Полиция боялась лишь коктейлей Молотова: почему вернулось полицейское насилие?

Харьковский институт социальных исследований мониторил насилие, которое применяли правоохранительные органы с 2004 по 2017 год. О результатах узнаем у директора института и одного из авторов исследования Дениса Кобзина.

Анастасия Багалика: Какой период вы мониторили?

Денис Кобзин: У нас методология развивалась, но последние 4 раза мы задаем респондентам вопрос, становились ли они жертвами насилия со стороны полицейских в течение последних 12 месяцев. Вопросы касались в том числе и 2017 года.

Анастасия Багалика: Давайте поговорим о результатах последнего исследования, как отвечали респонденты в 2017?

Денис Кобзин: Когда мы писали выводы к этому этапу, мы с ужасом обнаружили, что фактически выводы и рекомендации совпадают с теми, которые мы давали в 2015, 2011, 2010 годах. Цифры меняются, а сама система, причины, которые определяют масштабы полицейского насилия – остаются теми же.

В 2015 мы давали прогноз о том, что если ничего системно изменено не будет, то, скорее всего, насилие начнет опять расти, и оно начало расти. Сейчас количество людей, который пострадали от полицейского насилия, снова стало расти, достигает высоких цифр.

Из нашей выборки 59 человек (из 3000 – то есть 2%) ответили, что сталкивались с полицейским насилием. По нашей методологии, эта выборка репрезентует 30 млн населения, то за 2017 год это будет 640 тысяч человек всего населения Украины.

Это и обработка района по следам с места преступления, это различные виды облав, остановка транспортных средств для проверки, остановка людей на улицей с законным и незаконным требованием, вызовы на конфликтные ситуации. Таких контактов очень много. Плюс есть еще неслужебные, когда полицейский не находится при исполнении, но продолжает контактировать с людьми и использует тот ресурс, который у него есть в виде его служебного статуса.

Большинство полицейских априори считают, что все их требования законны. И если ты отказываешься, или задаешь вопрос на каком основании, почему я должен выходить из машины, открывать багажник, выворачивать карманы. Многие полицейские считают в силу своего «профессионализма» или каких-то личностных особенностей, что это сопротивление законным требованиям, хотя во многих ситуация они незаконны. Вот этот конфликт часто становится основой для применения силы. Есть люди, которые формально попали в поле зрения полиции, потому что в районе было совершено преступление, и их пытались провезти в райотдел для проведения с ними каких-то действия, но так как никто не оформлял это как задержание, это делалось неформально, вне закона, они тоже этому сопротивлялись.

Большинство полицейских априори считают, что все их требования законны

Для востока традиционной является ситуация на блокпосте – автобус останавливают, выгружают людей, забирают паспорта, телефоны, часто люди становятся жертвами насилия, потому что в каких-то базах данных что-то указывается, что они, допустим, получали гуманитарную помощь от какого-то фонда, который связан не с теми людьми, или еще что-либо.

Анастасия Багалика: Новую полицию ведь учились на тренингах, как вести себя, учили коммуникации и рассказывали, что в праве требовать полиция, а что нет. Почему возникают такие ситуации?

Денис Кобзин: В действительности, любой полицейский знает точно, что в праве требовать, а что нет. Большинство очень хорошо осведомлены о своих правах и обязанностях, другое дело – они действуют, исходя из того, что им нужно. Что касается проекта «новая полиция», мы изначально были критично по отношению к нему настроены, потому что мы видели, что этих ребят учат недостаточное количество времени. В Харькове, например, первую партию патрульных учили 6 недель. Этого времени недостаточно.

У нас есть отдельная глава, посвященная патрульной полиции. Обстоятельства, которые там сложились, очень напоминают патрульную образца 2012-2013 года. Тех патрульных, которых вы помните по 2015 году – их осталось в лучшем случае треть, а может и четверть. Большинство из этих людей ушли, потому что увидели, что система не изменилась: у них есть показатели, мнение начальника, которое превыше всего, нарушение прав сами патрульных и прочее. Все это постепенно приводит к тому, что люди звереют.

Большинство патрульных 2015 года ушли, потому что увидели, что система не изменилась

Майдан второй случился именно из-за полицейского насилия, который не был должным образом расследован. В настоящий момент руководство полиции практически так же продолжает себя вести и действовать. Система во многом такая же.

Мы выделили три причины, по которым в 2015 году насилие снизилось. Это было введение нового уголовно-процессуалного кодекса, он значительно обрезал полномочия правоохранителей, немого добавил прав адвокату, подозреваемому. Также запуск бесплатной правовой помощи. И третье, на наш взгляд – были послемайданные опасения у руководства полиции. Она себя чувствовала не так уверенно.

Все понимали прекрасно, что если перегнуть палку и кого-то публично избить или запытать в райотделе, то райотдел могут просто сжечь. Эти опасения в тот момент очень сильно влияли. Вплоть до того, что на совещаниях руководство полиции в конце всегда черту подводило фразой «вы ж смотрите, чтоб нас коктейлями Молотова не забросали». Потом со временем это все начало отходить. Волны люстрации и аттестации прошли, опасения снизились, показатели вернулись. Систему покачало и она пришла в традиционное для себя равновесие, ее никто не изменил.  

Полную версию интервью слушайте в звуковом файле