При этом президенте расследования не будет, — участник Дебальцевской операции

В студии «Громадського радио» — боец 12 батальона Дмитрий Примаченко, боец 53 отдельной механизированной бригады Леонид Антонюк и боец 25 батальона Игорь Лукьянов.

Михаил Кукин: Цього року вшанування було більш масштабним?

Леонид Антонюк: Того року акція була в 10 разів меншою. Цього року ми провели Марш пам’яті. Біля Київської міської адміністрації ми зібрали людей, які підтримують волонтерський та ветеранський рух, і пройшлись ходою до Софійської площі, де нас очікував військовий оркестр. Зараз там триває концерт за участі виконавців патріотичного спрямування.

Михаил Кукин: І все ж, річницю таких подій не можна святкувати. Це трагічні події. Нехай навіть жертв було не так багато, як в Іловайському котлі.

Леонид Антонюк: Жертв було багато. За офіційними даними — 266 осіб. За кожним ім’ям стоїть життя, у кожного були сім’ї, рідні та близькі. Це великі жертви. Кожен боєць, який загинув чи отримав поранення, — це велика втрата для України, тому що це найкращі сини України.

Ми не святкуємо цю подію. Ми вшановуємо пам’ять героїв, які вистояли і повернулися, а також героїв, які вже ніколи не повернуться. Це люди, які стримували натиск ворога і героїчно обороняли українську землю. Ми не можемо забути про це.

Михаил Кукин: В інтернеті я часто зустрічав питання — за що загинули хлопці, якщо Дебальцеве все одно здали?

Леонид Антонюк: Коли відбувались дебальцівські події, мій підрозділ знаходився під Станицею Луганською. Наша ротація відбувалася 13 лютого. За рахунок того, що хлопці там стояли, ми змогли повернутися додому. За рахунок того, що хлопці взяли удар на себе, вдалось підтягнути сили та озброєння. Хлопці воювали за нашу землю. Так, зараз Дебальцеве не наше. Але вони робили все можливе, щоб цей транспортний вузол максимальний час був у наших руках. Це було потрібно для того, щоб продовжувати боротьбу.

Дмитрий Тузов: Можливо, такі операції, як у Дебальцевому і Донецькому аеропорту, стримали подальший наступ? Ви згадали про втрати ЗСУ. Чи відомо, які втрати були з боку бойовиків? Наскільки мені відомо, вони були настільки значними, що це не дало можливості перейти в наступ на інших ділянках фронту.

Игорь Лукьянов: На самом деле, случилась большая трагедия. Ми сдали 9 населенных пунктов, включая 2 города. Добровольно сдали в руки противнику. Сдали вместе с гражданами, имуществом, территориями. Почему добровольно? Говорить, что у Украины не было возможности обороняться, — это вранье. Она была. Правовую оценку давать должны соответствующие органы. Но то, что видел я, это был договорняк.

Дмитрий Тузов: Но ведь существовала угроза того, что будут перерезаны коммуникации и трасы, и тогда значительное количество подразделений может оказаться в котле.

Игорь Лукьянов: Они и были перерезаны. То есть это и был котел. Выходить из котла — не задача группировки, которая находится в окружении. Окружение должно пробиваться извне. Но случилось другое. Решением командиров среднего и младшего командного звена была организована блокада изнутри котла.

Михаил Кукин: Бывший командир 25 батальона Андрей Янченко в одном из своих интервью сказал, что он даже готов пойти в суд, чтобы доказать, что это было предательство. Вы поддерживаете это мнение?

Игорь Лукьянов: На тот момент я сам был руководителем подразделения. Я владел ситуацией по северо-восточному и северному участкам фронта. Те ошибки, которые были допущены в обороне, случайностью назвать крайне сложно. Это было систематически и серийно.

Дмитрий Тузов: Вы сказали, что решение было принято командирами среднего звена. То есть это не был приказ со стороны командования?

Игорь Лукьянов: Я это знаю наверняка. На тот момент я находился в штабе 128 бригады. И мы принимали решение вместе.

Дмитрий Тузов: Какое именно решение?

Игорь Лукьянов: Про выход группировки. Но мы обсуждали только техническую часть вопроса. Вопрос был не в том, выходить или нет. Выходить однозначно.

Михаил Кукин: За вас это уже решили сверху?

Игорь Лукьянов: Сверху этого решить не могли. Сектор самоустранился. Связи не было. Этого приказа просто физически быть не могло.

Михаил Кукин: Если мы говорим о намеренном «договорняке», мы должны сказать, кто в этом «договорняке» участвовал.

Игорь Лукьянов: Сказать это — все равно что признать недееспособность страны. Это решение нашего верховного главнокомандующего. Следом за ним — исполнитель, товарищ Муженко вместе с Генштабом.

Дмитрий Тузов: Это деблокирование привело к тому, что потери были не столь значительными? Я имею в виду выход из котла.

Игорь Лукьянов: Было всего 2 маршрута. Я выходил через Нижнюю Лозовую. У меня из 100 человек вышло 14. 1 попал в плен. Те, кто выходили по другому маршруту, выходили по нашим же минным полям.

Дмитрий Тузов: Если бы такого выхода не было, удалось бы удержать Дебальцево?

Игорь Лукьянов: Меня там не смущало вообще ничего. Я готов был там оставаться. Но я прекрасно понимаю, что пробивать кольцо окружения — не моя задача. Мне нужны припасы, мне нужно продовольствие, мне нужно восполнение личного состава. Средние потери составляли одного двухсотого в полчаса.

Михаил Кукин: То есть 48 человек в день?

Игорь Лукьянов: Абсолютно верно. Восполнять эти потери нечем. Трехсотых и вторичные потери не считаем. Внутри непонятно, что с этим делать.

Михаил Кукин: Ви погоджуєтесь з тим, що це була зрада?

Дмитрий Примаченко: Я однозначно погоджуюсь з тим, що ми могли бути більш активними і дієвими.

Михаил Кукин: Ви теж думаєте, що це чиясь змова?

Дмитрий Примаченко: Скоріш так, ніж ні.

Михаил Кукин: Чия?

Дмитрий Тузов: Ви отримували накази від своїх командирів?

Дмитрий Примаченко: Ми отримували накази від своїх командирів і працювали. Мій батальйон стояв біля Дебальцевого. Я бачив, що кількість військ, артилерії, техніки та військового особового складу біля Дебальцевого дозволяла розширити цю пуповину. Чому не віддавалися накази робити це? Я не знаю. Висновок сам напрошується. Напевно, це було в чиїхось інтересах.

Ми розуміли, що зараз може бути котел. А президент казав, що це спеціально зроблений плацдарм, це наш стратегічний хід. В результаті побратим Ігор залишився там без підтримки, запасів і особового складу, і для того, щоб вижити, йому довелося прориватися.

На той час ми здійснювали протидиверсійну діяльність з 26 артилерійською бригадою. Я бачив, скільки в них боєприпасів і наскільки якісно хлопці можуть працювати. Чому ми не допомогли? Виходячи з цих фактів, я можу думати, що це був якийсь «договорняк» або злив.

Дмитрий Тузов: Я не був в самому Дебальцевому, але я був поруч. Вже тоді військова розвідка нікого не впускала в місто. Траса прострілювалася. Але на моїх очах підрозділи відправили на деблокування. Хлопці йшли переді мною. Ці підрозділи не змогли прорватися. Вони частково потрапили під артилерію на самій трасі, а потім підірвалися на мінних полях. Тобто спроба деблокувати була.

Игорь Лукьянов: Давайте вернемся на 2 дня раньше, когда пал Углегорск. Там, где была попытка деблокирования, стоял батальон 30 бригады с командиром Собко. За 2 дня до того как группа «Ольхона» вышла на Логвиново, этот батальон снялся по приказу командования сектора, оголив фланг. Причиной снятия была ротация. Подразделение устало и их нужно было отправить на ротацию, хотя Углегорск уже был не наш.

Второй момент. Высота 307,8, опорный пункт «Валера». Там стояли танки, которых оттуда никогда нельзя было допроситься. За 2 часа до атаки на опорный пункт «Валера» эти танки снимаются и уводятся в Луганское. Опорный пункт «Валера» должен был упасть, но там осталось 2 бойца, которые с РПГ практически расстреляли танковою роту.

И таких примеров можно привести тысячи.

Михаил Кукин: Почему такие вещи не расследуются? Это заставляет задуматься о том, что в этом заинтересованы высшие чины. Как вы считаете, в ближайшее время эти события будут расследоваться?

Игорь Лукьянов: Нет. Этого расследование не может быть, потому что оно приведет к высшему руководству страны. Поэтому не в этой президентской каденции точно. То же самое касается Иловайска.

Михаил Кукин: Давайте закончим разговор на положительной ноте.

Игорь Лукьянов: Наступление на Дебальцево захлебнулось на третий день. То есть без существенного вливания кадрового резерва Российской Федерации наступление ополченцев, которые там были, закончилось на третий день. Потом пришлось бросать регулярные российские войска. Причем бросать в мясорубку, где было превосходство в 30 раз.