«Зачем Донбассу зеки» — ответ пыталась найти российская правозащитница и журналистка Оксана Труфанова.
Узнавали, какими историями с ней поделились бывшие заключенные, которые уже освободились из тюрем на территории самопровозглашенных «республик», а также родственники тех заключенных, которые до сих пор отбывают наказание на неподконтрольном Донбассе, хотя были осуждены еще до войны украинскими судами.
Оксана Труфанова: Мы достаточно давно обратили внимание на украинских заключенных, они проезжали этапом по всей нашей стране. Не только те, которые политически известные, но и обычные заключенные, имеющие гражданство Украины – их достаточно много в российских тюрьмах. И у всех были проблемы. Мы обращали внимание на их проблемы – проблемы тех, которые находятся в наших российских тюрьмах. А потом кто-то из них начал жаловаться на колонии, которые находятся на неподконтрольных территориях. Кто-то отбывал там наказание до российских тюрем, кто-то рассказывал, что у его родственников там проблемы. Мы думали, что проблема не настолько серьезная — никто не кричал об этом очень громко.
Поэтому с 2014 года мы особо не предпринимали каких-то конкретных действий. Совсем недавно к нам обратилось несколько человек – это родственники, родители заключенных, которые там находятся. Некоторые из них живут в Киеве, кто-то — в Мариуполе, в Харькове, а их родственники до сих пор находятся в «ДНР», «ЛНР».
Алена Бадюк: Это люди, которые были осуждены еще до войны?
Оксана Труфанова: Украинскими судами еще до войны. Некоторые из них сидят больше десяти лет. Люди не задумывались о том, что в принципе на тот момент, когда над этими территориями был потерян контроль, уже никто не имеет права удерживать их там. Власти «ДНР», «ЛНР», самопровозглашенные «уполномоченные по правам человека» должны были в первую очередь говорить о том, что нужно освободить этих людей, потому что на той территории они придумали свои «законы», свой «уголовный кодекс». Почему они там сидят?
Мы обратились с этим вопросом к уполномоченному по правам человека, в том числе в Киеве. Честно, меня удивляет реакция всех этих чиновников. Такое ощущение, что они везде одинаковые, как в России — ручные уполномоченные, которые прикрывают власть, и им дела нет до человеческих судеб.
Алена Бадюк: Вы обращались к Людмиле Денисовой?
Оксана Труфанова: Да, мы обращались к новому уполномоченному, общались с ее помощником. Мы попросили официальный комментарий, они говорили: «Да, мы дадим комментарий, через недельку узнаем, у нас есть помощник» и так далее.
В итоге ничего. Кроме правозащитников, которые согласились дать нам какие-то официальные разъяснения (Лисянский, Захаров), никто не отреагировал ни на наши запросы, ни на просьбы, чтобы хотя бы обсудить ситуацию.
На момент начала военных действий там находилось 16 000 заключенных. Сейчас вопрос в том, сколько их на данный момент. Они ведь там их приговоры «привели в соответствие» согласно своим «законам». А почему, если на «вашей» территории эти люди ничего не совершили?
Алена Бадюк: И вы обращались с этим вопросом к так называемой уполномоченной по правам человека «ДНР»?
Оксана Труфанова: Да, обращались — к самопровозглашенным властям, к «уполномоченному», к главам этих «республик». Главы вообще не ответили. Ответил какой-то помощник по полиции, который сказал: «Я занимаюсь только вопросами полиции, вы, пожалуйста, мне этот вопрос не задавайте». К слову, этот человек россиянин. И он говорит, что этим занимаются люди, которые относятся к ФСИНу – «А я с ними не говорю». Нормальный ответ, да? Полиция с ФСИНом не дружит.
Мы попытались поднять их «уголовный кодекс». Нас удивила 58-я статья «УК». Был в Советском Союзе «враг народа» — у них такая же статья. По сути, по этой статье человека могут расстрелять без суда и следствия.
И у меня вопрос: сколько человек уже расстреляли из 16 000? Украина пыталась выяснить судьбу этих людей?
Алена Бадюк: Что рассказывают об условиях содержания и обращении со стороны администрации?
Оксана Труфанова: Они рассказывают об активистах. Там есть добровольные помощники администрации, так называемый актив. Я так понимаю, эти активисты могут при желании и оружие применить. Видимо, следят за порядком, как и сотрудники должны следить.
Рассказывают, что с 2014 по 2016 год их практически не кормили. Люди голодали. Когда были обстрелы, сотрудники убегали, а эти сидели закрытыми в камере.
У нас был вопрос: почему не отпустить, если не можете содержать, зачем лишняя строка баланса? А оказывается, они зарабатывают на заключенных. И не только физическую силу эксплуатируют. Они используют их для организации мошенничества в интернете и по телефонной связи по всему миру.
Наш собеседник, который отбывал там наказание, говорил: «Это такая сеть! Вы себе не представляете!» И в Фейсбуке пишут, деньги собирают, и по телефону звонят по всему миру. Родственникам тех же заключенных звонят, которые там находятся. И в Россию, и в Украину, и в Европу звонят. Я так понимаю, собирают большие деньги.
Наш собеседник из числа бывших заключенных рассказывал, что его родственники брали огромные кредиты для того, чтобы его хотя бы не трогали там, чтобы он дожил до освобождения.
Алена Бадюк: Возможно, кто-то из тех, с кем вы общались, говорил о нахождении украинских военнопленных в этих колониях?
Оксана Труфанова: Мне об этом не говорили, но говорили, что там находятся уже судимые судами самопровозглашенных «республик». Это те, кто был в ополчении и отказывался выполнять определенные приказы. Там находится несколько таких человек, у них российское гражданство. Они говорят, что, скорее всего, родственники не знают, что те там находятся.
Алена Бадюк: В какой-то момент они отказались принимать участие в военных действиях?
Оксана Труфанова: Да. Отказались, хотели пойти домой, а их осудили по статье их «УК» — 58-й, по-моему.
Алена Бадюк: Можно ли сказать, что сейчас отпускают больше заключенных? Или есть тенденция к тому, что их до сих пор удерживают?
Оксана Труфанова: А кто считал?! Думаю, вряд ли кто-то считал, вряд ли кто-то отслеживает, кого из этих 16 000 человек уже выпустили, кого недосчитались. Кого-то, может, расстреляли под шумок и закопали. Никто не считает. Никто не знает. А люди, которых освобождают, знаете, как боятся говорить! Когда люди приходят, уже нужно рассказать, потому что кто-то из тех, кто остался, в опасности, они очень боятся.
Их до такой степени запугали! Они боятся, что или на месте пристрелят, или найдут в Киеве или в Харькове и пристрелят
Алена Бадюк: Вам известны истории заключенных, которые освободились и остались на неподконтрольных территориях? Или они пытались выехать на подконтрольную территорию?
Оксана Труфанова: Это люди, которые выехали. Те, кто там остался, не будут разговаривать. Мы пытались попросить одного человека, который освободился и живет недалеко, сделать фотографию колонии. Он не мог — боялся даже подойти к ней.
Алена Бадюк: Упоминают ли о пытках, о психологическом насилии?
Оксана Труфанова: Понимаете, там люди боятся оружия и вооруженных людей. Как рассказывали, в той же Горловке могут заехать ополченцы, жарить шашлык на территории колонии, пить водку и стрелять из оружия. Люди были в опасности на тот момент. Я думаю, это не единичные случаи, а норма.
Алена Бадюк: Ваш материал называется «Зачем Донбассу зеки» – имеются в виду неподконтрольные территории. Нашли ли вы для себя ответ?
Оксана Труфанова: Конечно. Это деньги. Зеки – это возможность заработать. Продолжается Советский Союз, когда люди носили деньги, взятки, чтобы их родственников не били.
Слушайте полную версию разговора в прикрепленном звуковом файле.