Сына Джемилева должны освободить в ноябре 2016 года, — адвокат Полозов

О цели визита в Киев и не только в студии «Громадського радио» он рассказал ведущим Олегу Билецкому и Наталье Соколенко.

Николай Полозов: Этот приезд связан, прежде всего, с делом Надежды Савченко, которую я защищаю. Мы с моим коллегой Марком Фейгиным пытаемся выяснить, как далеко продвинулся процесс переговоров по ее освобождению, прежде всего, вопрос временного характера.

Работа ведется, большая и кропотливая, но российская сторона зачастую ставит невыполнимые или маловыполнимые условия. Я уверен, что в конечном счете ее освободят. Не могу сказать о других украинских политзаключенных, но у Савченко шансы на освобождение наивысшие.

Олег Билецкий: Речь идет о ее обмене, например, на российских военнослужащих Евгения Ерофеева и Александра Александрова?

Николай Полозов: Юридически обмен невозможен. Если бы они были официально признаны военнопленными — Надежда Савченко с российской стороны, Александров и Ерофеев с украинской — тогда бы обмен мог бы быть в рамках Женевской конвенции. В данном случае речь идет об исполнении норм конвенции о выдаче иностранцев, осужденных в том или ином государстве. Выглядит это следующим образом: Савченко осуждают, но экстрадируют для отбывания наказания на Родину. Но то же самое происходит с Александровым и Ерофеевым.

У Надежды Савченко, в отличие от других политзаключенных, будь то Сенцов, Кольченко, Литвинов или Карпюк, есть политический статус, который дает ей некую фору. Она является народным депутатом Украины и обладает международным статусом как делегат Парламентской ассамблеи Совета Европы. И именно этот международный статус не дает российской стороне удерживать ее.

Получается «чемодан без ручки», который тащить уже невозможно. Если ее отправят в колонию, это будет постоянная головная боль для России со стороны Украины, стран Запада. Путинскому режиму выгоднее ее выдать.

Что касается остальных, это очень сложный вопрос. Я думаю, что  переговорный процесс придет к тому, что будет обмен или всех на всех, или амнистия, но это долгосрочная конструкция.

Наталья Соколенко: Вы защищаете и сына Мустафы Джемилева. Каковы перспективы его дела?

Николай Полозов: Что касается Хайсера, то по паспорту он Джемилов. Он родился в Якутии, когда советская власть преследовала его отца, и якутские паспортисты, не сильно разбираясь в крымскотатарских фамилиях, записали его как Джемилов. Надо иметь в виду, что Хайсер был незаконно вывезен с территории Украины, из Крыма, и перевезен в Россию. Там его пытались осудить, причем по-крупному, приговорить к пожизненному лишению свободы.

И только благодаря тому, что мне удалось полностью разбить обвинение в суде присяжных и присяжные вынесли оправдали его по обвинению в умышленном убийстве…

Наталья Соколенко: После этого дела Владимир Путин стал критиковать суд присяжных?

Николай Полозов: Я думаю, в том числе. Потому что в политических делах судов в России нет. Решения принимает власть, а суды лишь ставят штампик на приговор.

Однако, тем не менее остались обвинения в хищении и хранении оружия, и по этому обвинению он был осужден к 3,5 годам лишения свободы российским судом, несмотря на то, что раньше его осудил по тому же делу украинский суд. То есть фактически за одно деяние его осудили во второй раз, что абсолютно недопустимо.

Еще один важный момент — это «машина времени», которую запустила российская власть в Крыму, когда люди преследуются за деяния, совершенные на территории Украины. Россия распространяет не только территориально свою юрисдикцию за пределы РФ, но и во времени. Поэтому за деяние, совершенное в 2013 году, когда никто не оспаривал территориальный статус Крыма, Хайсер понес наказание по российскому законодательству.

После этого его этапировали в астраханскую колонию, и на этой неделе, послезавтра, состоится суд по моему ходатайству об условно-досрочном освобождении Хайсера. Результат суда я могу спрогнозировать заранее, его не отпустят. Для российской власти он — прежде всего, заложник. Они хотели сделать его вечным заложником, чтобы «выкручивать руки» его отцу и оказывать давление на весь крымскотатарский народ, но у них это не получилось. Хайсер должен выйти на свободу в ноябре этого года, даже если будет сидеть «от звонка до звонка», если против него не возбудят какое-то новое дело.

Мы надеемся, что Хейсар выйдет из астраханской тюрьмы в России в ноябре 2016 года и Россия больше не сможет использовать него как заложника для давления на одного из лидеров крымскотатарского народа, экс-главу Меджлиса Мустафу Джемилева. Вероятность этого очень высокая, потому что Федеральная служба исполнения наказаний полностью подконтрольна российской власти. Другое дело, что участие в деле публичных персон создает некий «защитный зонтик». Обычно пытки, фабрикация дел происходят, когда об этом никто не знает.

Наталья Соколенко: Что Вам известно о других украинцах, которые находятся, по сути, в российском плену?

Николай Полозов: Известно, что Олега Сенцова пытали. Ему надевали пакет на голову, душили. Николая Карпюка, Станислава Клыха пытали. Им загоняли иголки под ногти, им ломали руки. После принятия закона, который позволил Федеральной службе исполнения наказаний применять физическое насилие по отношению к заключенным по любому поводу (закон, прозванный в России «законом садистов»), все эти пытки фактически узакониваются. И только привлечение внешнего внимания позволяет обезопасить человека от насилия со стороны государства, то есть правоохранительных органов.

В частности, Надежду Савченко никто не пытал, потому что мы фокусировали на ней общественное внимание, всячески старались придать огласке ее историю. История, произошедшая с Сенцовым или Карпюком, с ней не повторилась.

Олег Билецкий: Почему с Сенцовым или Клыхом было иначе?

Николай Полозов: Когда мы вступили в дело Савченко, мы отказались давать подписку о неразглашении, хотя с нас ее требовали. Адвокаты Сенцова, Кольченко и Афанасьева такую подписку дали. В результате о всех событиях, происходивших с их подзащитными на стадии досудебного следствия, адвокаты не могли сказать. И только на суде они смогли заявить публично, что происходило. Все узнали и ахнули.

На нас тоже оказывалось давление, нас пытались «выдавить» из этого дела, но мы не поддались.

Кроме того, сейчас я защищаю Ахтема Чийгоза (заместитель председателя Меджлиса крымскотатарского народа, арестованный в оккупированном Крыму по так называемому «делу 26 февраля» — ред.). Там ситуация очень тяжелая, как и в целом в Крыму. Тут дело фабриковала лично Поклонская (Наталья Поклонская, оккупационный «прокурор Крыма» — ред.), она представляет обвинение в суде.

Там судебное следствие началось и тут же закончилось, поскольку суд вернул дело на дорасследование. Поклонская выступила с иском о признании Меджлиса экстремистской организацией, и теперь, судя по всему, будут утяжелять обвинение Чийгозу, будут вменять ему экстремистскую деятельность, помимо абсурдного обвинения в организации массовых беспорядков.