Процесс мутагенеза культур на Донбассе еще не завершен, — художники

В студии «Громадського радио» – художники Алекс Еськова и Антонио Шевченко.

Анастасия Багалика: Я знаю, что проект задумывался еще до начала войны. Расскажите об этом.

Алекс Еськова: Да, проект мы планировали года 4. Мы хотели все представить достаточно масштабно, но пока начали с 2 залов музея. Мы анализировали ситуацию, в которой находились до и во время войны. Проект говорит о процессе мутаций и конфликте субкультур. Донбасс – это место, где проживали не только люди одной национальности.  Там проживали не только русские и украинцы, но и греки, татары и другие народности. В данном случае не происходила интеграция, была культурная изоляция Донбасса. Этот конфликт назревал еще до войны. Мы это чувствовали, и мы об этом говорили в своих проектах. Когда это сдетонировало, произошел кризис.

Анастасия Багалика: Как именно конфликтуют культуры на Донбассе?

Алекс Еськова: Вся страна у нас была целостно поделена на различные зоны. Донбасс был зоной культурной изоляции. Там проводилось очень мало выставок или культурных мероприятий. Проводились, в основном, местные мероприятия. Очень мало Донбасс видел, что происходит в других регионах, поэтому там сложились определенные стереотипы. Когда это взращивается, этим можно воспользоваться и настроить одних людей против других.

Анастасия Багалика: Речь идет об индустриальном регионе или обо всей Донецкой и Луганской области?

Алекс Еськова: Речь идет об индустриальном регионе. Очень удобно, когда люди в индустриальном регионе не задумываются и живут простыми истинами. Для интеллигенции есть балет, для простых людей – пиво и футбол. Все просто. Мне кажется, это культивировалось специально. Люди, живущие в промышленных регионах, отличаются от других. Это люди, которые привыкли работать, люди прямолинейные, с волевым характером. Мне очень нравятся люди Донбасса, но у них не всегда есть возможность задуматься за своей работой.  

Там нужно было поднимать общий уровень культуры, прививать моду на творчество и искусство. Тем более, чем проще люди, тем проще им привить какие-то тенденции.

Ирина Сампан: Как вы видели предстоящий конфликт?

Антонио Шевченко: Мы чувствовали это и предпринимали активные действия. Мы проводили арт-проекты, делали молодежные и более зрелые выставки, например, проект «Аэропорт».

Ирина Сампан: В чем выражается мутагенез?

Антонио Шевченко: Мы раскрывали тему свободы. Сейчас мы работаем над проектом, который будет раскрывать исторические факторы в обществе.

Ирина Сампан: Как менялись ваши экспозиции на протяжении 2014, 2015 и 2016 годов?

Алекс Еськова: Раньше работы были более сюрреалистичными, сейчас изменилась гамма, работы стали более жесткими. Последняя инсталляция откроется в музее гетманства 15 сентября в 18:00. Это историческое подземелье натолкнуло нас на идею создания информационного червя, который будет поглощать пространство. Это аллегория с тем, что все начинается с истории и культуры.

Антонио Шевченко: Если убить историю семьи, начнется деградация общества и мутация истории. В данном случае речь идет не только о Донбассе. 

Ирина Сампан: Люди на линии разграничения думают сегодня только о том, как выжить. Им не до выставок, пророссийских или проукраинских вещей. Что делать в этом случае?  Как после конфликта восстанавливать отношения?  

Антонио Шевченко: Я думаю, что это вопрос времени.

Алекс Еськова: Украина должна будет налаживать интеграционные процессы с помощью разнообразных культурных программ. Я считаю, что по возможности, если происходит конфликт, люди должны собрать вещи и уехать. Те, кто может – помогает, те, кто не может – уезжают и не мешают украинской армии.

Анастасия Багалика: Какая из культур на Донбассе победила в процессе мутагенеза?

Алекс Еськова: Рано об этом говорить, процесс еще идет