Три года «Минска»: как меняются настроения на неподконтрольных территориях?

Настроения на Донбассе на четвертом году АТО: верят жители в освобождение? В студии — главный редактор «Реальной газеты» Андрей Дигтяренко.

Андрей Дигтяренко: Сейчас у нас февраль, это три года после того, как Украина потеряла контроль над Дебальцево и другими населенными пунктами в результате очередного наступления боевиков. Карта практически не менялась, не смотря на то, что были какие-то определенные подвижки, маленькие пункты переходили полностью по контроль Украины. 3 года назад установился определенный статус-кво, который с тех пор сильно не менялся.

Для меня существует два «Минска» – второй «Минск», подрамками которого мы живем, состоит из двух частей. Первая – социально-гуманитарная, необходимая, чтобы решать проблемы людей в оккупации, людей, которые вынуждены пересекать линию разграничения. Этот «Минск» абсолютно необходим, в какой-то степени эффективен, потому что решает вопросы с водоснабжением, вопросы пленных.  

Вторая часть «Минска» – политическая. Она, на мой взгляд, неэффективна. Именно поэтому три года конфликт находится в таком болезненно-кроваво-замороженном состоянии. Лед с кровью, можно так сказать. Этот «Минск» не помогает никому из сторон конфликта, и в первую очередь, не помогает Украине справиться с этой раной и болью. Очень важная дата, о которой тяжело вспоминать – Дебальцевская операция, выход украинских войск из котла. Много говорят о том, что сама возможность взятия Дебальцево не была возможной без участия российский войск, в тому числе и кадровых. Очень много было доказательств.

Украина, на мой взгляд, не смогла воспользоваться первой возможностью доказать полностью факт участия российских войск, так, чтобы это имело какие-то политические последствия. Рамка нынешняя «Минска» навязана таким образом, что Россия выступает гарантом, постоянно подталкивают Украину договариваться с марионетками, которых сажает Россия в Луганске и Донецке. Которых (как мы помним события ноября прошлого года) могут даже поменять. Человека, который якобы является подписантом Минских соглашений — Игорь Плотницкий – его могут вообще убрать. Он исчез и до сих пор непонятно, жив ли он вообще. Это очень сложный процесс, он двухсоставной, нужно постоянно понимать.

Люди привыкают жить в ненормальных условиях

Анастасия Багалика: Почему одновременно могут уживаться между собой и политическая составляющая Минска, и гуманитарная? Они движутся параллельно и при этом в одной движения нет.

Андрей Дигтяренко: Гуманитарная состявляющая просто не может не развиваться. Есть блок проблем, который касается жизни людей.  

Есть критические ситуации, которые требуют решения в независимости от того, как ты политически к этому ни относился, потому что люди просто могут начать гибнуть, голодать, оставаться без света, без связи, это все очень болезненные вопросы, которые касаются людей, большая часть из которых никак не принимает участие в конфликте, они просто являются жертвами этого конфликта. Ответственность за жизни безопасность, благополучие этих людей, лежит на всех: оккупантах, местных «властях» и Украине.

Политическая же составляющая в глубочайшем тупике. Минск не стал той площадкой, которая способна в политическом плане разрешить эту ситуацию. Мы видим попытки так или иначе изменить способ решения, изменить платформу. Говорят о введении миротворцев – это то, чего добивается представитель США Курт Волкер. Россия настаивает на Минске. Украина говорит о том, что придерживается Минска, но, естественно, не собирается ему следовать в трактовке, которую предполагает Россия, выступает за собственную трактовку. Мы не смогли достигнуть компромисса, который бы устраивал все стороны. Не факт, что в этой ситуации в принципе он возможен.

Разрешение конфликта, как это предлагает Россия, и постоянно озвучивают ее марионетки – оно губительно не только для Украины, а для всей стабильной политической системы мира в Европе.

Разница между оккупированными и освобожденными  территориями – становится не такой уж кардинальной

Анастасия Багалика: Если вернемся с такого глобального политического расклада к тому, что думают люди на неподконтрольных территориях, ну и на той части подконтрольной Киеву территории, которая в плотную соприкасается с линией ограничения? За три года, я так понимаю, все давно уже сбились с толку и начали просто жить как им удобно?

Андрей Дигтяренко: Естественно, за эти даже 4 года по большому счету – это уже достаточно большой кусок жизни для любого человека. То, что было до этого периода – уходит в прошлое. Люди привыкают жить в ненормальных условиях. Они привыкают к тому, что на оккупированной территории абсолютно любого человека могут схватить на несколько месяцев, задержать без уведомления родственников. Это практиковалось уже не первый год… Недавно в Луганске так называемые представители «МГБ ЛНР», пользуясь тем, что их представитель пришел к власти, закручивает гайки таким образом, и даже приняли указ, который позволяет любого абсолютно на месяц задержать без объяснения причин не только ему, даже не подтверждая тот факт, что человек задержан. Это очень страшно, люди сильно запуганы.

 

Люди в серой зоне по обе стороны от линии фронта страдают от того, что в любой момент они могут попасть под обстрел. Очень много говорится о том, что никогда нельзя сказать, с какой стороны стреляют, если находишься непосредственно в обстреливаемой зоне. У тебя нет возможности наблюдать, откуда летят снаряды, тебе нужно бежать в подвал. Это не добавляет очков никому из участников конфликта. Сам факт того, что конфликт продолжается – он так или иначе говорит о том, что виноваты обе стороны. Политики не могут найти разрешение конфликта, мы не можем усмирить агрессора, страдания людей продолжаются, соответственно, мы в этом тоже виноваты. Я говорю, как это люди воспринимают там, они обозлены, полностью дезориентированы. Не верят абсолютно никому.

 

Были когда-то слова Порошенко о том, что мы будем освобождать территории тем, что мы будем показывать пример. Вот, к сожалению, я начинаю наблюдать, что за последние 4 года разница, которая существует между оккупированными территориями и освобожденными – потихоньку становится не такой уж кардинально заметной. Так или иначе в Украине достаточно тяжело жить экономически (естественно легче, чем на тех территориях, где людям приходится выживать), в Украине тоже не все хорошо с соблюдением свобод граждан, и, собственно, отношение к людям в оккупации – ни наше государство, ни наш политикум, который очень любит играться в показной патриотизм, который часто направлен против одной части населения Украины в пользу другой части населения Украины – это все не добавляет радости от пребывания на территории свободной Украины тем, кто вынужден тратить огромное количество сил и ресурсов, чтобы делать подобные путешествия. Мне кажется, пропасть, которая начала возникать несколько лет назад, она только усугубляется.

Анастасия Багалика: У вас регулярный контакт с оккупированными территориями? Я так понимаю, у многих людей обрываются контакты?

Андрей Дигтяренко: Да, конечно, просто потому что люди начинают жить в разных реальностях, им становится опасно друг с другом общаться, неприятно очень часто. Так или иначе, люди начинают спорить по всем политическим событиям. Абсолютно разныя картины мира, разные ценности. Сейчас люди на оккупированных территориях обвиняют украинскую сторону в том, что она сделала что-то не то или не сделала.

Это и нежелание понимать, что ты находишься не в самой хорошей ситуации. Когда тебе это напоминает твой друг или родственник – это очень неприятно, люди стараются от этого закрываться, и вообще закрываться от проблем. 

 

Полную версию интервью слушайте в звуковом файле или видеотрансляции