У каждого 4-го ребенка Донбасса есть симптомы травмы войны, — Д. Касьянова

Ирина Соломко: Вы недавно были на территории рядом с линией разграничения на Донбассе, можете сказать, сколько у нас детей войны? Есть объективные цифры?

Дарья Касьянова: Когда мы запускали новый проект по реабилитации детей, которые получили травмы в связи с военными действиями на Донбассе, то пытались получить эту информацию из госструктур, но никто так и не смог сообщить нам точные цифры. Сегодня эти данные ориентировочные.

У штаба Рината Ахметова есть данные о семьях с детьми, которые фактически обратились за помощью. Согласно этим данным, детей, которые были ранены, около ста. А психологическую помощь получили около 40 тысяч детей, это учитывая и семейную терапию, когда к нам обращались всеми семьями.

Психологи нашего штаба сообщают, что каждый четвертый ребенок Донбасса имеет симптомы травмы войны.

Что касается закона о детях войны, то он подписан, принят, там зафиксировано кто такие дети войны. Но пока нет перечня, где они должны проживать, какие справки предоставляются. Для этого должны появиться постановления Кабмина.

Ирина Соломко: Какие изменения вы отмечаете в этом плане за последний год?

Дарья Касьянова: Год был сложный. Детей, которые получают физические и психологические травмы, не становится меньше. Это даже не обязательно травмы, полученные в результате военных действий. Дети болеют и простыми заболеваниями, которые потом дают осложнения. А также есть много обращений от людей, чьи дети болеют сахарным диабетом, онкологией.

Ирина Соломко: Это обострилось на фоне войны?

Дарья Касьянова: Наши специалисты и международные эксперты говорят, что это возможно. Например, астма может прогрессировать на фоне психологического стресса. Поэтому количество больных детей увеличивается.

Лариса Денисенко: Насколько взрослые понимают свою ответственность перед тем, что детям нужна психологическая помощь и реабилитация?

Дарья Касьянова: В Украине культуры оказания и запроса на психологическую помощь нет. У нас не различают психолога и психиатра, считают их чем-то страшным и предпочитают не обращаться за помощью такого рода. Когда мы запускали нашу помощь, то пришлось хитростью заманивать людей, мы рассказывали, что это развивающие группы.

Мы ездили в «серую зону» Донецкой области, там, например, есть школы, куда сейчас ходят дети. К ним приезжали наши психологи, работали с ними, но дети там заброшенные, их родители пьют и бывает даже не приходят за ними, и дети остаются в школах ночевать.

Ирина Соломко: Некоторые родители не хотят вывозить детей из небезопасных «серых зон». Какой есть выход для этих детей?

Дарья Касьянова: В начале военных действий мы вывезли более 40 тысяч людей, среди них преимущественно были семьи с детьми. Тогда мы пришли к выводу, что нельзя вывозить детей отдельно от родителей. Это будет очень большая травма для ребенка. Нужно смотреть с точки зрения интересов ребенка, и убеждать выехать всю семью.

Государство должно создавать условия для переселенцев, помогать им найти свое место вдали от «серой зоны», чтобы люди с детьми выезжали и не возвращались туда пока идут военные действия. Но, к сожалению, на национальном уровне проблемы детей никого не интересуют.

У государства есть масса других очень важных проблем, а дети остаются на последнем месте.

Тема детей очень плодотворна для объединения общества, которое сейчас захлебывается ненавистью. Ведь помощь детям – это очень благородная миссия, вокруг которой нужно объединяться.

Сейчас есть много желающих усыновить детей, но никто им в этом не хочет способствовать на государственном уровне. Часто в этом бесконечном потоке оформления документов они отчаиваются и бросают эту затею.

Ирина Соломко: Расскажите о проекте «Сиротству — нет!».

Дарья Касьянова: Через наш проект мы консультируем, оказываем помощь в подготовке документов по усыновлению, подсказываем, куда обратиться, помогаем людям пройти этот путь от начала и до конца.

Лариса Денисенко: Как вы относитесь к проектам наставнического типа?

Дарья Касьянова: В апреле мы как раз планируем запустить проект по наставничеству детей Донецкой области, которые были лишены родительской опеки. У нас есть большой опыт работы с детьми сиротами, и мы, к сожалению, вынуждены признать, что есть дети, например, старше 12 лет, которых не могут усыновить.

Такие дети имеют отрицательный опыт отношений в семье, никому не доверяют, проявляются агрессию, обиду, но им все равно нужен значимый взрослый, которому ребенок сможет доверять, и который сможет ребенка научить чему-то полезному.