления Общественного комитета по защите прав человека, Оксана Сухорукова, исполнительный директор благотворительного фонда «Свои», рассказывают о попытке создания Общественного совета при Министерстве по временно оккупированным территория, на котором конфликтующие стороны перешли к открытому противостоянию.

Елена Терещенко: В чем суть конфликта?

Николай Козырев: Большого конфликта не было, если не считать небольшой потасовки.

Любое собрание надо готовить, тем более если в нем участвуют примерно 100 человек, при чем это люди с разных общественных организаций, которые друг друга не знают в своем большинстве. То, что Министерство пустило это на самотек — эта грубая ошибка самого министра. Ему следовало представиться и обозначить параметры работы людям, которые собрались, но этого не было сделано.

Повестка дня формировалась с 10 до 12 часов. Должно было быть так: открытие собрания, выбор главы, секретаря, счетной комиссии, утверждение регламента повестки дня. Оно изначально так и пошло, но потом глава, которую избрали, не смогла взять в свои руки организацию этой работы, поскольку было предложено и со стороны главы, и со стороны предварительной инициативной группы, и, насколько я понимаю, со стороны самого Министерства, чтобы в общественный совет вошло 35 человек.

Но люди, которые собрались, предложили другой вариант: войти всем, а потом, кто отсеется, тот отсеется, потому что все заинтересованы сотрудничать. Этот вопрос должен был войти в повестку дня и за него должны были проголосовать, но этого не произошло. Именно после этого возник конфликт.

Олег Перетяка: Общественный совет нужен для того, чтобы власть консультировалась по решению проблем, которые есть в обществе. Я также работаю в Общественном совете по проблемам переселенцев при КГГА и вижу, что ни там, ни здесь чиновники не заинтересованы в связях с общественностью как инструментом взаимопонимания и взаимодействия. Это отношение нынешней власти к нашим людям.

Я тоже присутствовал на этом собрании. Я могу сказать, что власть решила поделить людей на своих и не своих. У меня есть информация, что рабочая группа, которая организовывала собрание этого совета, предварительно собралась за час до заседания и обсудила, как им действовать. Там была группа организаций, которая настаивала на том, чтобы было 35 и не больше членов данного Общественного совета. Они друг друга уже более-менее знали и заранее придумали, чтобы одни вошли в совет, а других отсеять до количества 35 членов.

 

 

Михаил Кукин: Я так понимаю, вы вошли в число отсеянных?

Олег Перетяка: Там был представитель нашей организации, но я присутствовал на заседании как журналист. Там собрались люди, которые решили поддержать друг друга, чтобы пройти, потому что из 100 организаций друг друга знают очень мало.

Елена Терещенко: Оксана, расскажите свою версию.

Оксана Сухорукова: Мне очень странно слышать теорию заговора по поводу 35 организаций. Все более-менее друг друга знают, лично или через Фейсбук.

Я была главой инициативной группы. Позиция Министерства была в том, что это Общественный совет, и чтобы не возникло впечатление, что государство на нас давит, чиновники решили не вмешиваться в этот процесс.  

С 2014 года я член общественного союза при Министерстве социальной политики. Этот Общественный совет был сформирован в количестве 113 человек, и его работа неэффективна. В таком количестве ни разу больше общественный совет не собрался. Конфликт из-за 35 членов совета идет по многим министерствам.  

Елена Терещенко: Почему именно эта цифра?

Оксана Сухорукова: Есть 996-е Постановление Кабмина, в котором есть типовое положение по общественным советам, в котором предусмотрено, что Общественный союз выбирается в количестве не более, чем 35 членов. Это изменение было внесено в 2015 году.

После этого конфликта я промониторила отчеты общественных советов по всех районах Киева и министерствам за 2016 год — они не эффективны. Это не инструмент контроля, это совещательный орган, что и написано в постановлении. Чиновники умело пользуются конфликтом между общественными организациями. То, что мы не можем между собой договориться и найти какой-то консенсус — это позор нам как общественникам.

По поводу предварительного заговора и решения выбрать лишь 35 членов. Я — глава инициативной группы, но я ни с кем специально не договаривалась ни о чем подобном.

Николай Козырев: Оксана, объясните, как могли избрать председателям собрания человека с общественной организации, которая называется «ПТУ». Она является активисткой партии Порошенко и шла в районную раду как активистка. Она практически никакого отношения к переселенцам не имеет. Ее каким-то образом избрали, хотя большинство ее даже не знало.

Оксана Сухорукова: Для того чтобы не было такого, что неправильно посчитали, кто-то не проголосовал или еще что-то, были сделаны бюллетени, люди самовыдвигались. Эти бюллетени должны быть подложены к протоколам, их можно поднять и посмотреть: какие организации, как голосовали и за кого.

Вы там были и четко слышали мою позицию. Была идея тайного голосования, но я говорила, что голосование должно быть гласным. Член каждой организации написал свою фамилию, название организации, и за кого он голосует. Каждому представителю было выделено по одной минуте, для того чтобы себя презентовать.  

Ситуацию комментирует Олеся Цыбулько, советник Министра по вопросам временно оккупированных территорий и внутренне перемещенных лиц.

Михаил Кукин: Двое из присутствующих здесь общественников обвиняли в случившемся министерство. Что вы можете ответить на это?

Олеся Цыбулько: Процедура відбувалася, згідно з Постановою Кабінету Міністрів України. Все, що мало зробити у цьому випадку Міністерство — це визначити, у який строк мало бути опубліковане оголошення і у який строк мав бути розміщений склад громадських організацій, які будуть брати участь в установчих зборах. Ми все це вчасно опублікували на сайті і надали приміщення для проведення засідання. Всі функції Міністерства на даному етапі закінчуються, все мала вирішувати громадськість.

Михаил Кукин: За словами Миколи Козирєва, представники громадськості хотіли побачити міністра, щоб він виступив перед ними і пояснив, навіщо потрібна така Громадська рада і навіщо міністерство потрібно представникам громадськості. Як ви до цього ставитесь?

Олеся Цыбулько: Це дуже дивно. Зазвичай, міністр бере участь у засіданні з уже сформованою Громадською радою. Я вважаю, що це безпідставні звинувачення, тому що якби він прийшов на засідання, всі б точно сказали, що він хотів вплинути і створити ручну громадську раду. Ми виконали все, що було передбачено постановою.

Елена Терещенко: Я читала, що для припинення суперечностей знадобилося втручання поліції, але я говорила з багатьма із тих, хто був присутній на цих зборах, і дивилася відео, поліції не побачила. Звідки взялась ця інформація?

Николай Козырев: Было много хаоса, неорганизованности, но, тем не менее, мы двигались вперед, никакой конфликтности не было. В повестке дня было два вопроса, но в голосовании о 35 членах не набралось голосов, и председательствующая заявила, что закрывает собрание, не заявив ничего по поводу дальнейшего решения по повестке дня. Она стала уходить, и, в связи с этим, возникли стычки.

Оксана Сухорукова: Я не согласна, у меня есть видео, которое можно посмотреть в YouTube. Председательствующая поставила вопрос на голосование о том, что войдут все, кто присутствуют, но по одной минуте каждый должен презентовать свою организацию. В результате чего начались обвинения в том, что она искусственно затягивает процесс, и после этого началась драка.

Реестры находились у секретаря, я лично их ему передала.

Николай Козырев: Она не ставила этот вопрос на голосование, и какое право она имела говорить, что каждый должен представляться? В повестке дня было два вопроса: за 35 или все, а потом лишние отсеются в ходе дальнейшей работы.

Олег Перетяка: Постановление, которое ограничило участие 35 организациями, появилось в 2015. Чиновники специально за него проголосовали, чтобы внести разброд среди общественников. Но в Конституции говорится что, власть принадлежит людям, и здесь нужно было, чтобы в Общественный совет вошли все представители, которые этого хотели, как это было в других министерствах.

Михаил Кукин: В итоге, создан ли общественный совет?

Николай Козырев: После того, как вместе с председательствующей ушли некоторые люди, осталось 54 представителя, то есть большинство, и началась нормальная работа. Мы повторно провели перерегистрацию, еще раз расписались в реестре, который был, зарегистрировали себя там официальным образом, выбрали нового председательствующего и проголосовали за создание Общественного совета. Теперь дело за министерством, и я не знаю, почему они не утверждают это.

Оксана Сухорукова: Я не согласна с этим, потому что я тот человек, который еще и получил в результате драки, из-за этого я ушла. Я считаю, что эта драка вынудила меня оттуда уйти. Я вернулась туда, когда уже все закончилось и пообщалась с теми, кто там остался.  

Михаил Кукин: Не стоит ли совершить еще одну попытку, все-таки собраться всем желающим и попробовать цивилизованно сформировать совет?

Оксана Сухорукова: Мне кажется, что, во-первых, его надо сформировать, как положено, без драк, без криков, и, возможно, провести организациям между собой переговоры. А, во-вторых, необходимо инициировать изменения в 996-е Постановление Кабмина, которое ограничивает количество членов.

Елена Терещенко: Зачем вообще нужны Общественные советы?

Оксана Сухорукова: У нас есть нормативные акты, которые требуют согласования с общественностью. Так вот, иногда глава Общественных советов выполняет функцию согласования. Это единственное, что делают общественные советы, из того, что я вижу.