В СССР меня критиковали за то, что у меня грустные работы, — скульптор

Анастасия Багалика: Почему вы впервые добрались до украинских галерей?

Юлия Сегаль: Как-то получилось так, что есть издательство «Дух і літера». Они заинтересовались мной и издали альбом моих работ. На него была хорошая реакция, отзывы в прессе. И меня пригласили.

Андрей Куликов: Откуда такое знание языка?

Юлия Сегаль: Я родилась в Харькове, но жила там всего три года. Потом мы с мамой, бабушкой (папа был мобилизован) убежали последним поездом в сентябре 1941. Мы долго ехали в Казахстан, и я там жила до 19 лет.

А потом опять приехала в Харьков и жила с бабушкой, папиной мамой, и училась в харьковском училище. Меня экстерном взяли на 4-й курс, через два года окончила и опять вернулась в Казахстан. Там я работала в кукольном театре, в школе преподавала, на телевидении.

Потом в Москве я поступила в суриковский институт, окончила и вышла замуж, жила в Москве. Когда можно стало уезжать, уехала в Израиль.

Андрей Куликов: Насколько то, что вы работали в кукольном театре, влияет на вашу скульптуру?

Юлия Сегаль: Немножко, да. Куклы — это ведь тоже люди.

Андрей Куликов: А люди тоже куклы?

Юлия Сегаль: Если есть кукловод, да. А нет, так могут сами, как буратино, решать свою судьбу и искать золотой ключик.

Андрей Куликов: Что вы нашли для себя в Израиле?

Юлия Сегаль: Корни. Я с детства жила с жуткими комплексами. У меня были совершенно ассимилированные родители. У нас в доме не было ничего еврейского. И я себя чувствовала нелепо. Я видела, что у всех свои сказки — русские, украинские, казахские, немецкие. А у евреев ничего нет!

Пошла в школу, а там литература — есть поэты — Пушкин, Гете, Лорка. А у евреев ничего нет! Историю очень любила — и то же — у всех свои герои, войны, полководцы, короли. А у евреев ничего нет!

Когда мне впервые в сорок лет в руки попала Библия, я стала читать Ветхий Завет. И вы не представляете, там я нашла и поэтов, и героев, и царей, и полководцев. И я решила, когда будет возможность, уеду в Израиль. И когда появилась возможность, я поехала.

Анастасия Багалика: Какие ваши работы приехали в Украину?

Юлия Сегаль: Я, в основном, делаю рельефы. В Киеве будет 26 работ, и 19 из них — рельефы. Один критик как-то высказал мнение, что я совершила чуть-ли не революцию в искусстве рельефа. Классический рельеф — совершенно плоская картинка, а на ней выпукло изображены детали архитектуры, люди. А я стала делать дырку в рельефе. И не просто дырку ради дырки, а чтобы там был воздух. Интерьер, люди и открытое окно — чтобы еще был воздух, жизнь за рельефом. Я это всегда очень любила и привезла такие рельефы.

Анастасия Багалика: Я видела фотографии работ 70-80-х. Мне показалось, что в них очень много невысказанной боли по поводу истории.

Юлия Сегаль: Я же жила здесь, на нашей общей родине. И моя жизнь ничем не отличалась от жизни большинства людей. Все, что здесь делалось, довольно грустно. Все эти бесконечные очереди, с большим трудом зарабатывали на хлеб, какая-то подавленность. Как-будто люди сидят под колпаком. Ощущение, что ты в мешке, и вдохнуть не можешь.

Андрей Куликов: Вас, наверно, критиковали за формализм, абстракционизм или еще какой-нибудь «изм»?

Юлия Сегаль: Нет. Правда, критиковали за то, что все грустно. У меня есть работа «Осень»: скамейка, урна и человек стоит спиной, облокотившись на эту скамейку. Была такая смешная история. Я ее сделала, приехала комиссия и говорят: «Что это вы делаете? Зачем? Не надо, уберете урну, скамейку — оставьте человека». Я говорю: «Я лучше уберу человека, но, чтобы осталась урна и скамейка».

Анастасия Багалика: Одна ваша работа — «Теплушка» довольно критична, но ее купил Музей Вооруженных Сил. О чем она?

Юлия Сегаль: Когда мы приехали, жили возле вокзала. Я стояла на железнодорожном мосту, шли вагоны с солдатами на фронт. Я тогда мало что понимала, я не знала слов «пушечно мясо», но я понимала, что люди едут в этом ужасе. И это плохо. Это было так страшно. Я потом всю жизнь боялась теплушек. И когда мы с мамой и бабушкой ехали в теплушке, это тоже было очень страшно. И я сделала «Теплушку», чтобы избавиться от страха.

Анастасия Багалика: После выставки работы вернутся назад?

Юлия Сегаль: Нет, наверно, оставлю их здесь. Хозяин галереи сказал, что он будет пробовать продавать на аукционах.

Анастасия Багалика: В Украине есть ваши работы?

Юлия Сегаль: Есть. Еще есть памятник в Донецке. Это памятник Григорию Капустину. Петр І поручил ему найти уголь, и он ходил и искал, копал — и нашел. Привез в Петербург, но на это время Петр умер. И никому это не было нужно. Позже немцы открыли Донецкий угольный бассейн. Но сохранилась докладная Капустина, что он первый это сделал.

Анастасия Багалика: Какие у вас впечатления от Киева?

Юлия Сегаль: Я полна оптимизма. Сколько я знаю людей в Израиле, все за вас болеют душой. Это традиция — история Давида и Голиафа — все за тех, кто маленький, кто выстоит перед большим и победит.