За время войны мы вывезли из зоны АТО останки 1064 тел военнослужащих, — «Эвакуация 200»

Подполковник Михаил Котелевский, старший офицер отдела поисковой работы Управления гражданско-военного сотрудничества Вооруженных сил Украины, рассказывает о проекте «Эвакуация 200» и о том, как эвакуируют тела погибших бойцов.

Ирина Сампан: Каково ваше мнение о «списках Савченко»?

Михаил Котелевский: На наш взгляд, они не совсем точные. Некоторых ребят из этих списков нет в живых. Более точный комментарий мы сможем дать после того, как тщательно проработаем эти списки.

Для того, чтобы публично огласить, что человек находится в плену, нужно подтвердить это. Учитывая то, что противоборствующая сторона не всегда идет на контакт, а сектор по обмену ребятами, которые могут находиться в плену, находится под координацией объединенного центра при СБУ, то только он в рамках Минских соглашений, переговоров прилагает все усилия для того, чтобы подтвердить, что эти люди находятся в плену. Чтобы иметь моральное право оповестить родственников, нужно на 100% убедиться, что человек жив.

Ирина Сампан: Почему о гуманитарном проекте «Эвакуация 200» не говорили публично?

Анастасия Багалика: К нам приходили волонтеры поисковой миссии «Черный тюльпан». Они были публичной частью этого проекта.

Михаил Котелевский: На первом плане — безопасность ребят. «Черный тюльпан» — это проект Союза Народная Память. Мы сотрудничали с организацией Союз Народная Память. С сентября 2014 года ребята проделали колоссальную работу. Наша составляющая — переговорная часть, начало проекта. Он был пилотным. Главным условием было присутствие наших представителей на временно оккупированных территориях, только гражданских, военных туда не пускали, поэтому мы начали сотрудничество с Союзом Народная Память, представители которого выезжали по нашей договоренности, при нашей координации. Я работал с этими ребятами с сентября 2014 года до июля 2015 года. С декабря я лично координировал их работу. Переговорная часть проходила на моих глазах. Мы сопровождали группы. Без их участия на тот момент мы не вернули бы останки ребят, которых можно было опознать.

Искали локации неучтенных захоронений, эксгумировали и вывозили на подконтрольную территорию. Останки передавали нам, а мы передавали их в бюро судебно-медицинской экспертизы и следователям Национальной полиции Украины.

Это было подразделение гуманитарного проекта «Эвакуация 200». Неразглашение информации оправдывается тем, что противоборствующая сторона могла заблокировать их работу. Другого механизма возвращения тел погибших ребят на тот момент просто не было.

Ирина Сампан: Есть причины для того, чтобы боевики не отдавали тела?

Михаил Котелевский: На сегодняшний день нет. Сделано много работы. Ее результат — понимание обеих противоборствующих сторон, что тела погибших должны быть преданы земле.

Ирина Сампан: Как происходила эвакуация тел на Светлодарской дуге?

Михаил Котелевский: Те тела, которые сами ребята, стоящие на крайних позициях, могли вытащить, они вытащили. В эпизоде по обстрелу нашей группы оставалось одно тело. Нашей задачей было обследовать возможную локацию, где могло находиться тело погибшего военнослужащего противодействующей стороны. Мы его там не нашли. Когда мы начали приближаться к позициям, по нам открыли огонь. Задачей было забрать тело погибшего и передать. Противоборствующая сторона поставила условие: мы должны были найти тело, тогда нам вернули бы тела наших ребят.

Ирина Сампан: Они знали, что происходила операция по поиску их же военнослужащего?

Михаил Котелевский: Конечно.

Ирина Сампан: И открыли огонь?

Михаил Котелевский: К сожалению, да.

Анастасия Багалика: Остались ли на неподконтрольных территориях необследованные участки?

Михаил Котелевский: Обследована большая часть Донецкой области и меньшая часть Луганской области. В Донецкой области лучше удается достичь понимания с представителями противоположной стороны. Мы надеемся, что и по Луганской области будет понимание, потому что погибшие есть с обеих сторон.

Ирина Сампан: С кем нужно договариваться?

Михаил Котелевский: Каждая ситуация индивидуальна. В Донецкой области есть так называемая Комиссия по делам военнопленных и пропавших без вести в ходе военного конфликта. Есть представитель, который находится на той территории. Мы связываемся, обмениваемся информацией о возможных местах захоронения. Если в текущих боевых действиях тело нашего погибшего побратима оказывается на нейтральной территории, они обеспечивают прекращение огня. Наша поисковая группа либо их поисковая группа выезжает и забирает тело. Никаких обменов не существует. Тела не передают по количеству.

Анастасия Багалика: В фазе активных боевых действий, после падения Донецкого аэропорта, были ситуации, когда тела из Донецка очень долго попадали в Днепропетровск. Речь идет о киборге Игоре Брановицком. Почему тело попало к родным и близким только в марте?

Михаил Котелевский: Мы должны понимать, что нам не дают выбора. Нам просто передают останки. Мы передаем их в судмедэкспертизу. Следственные органы занимаются идентификацией. Отбираются биологические образцы, выводится генотип, помещается во всеукраинскую базу данных. Когда есть совпадения с каким-то кругом родственников, проводится более углубленная генетическая экспертиза. Только она может дать понимание того, что останки принадлежат конкретному человеку.

Ирина Сампан: В случае Игоря Брановицкого так и случилось?

Михаил Котелевский: Генетическая экспертиза.

Ирина Сампан: Кто уполномочен информировать родственников о том, что нашли тело?

Михаил Котелевский: Если оно опознаваемое, то следственные органы. Есть выработанный алгоритм в структуре Министерства обороны и Вооруженных сил Украины. Оповещают представители военного комиссариата и воинской части. Сейчас создаются комплексные группы, в которых будут работать представители воинской части, военного комиссариата, органов местного самоуправления, психолог. Эта группа будет прибывать к родственникам.

Ирина Сампан: Мы можем говорить о цифрах за 2016 год?

Михаил Котелевский: Мы вывезли больше 360 тел. Не все тела погибших транспортируются участниками нашего проекта. Есть представители воинской части, которые считают честью доставить своего побратима, но это единичные случаи. 99% за 2016 год эвакуировано в рамках нашего проекта. Это не только ребята, которые погибли непосредственно в ходе боевых действий. Это и переданные представителями противоборствующей стороны останки, и найденные неучтенные захоронения.

Ирина Сампан: Проект Эвакуация 200 стал более публичным. Сейчас работать стало безопасно?

Михаил Котелевский: Мы столкнулись с проблемой эвакуации после Иловайска. Мы не имели достаточного опыта поисковых работ. На сегодняшний день структура Министерства обороны готова к любому развитию событий. За 2,5 года мы не только научились, но и готовы поделиться опытом с международными партнерами.

На сегодняшний день эвакуировано больше 220 тел только с неподконтрольной части. За 2,5 года в рамках проекта эвакуировано из зоны ведение боевых действий 1064 тела и остатков тел погибших.