Власти бездействуют, — мать Кольченко о перспективах освобождения заложников

Лариса Кольченко и Ольга Афанасьева, матери Александра Кольченко и Геннадия Афанасьева, рассказывают, как продвигаются дела в освобождении политзаключенных.

Ирина Ромалийская: Расскажите, как прошла акция?

Лариса Кольченко: Вчера моему сыну исполнилось 27 лет. Я приехала из Крыма поприсутствовать на этой акции солидарности. Конечно, эта акция меня очень вдохновила, и в ближайшее время я напишу Саше, как все происходило. Эти слова поддержки, которые я услышала, очень искренние, они очень вдохновляют и поддерживают.

Ирина Ромалийская: Кто был, сколько было людей, что говорили?

Лариса Кольченко: Все передавали привет, слова поддержки и говорили поздравительные слова.

Были друзья, активисты, много журналистов, но представителей власти не было.

Ирина Ромалийская: Когда случились эти события в Крыму, Александр принимал участие в различных проукраинских акциях?

Лариса Кольченко: Да, конечно. Как активный представитель студенческого общества, он принимал участие во всех проукраинских митингах. Его активность и привела к таким последствиям.

Михаил Кукин: Для меня было сюрпризом, что Александр Кольченко даже не знаком с Геннадием Афанасьевым, потому что, когда мы говорим о деле Сенцова-Кольченко, мы всегда подразумеваем четверых: Афанасьева, Сенцова, Кольченко и Черний. Как они попали в одно производство, почему дело одно, а они даже между собой не знакомы?

Ольга Афанасьева: По всей видимости, ФСБ взяла их в разработку просто за их активность. Они, конечно, друг друга видели на каких-то митингах и акциях, но близко никогда не общались.

Ирина Ромалийская: 16 мая 2014 года Саша Кольченко был задержан в центре Симферополя, в это время к вам домой пришли сотрудники ФСБ с обыском. Что-то нашли?

Лариса Кольченко: Они пришли с обыском вместе с Сашей, перевернули весь дом, но ничего такого не нашли. Изъяли только ноутбук для проверки, который впоследствии вернули, потому что там тоже ничего не нашли.

Ирина Ромалийская: Его обвинили в подготовке теракта и, традиционно для крымских дел, в желании взорвать памятник Ленину. Единственное, что признал Саша во время суда, это то, что он действительно поджег дверь офиса партии «Партия регионов» в Крыму.    

Лариса Кольченко: Да, он частично признал свою вину. Ущерба как такового от поджога не было нанесено, была лишь испорчена дверь, но это расценили как теракт.

Ирина Ромалийская: Чем он обосновывал этот поджег?

Лариса Кольченко: Он обосновал это как акт протеста, против того, что «Партия регионов» разрешила ввод российских войск в Крым.

Ольга Афанасьева: На самом деле, как рассказывали активисты, которые уже живут в Киеве, в этом помещении была пыточная. Самооборона хватала украинских активистов и била их там, поэтому это был акт протеста еще и в связи с этим.

Ирина Ромалийская: Он говорил так: «Я преследовал цель нанести символический имущественный ущерб партии». Также он рассказывал, что специально пришел туда ночью, когда там не было людей, чтобы никто не пострадал. Лариса, вы ездили на свидание к нему?

Лариса Кольченко: Да, я ездила на длительное свидание в мае.

Ирина Ромалийская: До этого вы полтора года не выдели сына, первый раз после задержания вы увидели его в Ростове на суде, а первое длительное свидание состоялось только в мае 2016 года. Вы три дня провели с сыном. Как он?   

Лариса Кольченко: Первое, что бросилось в глаза, он очень похудел. Он находится в Копейске под Челябинском. Там ужасные условия: плохое питание, ужасное содержание, барак на 90 человек, а сейчас зимой еще и сильные морозы, непривычные для жителей Крыма.   

Но тем не менее, настроение, у него боевое, мы всячески его поддерживаем, пишем письма. Кроме того, там он решил получить профессию столяра-мебельщика. Он очень надеется на свой народ, на свою страну, что его не бросят.

Михаил Кукин: Когда освободили Геннадия Афанасьева, все надеялись, что очень скоро все четверо фигурантов этого дела будут освобождены и вернутся в Украину. К сожалению, этого не произошло. Вы не теряете надежды, ведете ли вы какой-то диалог с гостями, возможен ли еще какой-то обмен?

Лариса Кольченко: Конечно, тяжело об этом говорить, но мне кажется, власти сейчас просто бездействуют. Хотелось бы, конечно, конкретно узнать, что происходит, на каком этапе дела по поводу обмена и других договоренностей.

Михаил Кукин: Также был вариант с признанием приговора и выдачей Александра для экстрадиции для отбывания наказания уже на территории Украины. Насколько мне известно, Министерство юстиции даже готовило документы для этого.

Лариса Кольченко: Да, но, к сожалению, в экстрадиции нам отказали. Россия мотивирует это тем, что Саша и Олег — граждане России.

Михаил Кукин: То есть они считают, что поскольку вы крымчане, то вы автоматически считаетесь гражданами России?

Лариса Кольченко: Но самое интересное, что после суда их признали гражданами Украины и разрешили посещения консула. А теперь после того, как им отказали в экстрадиции, их снова начали называть гражданами России и пытаются навязать российское гражданство в колонии.

Ирина Ромалийская: Как это обосновывается, почему им хотят навязать российское гражданство?

Лариса Кольченко: Так как они вовремя не подали отказ от российского гражданства, их автоматически считают гражданами России.

Михаил Кукин: Речь идет о том, что в Крыму было установлено конкретный период, за который нужно было успеть подать отказ от российского гражданства.

Ольга Афанасьева: Да, нужно было подать отказ на протяжении месяца. Из нашей четверки только Алексей Черний успел отказаться от российского гражданства.

Ирина Ромалийская: Кстати, на каком этапе находится дело Алексея? Ведутся ли по нему переговоры? Я напомню, что он признал свою вину еще во время суда.

Ольга Афанасьева: Алексея перевели из Магадана в Лефортово, якобы для каких-то следственных действий. Его адвокат Илья Новиков сказал, что какое-то минимальное следствие с ним проводили, а потом его перевели в Ростовскую область неизвестно для чего.

Михаил Кукин: Если говорить о местных челябинских правозащитниках, там действуют местные общественные комитеты, по сути, единственные организации, которые имеют беспрепятственный доступ к заключенным. Осенью этого года их состав должны были поменять. Раньше представителями были Николай и Татьяна Щуры. Какая сейчас там ситуация?

Лариса Кольченко: Сейчас там будут меняться представители, но, тем не менее, я всегда на связи с Татьяной Щур, и они будут через нового представителя поддерживать связь с Сашей и со мной.   

Ирина Ромалийская: Психологически насколько сложно быть мамой политзаключенного? 

Лариса Кольченко: Это очень тяжело морально и очень тяжело жить в Крыму и с такого расстояния поддерживать Сашу, но мы стараемся не терять с ним связь.

Михаил Кукин: Вы не думали уехать с Крыма?

Лариса Кольченко: Я думала об этом, но пока не решиться вопрос с Сашей и его освобождением, мы пока что будем находиться в Крыму.  

Ирина Ромалийская: Ольга, поделитесь, как в этой ситуации не сдаться?

Ольга Афанасьева: Нужно думать о своем ребенке, потому что никто, кроме родителей, ему не поможет. Основным локомотивом по освобождению политзаключенных являются родители, потому что именно нам приходится толкать этот тяжелый поезд, общаться с властями и правозащитниками, поэтому нужно держаться и бороться.

Михаил Кукин: С вами действительно представители власти общались активнее, чем сейчас с Ларисой?

Ольга Афанасьева: Я приезжала каждых полтора-два месяца, ходила по всем ведомствам, узнавала, что делается.

Михаил Кукин: По каким ведомствам? Можно, например, достучаться с этой проблемой до Президента?  

Ольга Афанасьева: Можно достучаться до всех. В Украине проблема по политзаключенным в том, что между ведомствами нет координации. Я считаю, что правозащитники правильно поднимали тему, что все-таки нужен какой-то отдельный орган, в который могли бы обращаться родители.

Михаил Кукин: Есть правозащитные организации, например, Крымская правозащитная группа «Крым SOS» и люди, к которым наши власти все-таки немного прислушиваются, они вам пытаются помогать?

Ольга Афанасьева: Они очень помогают и в плане сбора каких-то петиций, сборов, и в плане координации правозащитных организаций с органами власти. Если бы не они, родителям было бы намного тяжелее. Они пытаются найти какие-то новые пути, потому что сейчас все замерло. Надеемся, что еще какие-то пути все-таки найдутся для решения этой проблемы.

Ирина Ромалийская: Вам не предлагали какую-то помощь отдельные политические партии или проекты?

Лариса Кольченко: Нет, такого нам не предлагали. Но хотелось бы ощутить большую помощь от государства, потому что на плечи родных и близких ложатся непосильным грузом непомерные расходы на поездки на длительные свидания, совершение пересылок.

Ольга Афанасьева: Было бы неплохо, наверное, чтобы какие-то партии или депутаты брали на поруки того или иного политзаключенного, потому что год назад их было 28, а сейчас их уже 43.

Ирина Ромалийская: Во сколько, примерно, вам это обходится?

Лариса Кольченко: Моя поездка на длительное свидание обошлось мне примерно в 1000 долларов.

Ирина Ромалийская: Возможно, кто-то захочет помочь Ларисе в следующей поездке, как вас найти?

Лариса Кольченко: Найти меня можно через Ольгу Афанасьеву, мы с ней всегда на связи.

Написать Александру Кольченко можно по адресу: 456612, Российская Федерация, Челябинская область, город Копейск, улица Кемеровская, 20, Исправительная колония, 6, Кольченко Александру Александровичу.

Принимаются только русскоязычные письма. Правозащитники просят не писать в этих письмах о политике, для того чтобы их пропустила тюремная цензура.