В Украине должен быть установлен «предохранитель» от пыток, — руководитель УХСПЧ

Александр Павличенко, председатель правления Украинского Хельсинского союза по правам человека (УХСПЧ), заместитель директора Харьковской правозащитной группы рассказывает о работе коалиции правозащитных организаций «Против пыток».

Татьяна Курманова: Коалиция «Против пыток» была организована в январе этого года. Каковы результаты работы за этот период?

Александр Павличенко: Мы создавали коалицию, чтобы изучать ситуацию с незаконным обращением в местах несвободы и оказывать помощь тем, кто подвергался жестокому обращению или пыткам. На сегодняшний день мы нарабатываем методологию, посещаем места несвободы на подконтрольной Украине территории. Изучаем, в каких условиях содержатся в «законных» местах несвободы на неподконтрольной Украине территории, — это те, кто был осужден по приговору.

Вы знаете, что около 160 человек были переданы с неподконтрольной территории, большая часть из них – осужденные пожизненно. Мы собираем у них информацию об условиях, в которой они содержались там, какие были нарушения, использовали ли осужденных в качестве «живого щита», как соблюдались их права на жизнь, безопасность, подвергались ли они пыткам. Сейчас готовим такой материал, собираем информацию с 2014 года. Например, была проблемной Енакиевская колония, которая оказалась между двух огней.

Мы нарабатываем со всеми партнерами по коалиции методологию, которая позволит выявлять серьезные нарушения, которые требуют реагирования.

Мы выявляем нарушения, которые требуют правовой помощи. Мы стараемся решать эти вопросы через оказание адвокатской помощи. Серьезное внимание обращаем на оказание медицинской помощи в местах несвободы, содержание там женщин, ситуацию с осужденными женщинами и их детьми. Например, вот есть ситуация, когда женщина в месте несвободы, а ее несовершеннолетний ребенок в детском доме на неподконтрольной территории. Мать лишена возможности видеть ребенка.

Или другая ситуация: по нормативному порядку, ребенок, родившийся в месте несвободы, находится с матерью до трех лет, если есть условия. А потом – в лучшем случае – передается родственникам. Но чаще – передается в детский дом. И потом они видятся всего четыре раза в год. Это и разрыв семейных связей, и другие проблемы.

Наша работа – это движение к стандартам работы, которые приняты в цивилизованном обществе. Мы должны видеть в заключенных людей, которые выйдут на свободу и будут жить ценностями, условиями, правилами, которые существуют на свободе, и быть адаптированы к ним.

Татьяна Курманова: Как вы взаимодействуете с Национальным превентивным механизмом, происходит ли дублирование функций?

Александр Павличенко: Мы работаем по стандартам европейского комитета по противодействию пыткам. С офисом уполномоченного по правам человека мы поддерживаем контакт, обращаемся в сложных случаях. Например, мы не имеем доступа к следственным изоляторам, потому что согласно ст.24 Уголовно-исполнительного кодекса Украины мы можем посещать только тех, кто уже отбывает срок по приговору. А СИЗО – те, кто под судом, или следствием. Если мы получаем информацию, что кто-то там находится в ненадлежащих условиях, требует помощи, обращаемся в офис уполномоченного. Это не часто происходит, это скорее узус, чем казус.

Мы чаще оказываем юридическую поддержку и помощь. Если есть ситуация, когда лицо в местах несвободы, из-за состояния здоровья требует изменений условия содержания, мы включаемся, адвокаты идут в процесс. В прошлом году достаточно серьезная практика была по таким случаям, удалось достичь освобождения немалого количества людей по состоянию здоровья.

Это одна из проблем, поскольку администрация колонии не всегда бывает инициативной по отношению к заключенным с проблемами здоровья, которые не могут находиться в пенитенциарной системе.

Даже медицина пенитенциарных заведений часто придерживается мнения, что должна быть «резкая негативная динамика изменения состояния здоровья человека». Фактически освобождаются люди, которым остается дожить несколько месяцев.

Я был поражен однажды, когда увидел, что люди после инсульта, практически «овощи», отбывают наказание. Только в таком состоянии они подавались на освобождение.

Татьяна Курманова: Изменится ли ситуация, на ваш взгляд, после переподчинения здравоохранения пенитенциарной службы Минздраву Украины?

Александр Павличенко: Пока реформа больше происходит в административном плане. Сейчас выделены лишь кусты (округа, районы, — ред.), на которые разбита вся территория Украины, и произошло переподчинение администрации с областного уровня по этим кустам. Собственно, условия содержания осужденных и деятельности пенитенциарных заведений, реформа пока никак не коснулась. Пока я не вижу конкретных шагов, планов, проектов, чтобы говорить о реформе.

Вопрос переориентирования медицинской системы на гражданскую поднимается. И имеет две стороны: система должны быть независимой, и не должна быть подчинена людям из этой же системы. Например, в одной из колоний осужденный имеет право получить медицинскую помощь только после того, как на это будет получено разрешение оперативного сотрудника.  А если у них конфликт, осужденный в качестве наказания может месяцами не получать помощи.

Татьяна Курманова: Чем отличается жестокое отношение от пыток?

Александр Павличенко: Есть три степени градации: Собственно, пытки, жестокое обращение и унижение достоинства. Это все определяется ст.3 Европейской конвенции по правам человека и раскрывается в практике Европейского суда. В мировой практике установлено 4 степени обращения, которые признаются пытками. Целью пыток является получение признания или же получение определенной цели. Всю эту картину нужно рассматривать в системе факторов. 

Татьяна Курманова: Как часто в Украине открываются дела по статье 127 УКУ «Пытка»?

Александр Павличенко: Статистику я сказать не могу сейчас, статья «пытки» прячется и за превышением служебных полномочий, хулиганством и др. Как правило, таких статей мало. Нужно смотреть по фактам, когда они имели место. Например, в 58 Изяславской колонии была избита группа осужденных, это дело еще 2008 года, тогда было доведено, что поведение администрации можно рассматривать как жестокое обращение.

У нас есть случаи, когда избивают осужденных при перевозке в другую колонию: приветствуют палками, чтобы поняли, кто здесь командует. Может ли это быть квалифицированно как пытки должен решить суд. Мы говорим, что чаще всего, это форма жестокого обращения.

Применение пыток у нас скорее связано с вооруженным конфликтом на востоке. Исследуются вопросы жестокого обращения или пыток к тем, кто был незаконно захвачен, пребывал в местах несвободы: били молотком по пальцам, просверливали коленные суставы, сверлили грудь женщинам. Это было сделано целенаправленно, чтобы сломить, выведать информацию, — это пытки. Нам нужно всю эту информацию максимально полно собрать о пытках во время военного конфликта, независимо от того, с какой стороны было произведено такое действие.

Татьяна Курманова: Можете привести примеры?

Александр Павличенко: Был ни один уже отчет о ситуации с пытками и жестоким обращением, например, коалиции «Справедливость ради мира на Донбассе». Есть достаточно материалов, что и на подконтрольной Украине территории, украинскими силами осуществлялась практика жестокого обращения, пыток. Мы говорим, скорее, о некоторых добробатах в 2014 году. Есть даже книга воспоминаний «айдаровца», который писал о некоторых эпизодах

Виктория Ермолаева: И батальон «Торнадо» нужно вспомнить

Александр Павличенко: Батальон «Торнадо», Станица Луганская. В этом месяце будет опубликован доклад по станично-луганскому сектору, мониторинг. И батальон «Торнадо», и батальон «Чернигов» имеют негативную окраску.