«Ручные» комиссии будут говорить, что в тюрьмах РФ все хорошо, — правозащитники

В колониях РФ отбывают наказание и граждане Украины, в том числе, и политические заключенные. С российским правозащитниками Николаем и Татьяной Щур говорим о том, насколько система ОНК эффективна в борьбе за права человека заключенных.

Алена Бадюк: Как формируется состав ОНК?

Николай Щур: Я бы раздел ваш вопрос на 2 — как должен формироваться состав ОНК и как он формируется.

В действительности все не так, как на самом деле. Состав ОНК должен формироваться из числа кандидатур, которых выдвигают некоммерческие общественные организации, которые работают не менее 5 лет и имеют в своем уставе запись о том, что они занимаются правозащитной деятельностью. Адвокаты и лица моложе 25 лет выдвигаться не могут. То есть любая некоммерческая организация может выдвинуть кандидатуру — не обязательно из членов этой организации, и Общественная палата РФ рассматривает эту кандидатуру. Рассмотрение заключается в том, чтобы человек подходил по формальным признакам. Есть ограничения. ОНК в регионе не может состоять из менее чем 5 и более чем из 40 человек. Если количество заявлений от кандидатов в члены ОНК превышает 40, то Общественная палата должна провести конкурс.

В этот раз состав ОНК формировался совсем не так. Тюремщики Федеральной службы исполнения наказаний за полгода до того, как объявили набор в состав ОНК, составили 2 списка. Первый — для тех, кто ни при каком раскладе не должен попасть в ОНК, другой — список людей, которые должны туда войти. Эти списки были разосланы Уполномоченным по правам человека, чтобы те выдали отрицательные характеристики тем кандидатам, которые не должны быть в ОНК. Мы Татьяной Щур входили в список людей, которые не должны входить в ОНК. Тем не менее, мы подали документы в Общественную палату от себя. Оказалось, что в Челябинской области 50 кандидатур, но конкурс так и не состоялся, поскольку у 24 кандидатур документы были оформлены неправильно. Казалось бы, 26 человек должны составить ОНК Челябинской области. В действительности, я, Татьяна Михайловна и еще 3 человека, которые активно работали в предыдущих созывах, вошли в ОНК. Тогда, чтобы нас выкинуть оттуда, Общественная палата установила лимит в 20 членов ОНК в Челябинской области. Так поступили по всей стране. таким образом Общественная палата исключила из общественных наблюдателей всех людей, которые имеют реальный правозащитный опыт и являются независимых в своих суждениях.

Татьяна Курманова: Вы считаете, что это спланированная кампания?

Николай Щур: Это видно невооруженным глазом. Список неугодных попал в СМИ еще до рассмотрения. Все заявления о том, что набор проходил прозрачно — лицемерны.

Татьяна Курманова: Сейчас в вашем регионе совсем не осталось членов ОНК, которые смогут быть объективными?

Николай Щур: Остались единицы. По закону об общественном контроле, для посещения мест заключения достаточно двух человек в области. В нашей области, я полагаю, эти 2 человека есть.

Алена Бадюк: Правозащитники, которые не являются членами ОНК, имеют право доступа к заключенным?

Николай Щур: Нет.

Алена Бадюк: То есть таким правозащитникам невозможно организовать встречу с каким-то конкретным заключенным?

Николай Щур: Сложно, но возможно. По российскому законодательству, оказывать юридическую помощь заключенным могут и правозащитники, но тюремщики их туда не пускают. Тот, кто имеет достаточный опыт и достаточное юридическое образование, подает суд при недопуске правозащитников. Суды признают неправомерность, но для того, чтобы это сделать, понадобится уйма времени. Пользы от такого разрешения не будет никакой. Когда вы придете в это учреждение с решением суда, вам скажут: «Да, 2 месяца назад мы были неправы, а сейчас мы вас не пустим».

Татьяна Курманова: Есть информация о том, что в состав ОНК входит очень много силовиков. Так ли это?

Николай Щур: Да. В прошлом созыве тоже были силовики, но они не ходили на заседания и не мешали нам работать. Сейчас пришли не столько бывшие силовики, сколько члены общественных объединений типа «Союза ветеранов Афганистана». Эти люди будут ходить на заседания и говорить, что все совершенно прекрасно. Они любят писать «нарушение прав человека не обнаружено». В прошлом созыве, после наших проверок, в следствии которых были обнаружены серьезнейшие нарушения, приходили они и заключали: «Все нарушения исправлены». Они врали совершенно наглым образом.

Алена Бадюк: В случае с Ильдаром Дадиным много ли будет зависеть от добросовестной работы членов ОНК?

Николай Щур: С Ильдаром ситуация хорошая в том смысле, что она меняется. Челябинская ОНК не предприняла никаких мер для того, чтобы Ильдара перестали избивать, но огласка этого дела вынудила власть реагировать.

Алена Бадюк: Если заявления о пытках подтвердятся на полиграфе, какими могут быть последствия?

Николай Щур: Это недоказательный юридический механизм, который, скорее, имеет общественное значение. Если власти придется признать этот факт, она просто переведет начальника колонии на другое место. Система не собирается меняется.

Алена Бадюк: Вы будете продолжать вести правозащитную деятельность в этом направлении?

Татьяна Щур: Конечно. Мы работали в этом направлении и до, и после членства в ОНК. Мы будем пытаться повлиять на работу нашей комиссии. Конечно, мы не бросим наших заключенных. Только сегодня говорила с мамой Александра Кольченко. Пока дело с его обменом не движется, но над этим надо работать.