В Национальной стратегии прав человека упомянули безопасность детей

Анастасия Багалика: Что такое безопасность детей? Безопасность от кого или чего? И зачем нужно это понятие в нашем законодательном поле?

Юлия Трестер: Мы все привыкли, что явление безопасности в науке не применяли к детям. Взрослый человек может мониторить угрозы жизни, и устранять их. Ребенок не является субъектом безопасности. Родители принимают за него решения. К сожалению, родители часто сами являются угрозой. Это феномен детской безопасности.

Теперь в национальном плане выписано, что в течении трех лет Национальная академия наук будет финансироваться, и будет разрабатываться целый научный пласт. Что такое безопасность ребенка? Какие у него интересы? Что такое конфликт интересов взрослого и ребенка?

В зоне проведения АТО умерло порядка 60 детей. У государства не было механизмов эвакуации. Приоритеты должны отдаваться детям, но этого не делалось.

Нужно уходить от этой советской системы и строить что-то новое.

Новая система обеспечения детей должна перевернуть субъектно-объектные отношения. Если родители не принимают решение по обеспечению безопасности ребенка, эту функцию на себя должно взять государство. Должны быть разработаны механизмы эвакуации. Волонтеры зачастую делали это нелегитимно. Нет механизмов регистрации переселенцев. Много бюрократических механизмов должны быть устранены.

Взрослый человек может оценить угрозу, и продолжать подвергать себя ей. Но он не имеет права продолжать подвергать ей ребенка.

Наталка Соколенко: Приведите примеры цивилизованных стран. Как там поступают в подобных ситуациях?

Юлия Трестер: В США есть система «Безпеки і благополуччя дитини». Существует система шерифов. Их знают и дети, и взрослые в рамках общины. Если там кто-то видит ребенка, брошенного в машине, сразу звонят в полицию. У шерифа есть полномочия изъять ребенка, позвонить судье и получить санкцию. Потом они уже разбираются с родителями. Существует система патронатных семей.

Нигде не прописано как вести государству в ситуации, когда существует конфликт интересов. Мы живем по старому советскому законодательству, которое предполагало наличие сильных социальных служб. Их на данный момент нет.

Нет единой базы данных. Пропажу ребенка могут даже не заметить.

Ми должны изымать ребенка из семьи, признавать родителей временно недееспособными. Если взрослый обретает дееспособность, то ребенка нужно возвращать.

Анастасия Багалика: Что пошагово изменится в законодательстве? Какие новые возможности появятся для того, чтобы обеспечить безопасность детей в зоне АТО?

Юлия Трестер: Быстро ничего не произойдет. Национальный план написан на 5 лет. Президент подал в парламент изменения в Закон про «Основу Национальной безопасности». Там в базовых документах появились дети, как приоритет Национальной безопасности.

Это требует полного переформатирования государственной машины в сфере детства. Эти функции сейчас у всех и ни у кого одновременно. Уполномоченный  Президента имеет только право мониторинга.

Наталка Соколенко: Как изменить отношение к детям, ведь в Европе оно кардинально отличается от нашего?

Юлия Трестер: В Финляндии слово «воспитание» уже не употребляется. Детей растят. Ребенок ничем не отличается от взрослого. Почему ребенка можно хлопнуть, а взрослого нельзя? Детей нужно уважать.

Безопасность ребенка — это элемент Национальной безопасности, ведь они будущее страны.

Мы в самом начале пути. И дело не только в государстве, а и самих родителях. Ваш ребенок — это только ваша ответственность.

Анастасия Багалика: Какие перспективы у текста стратегии прав человека? Что нужно сделать, чтобы он заработал?
Юлия Трестер: То, что произошло в этом году — это знаковое событие. Механизм запущен, и его уже не остановить. Много людей занимается этим.

Осталось только найти деньги. Тут вопрос приоритетов.

У станы, которая не занимается детьми, нет будущего.