Украинцам апелляция порой преподносит сюрпризы в виде дополнительных обвинений, - российский адвокат

В начале разговора адвокат рассказала о состоянии здоровья Павла.

Марина Дубровина: Когда он был помещен в следственный изолятор, было обследование врачами, соответственно, и сейчас, когда после окончания предварительного следствия его перемещали в другой следственный изолятор. Динамика отрицательная.

Михаил Кукин: Наверное, это нельзя называть независимой врачебной экспертизой, но что говорят тюремные врачи?

Марина Дубровина: Это действительно не является независимой экспертизой. Его вообще вывозили в гражданскую больницу. У Павла серьезные врожденные заболевания, которые требуют исследований более широкого спектра. Его вывозили в гражданскую больницу, проверяли анализы. Было исследование, когда ему приходилось глотать зонд, что ему категорически противопоказано, потому что у него очень тонкие вены пищевода и могло произойти непоправимое. Внутренне кровотечение могло открыться на протяжении всего содержания в следственном изоляторе, и эта угроза остается по настоящее время. Кроме этого, он фактически не получал никаких медикаментов. Ему давали небольшое количество препаратов, потом он на свои деньги смог приобрести лекарства, которые ему были нужны, но это было еще в прошлом году. На протяжении всего 2018-го года никаких серьезных препаратов он не принимал.

Михаил Кукин: Ему не позволяют получать препараты в передачах?

Марина Дубровина: Нет, родственники не могут ему передать их. Консулы высылали деньги на его счет, и за свои деньги он мог заказать эти препараты в аптеке. К сожалению, были заминки с деньгами, с переводами. В этом году он препараты не приобрел и фактически не принимал. Когда ему становилось плохо, сокамерник стучал в двери – приходил врач. Одну-две таблетки ему давали, но в основном: «тебе нужен покой, просто полежи, теплая водичка». При таком спектре заболеваний, как у Павла, этого недостаточно.

Михаил Кукин: На какой стадии дело и какие обвинения ему выдвигают?

Марина Дубровина: Сейчас закончилось предварительное следствие и дело передано на рассмотрение в Северо-Кавказский военный окружной суд, на 2 июля назначено предварительное слушание. Павла обвиняют в совершении  преступления, предусмотренного частью 1 статьи 205 УК РФ – склонение гражданина РФ к совершению террористического акта (имеется в виду девушка, к которой он ехал).

Основная позиция защиты состоит в том, что никакого склонения как такового не было. Люди в разговорах могут долго говорить о взрывах, но никто из них не сделал ни одного действия к тому, чтобы что-то совершить или хотя бы это подготовить. Во-вторых, это дети: Павлу было 19, этой девушке было на тот момент 17 лет. Даже приложив огромные усилия, они не смогли бы никогда сделать взрывное устройство, это просто нереально. Изготовить эти вещи в домашних условиях просто невозможно. Никто и не планировал ничего делать.

Разговоры не были записаны как аудиозапись, была только письменная переписка. Позиция Павла состоит в том, что в то время, когда было обсуждение всего этого, его аккаунтом пользовался не только он один. Это так и было на самом деле. После того, как все эти разговоры закончились и отношения перешли в более личный характер, они поменяли пароли, дальше общение было только на личные темы.

Читайте также: Без ліків та їжі: Росія заблокувала рахунки політв’язня Павла Гриба

Михаил Кукин: Какова сейчас ее позиция, есть ли у них контакты?

Марина Дубровина: Никаких контактов не было. Это невозможно, она сейчас главный свидетель обвинения, любой контакт с ней (со стороны Павла, со стороны защиты) будет восприниматься как давление на свидетеля. Я тоже с ней никогда не общалась и не могу себе позволить в силу всего этого.

Михаил Кукин: Когда раскрылась фабула этого дела, многие стали говорить, что либо она, либо ее мать — сотрудники ФСБ.

Марина Дубровина: Если брать всю хронологию, этот якобы взрыв должен был произойти 30 июня на школьной линейке. С учетом того, что никто ничего не собирался делать, линейка и выпускной вечер прошли благополучно. Буквально через четыре дня к этой девочке пришли с обыском, сразу после обыска было понятно, что все очень плохо. Ей 17 лет, на нее очень давили, давили на ее мать. У нее изъяли компьютер, много личных вещей, записи. И дальше она действовала…

Михаил Кукин: …По определенному алгоритму, если не сказать, что по указке.

Марина Дубровина: Да.

Михаил Кукин: В дальнейшем это выглядело как провокация.

Марина Дубровина: Да. Если брать переписку, она не скрывала, что у нее был обыск. Думаю, в силу своей детской наивности они думали, что все обойдется. Даже Павел говорил: «Я думаю, что все будет хорошо. Мы же встречаемся не на территории России, а на территории Беларуси».

Михаил Кукин: Вы собираетесь использовать в защите то, что задержание было на территории Беларуси?

Марина Дубровина: Мы многократно при продлениях меры пресечения говорили: нельзя продлевать меру пресечения, которая избранна незаконно, потому что он незаконно задержан, перевезен на территорию другого государства.

Читайте также: Батько політв’язня Гриба очолив відділ при МТОТ, який опікуватиметься українськими полоненими

Михаил Кукин: Вы знаете подробности, как его перевозили?

Марина Дубровина: Я знаю все это со слов Павла. C учетом того, что практически сразу его посадили в замкнутое пространство, он мало что видел.

Они встретились с этой девушке в Гомеле, он возвращался на автовокзал, потому что у него уже был билет, и он собирался возвращаться в Киев. Он шел, подъехал минивэн, его туда затолкали – он не видел, куда его везут и что с ним будет. Это были люди в гражданской одежде. Его перевезли через границу (он не понимал, куда его везут и что с ним), привезли в какой-то лес, в этом лесу передали другим людям. Дальше его содержали в спортзале. Он подозревает, что это обыкновенный школьный спортзал. Он сидел там привязанный  до вечера.

Вечером явился следователь следственного управления ФСБ по Краснодарскому краю и составил протокол задержания с дежурным адвокатом, тогда Павел узнал, по какому поводу он задержан. Ему объявили, что он находится в городе Ярцево Смоленской области. Потом его посадили в этот автомобиль, и они проследовали в ФСБ по Краснодарскому краю.

Мера пресечения Павлу была избрана накануне – 18 августа было заочное решение Октябрьского районного суда Краснодара о том, что Павлу избрана мера пресечения в связи с тем, что он обвиняется в таком преступлении – в склонении к совершению террористического акта.

Михаил Кукин: У вас есть еще один подзащитный – украинский гражданин Николай Дадеу. Это не столь однозначная фигура, потому что в Россию он сбежал от украинского правосудия. Многие из тех, кто был знаком с ним здесь, говорят о его финансовой нечистоплотности, когда-то он собирал деньги как волонтер — и деньги пропали. Я так понимаю, в России он тоже пытался заниматься тем же. Но в результате попал под суд не за махинации.

Марина Дубровина: Я как российский адвокат могу сказать только то, что не было никаких сведений о том, что в Украине он кем-то преследовался.

Мы отправляли специальные запросы на предмет того, привлекался ли он к уголовной ответственности либо подозревался. Все ответы были отрицательными. На момент привлечения его к уголовной ответственности в РФ он не был ни подозреваемым, ни обвиняемым, тем более — осужденным за какие-то преступления. Возможно, у него было темное прошлое, но я не готова это комментировать в силу того, что я опираюсь на документы.

Я хотела бы отметить, что в России он тоже пытался заниматься волонтерской деятельностью, но это никак не было связанно с финансами. Это было благотворительное мероприятие для детей, страдающих аутизмом. Это маленькие дети, они с родителями были вывезены на природу в картинг-клуб. Для них было организовано два мероприятия, администрация города Новороссийска даже поблагодарила его за это. Но люди, которые отвечали в администрации за работу с детьми, сразу подняли страницу Николая в Фейсбук, и вышла разгромная статья, о том, «зачем вы бандеровцам доверили наших детей». С этого и началось. Николая вызвали в МВД по Приморскому округу Новороссийска, и он больше не вышел.

Был составлен административный материал о том, якобы он выражался нецензурной бранью в общественном месте, он был задержан на 15 суток. В тот день, когда он должен был выйти, его жена, гражданка России, и теща приехали встречать его перед спецприемником, но его заново вывезли в суд и заново составили административный протокол еще на 15 суток о том, что якобы он продолжал выражаться нецензурной бранью. На 14-е сутки он был перевезен в следственный изолятор ФСБ по Краснодарскому краю, и было возбуждено уголовное дело. У него тоже очень странная статья: экстремистская организация, деятельность которой запрещена на территории России.

Михаил Кукин: Речь идет о постах в соцсети в поддержку «Правого сектора», но, насколько я понимаю, там впрямую не фигурирует «Правый сектор», а сам Николай не был его участником, он перепостил чью-то просьбу собрать какую-то технику.

Марина Дубровина: Не установлено лицо, которое обратилось к Николаю за помощью о предоставлении техники. В обвинительном заключении, в приговоре суда написано, что к нему обратился руководитель батальона «Правого сектора». Но он не установлен — есть только имя. Если вы не установили лицо, которое обратилось, вы не можете сказать, действительно ли он имеет отношение к «Правому сектору». Не установлено, был ли человек, который обратился, и не установлено отношение к «Правому сектору».

Михаил Кукин: Приговор уже есть – это полтора года колонии-поселения. Что собираетесь делать дальше?

Марина Дубровина: Мы обжаловали этот приговор в апелляционном порядке, к сожалению, апелляция еще не назначена. Думаю, будет назначена в ближайший месяц.

Николай отсидел с июля по 31 декабря в следственном изоляторе ФСБ в Краснодаре, потом был переведен в следственный изолятор Новороссийска и по настоящее время находится там. Думаю, пока состоится апелляция, это будет год, а пока доедет до колонии поселения…

Михаил Кукин: … должен уже быть отпущен.

Марина Дубровина: Если не будет никаких сюрпризов. К  сожалению, в отношении украинских граждан это бывает.

Слушайте полную версию разговора в прикрепленном звуковом файле.