Олег Жданов, военный эксперт, анализирует военные кампании в Донецком аэропорту и Дебальцево.
Анастасия Багалика: Если вспоминать защиту Донецкого аэропорта, которая продолжалась 242 дня, это очень большой период времени, вы задавали себе вопрос, зачем это делается?
Олег Жданов: Нет, я такой вопрос не задавал, потому что я прекрасно понимаю, что, удерживая Донецкий аэропорт, мы могли контролировать практически всю территорию Донецка. Я имею в виду позиции огневого, электронного и визуального контроля. Если бы мы, допустим, разместили в перспективе в Донецком аэропорту средства связи и средства радиоэлектронной борьбы.
Анастасия Багалика: Но сейчас мы такой возможности не имеем?
Олег Жданов: Нет, сейчас мы отброшены на трассу Донецк-Горловка. То есть сейчас наши позиции — это Авдеевка, промзона Пески, то есть мы отброшены намного дальше и, фактически, город остался под полным контролем боевиков. Плюс аэропорт тогда имел стратегическое значение в плане возобновлений полетов, но на данный момент, к счастью, ни одна из сторон не решилась на использование авиации в этой сфере, даже гражданской и военно-транспортный, хотя взлетная полоса аэропорта не пострадала от разрывов снарядов или других взрывных устройств.
Анастасия Багалика: Насколько грамотной была осада? Мы помним, что боевики тогда понесли значительные человеческие потери.
Олег Жданов: Анализируя сейчас ход боевых действий, приходишь к выводу, что Генеральный штаб сделал все, чтобы сдать аэропорт. У нас не было там никакой военной поддержки: не было поддержки артиллерии, а под конец обороны оттуда была выведена вся бронетехника, оставалось лишь несколько БТРов, на которых, в основном, вывозили раненых и подвозили боеприпасы.
Анастасия Багалика: И попадали в плен.
Олег Жданов: Да, и попадали в плен, потому что, фактически, Генеральный штаб отвел регулярные части Вооруженных сил Украины с северной стороны аэропорта, а единственная дорога в аэропорт, контролировалась боевиками. И мы помним, что единственная ротация в аэропорт уже проходила под контролем боевиков с обыском, с изъятием боеприпасов, и туда поехали практически лишь добровольцы.
Анастасия Багалика: Еще осенью было понятно, что аэропорт придется сдавать?
Олег Жданов: Да, политическая составляющая здесь сыграла решающую роль. Настроения у руководства страны и высших эшелонов власти было такое, что, скорее всего, аэропорт будут сдавать.Вопрос был лишь в том, как его будут сдавать.
Фактически, киборги не отказались покидать аэропорт и, я думаю, нам еще предстоит разобраться, кто же минировал здание терминала и кто его взрывал. Я не думаю, что это могли сделать боевики, заскочив туда на несколько часов, чтобы забрать там своих двухсотых или трехсотых, как подают нам официальные версии. Так заминировать терминал, чтобы было, фактически, 100%-е обрушение железобетонных конструкций — это невозможно было сделать непрофессионалами. При минировании данного здания должна была быть хорошая инженерная подготовка.
Анастасия Багалика: То есть это могли сделать только военные?
Олег Жданов: Да, это могли сделать только военные специалисты, инженеры, саперы и так далее. Надо было рассчитать количество взрывчатки, ее мощность, направленность взрывов и все остальное.
Анастасия Багалика: Если оценивать аэропорт как страницу в истории украинско-российской войны, это страница поражения или все-таки пусть не тактической, но победы?
Олег Жданов: Это страница мужества на уровне солдата. Эта защита аэропорта показала, что люди готовы идти на самопожертву, ради защиты своей страны. К сожалению, в данном случае патриотизм рядовых граждан не совпал с патриотизмом руководящего состава. Несмотря ни на что, это был подвиг киборгов по удержанию Донецкого аэропорта в тех тяжелых условиях, в которых они были, и при минимальном снаряжении.
Анастасия Багалика: Падение аэропорта открыло дорогу боевикам до Дебальцево. Что это была за кампания?
Олег Жданов: Это было продолжение. Оно нужно было боевикам Дебальцева, для того чтобы закольцевать железную дорогу. Дебальцево — крупноузловая станция и с ее получением у них появлялась замкнутая петля железнодорожного сообщения внутри оккупированных территорий с выходом на подконтрольную нам территорию. Они смогли выезжать с Дебальцево в сторону Широкино и потом в районе Новоазовска опять выходить на территорию Российской Федерации. Таким образом, у них появилась возможность переброски техники, вооружения, материальных средств от Широкино до Луганска.
Я думаю, это была политическая договоренность по сдаче Дебальцево, потому что даже военная операция, которую мы проводили по удержанию города, была организованна неплохо, и мы держали оборону, но действия Генерального штаба говорили о том, что он даже не планировал отвод войск из Дебальцево. Этот узкий коридор 14 километров в длину и протяженности 60 километров, Дебальцевский выступ, не укрепляли и не готовили позиции для создания коридора для отступления или даже обороны. Фактически, получилось так, что группировка войск, которая была на передке перед Дебальцево, заведомо оказалась в котле, о чем все и говорили.
Анастасия Багалика: 2 года назад было принято говорить о Дебальцевском котле, но в руководстве Генштаба говорили, что котла не было, и это была скорее победа, чем поражение.
Олег Жданов: Если говорить с военной точки зрения, боевики взяли две ключевых позиции — высоты Валера и Логвиново. Соответственно, между этими двумя позициями был огневой контакт, и всех, кто выходил из Дебальцево боевики расстреливали, как в тире. Это было то же самое, что и зеленый коридор в Иловайске, один к одному, с разницей лишь в том, что здесь расстояние было немножко больше.
Анастасия Багалика: После Дебальцево активная фаза боевых действий, более-менее, закончилась, больше таких кампаний с масштабными наступлениями у боевиков не было. Почему? Они выровняли свою линию фронта?
Олег Жданов: Я думаю, что дальше продвигаться не было смысла, потому что, если бы они приняли решение идти дальше, нужно было бы наступать на Днепр или выходить на границы областей, а для этого нужна была бы большая военная кампания.
Бой за Дебальцево показал, что ни у боевиков, ни у российских оккупационных войск нету сил и возможностей для продвижения вперед. Если бы Президент Украины Петр Порошенко в прямом эфире не отдал приказ на прекращение огня в 00:00 17 февраля 2015 года, мы бы спокойно удерживали Дебальцево до сегодняшнего дня, и при этом еще можно было бы взять всю территорию, которая была под оккупацией без единого выстрела. Это показала операция в Широкино, когда батальон «Азов» просто зашел в Широкино и занял позиции боевиков. Там не было никого, все силы и средства были стянуты под Дебальцево, и они не могли взять наши позиции до тех пор, пока не прекратила огонь наша артиллерия.
Через полгода после взятия батальоном «Азов» Широкино боевики снялись с позиций и ушли в район Водяново и Коминтерново и там оборудовали новую линию обороны и, фактически, сели на трассу Мариуполь-Новоазовск. До окраин Мариуполя у них осталось ровно 20 километров от их позиций. С военной точки зрения, они сделали абсолютно правильное решение, они выбрали наиболее вероятное направление для развития наступления в случае отдачи такого приказа. И таким образом они создали прямую угрозу наступления на Мариуполь.
Анастасия Багалика: Это угроза стоит там уже достаточно давно. Это более политический фактор давления?
Олег Жданов: Да, конечно. Сейчас вся линия разграничение превратилась в политический фактор. И даже обстрелы — это уже больше политика, чем война.
Анастасия Багалика: Неоднократно говорилось, что такая ситуация может в любой момент измениться.
Олег Жданов: Она может изменится в двух моментах. Первое — если мы примем решение освобождать эти территории и начнем какие-то военные действия по их освобождению, и второе — если будет принято политическое решение по урегулированию этого конфликта. Но на сегодня Украина как государство вообще не проявляет инициативы в решении этого вопроса ни военным, ни политическим путем.
Анастасия Багалика: Если рассматривать карту Луганской области, то какая ситуация там?
Олег Жданов: Луганску повезло намного больше, чем Донецку в том плане, что в них разные кураторы из кремлевской администрации, и вообще активность боевых действий на луганском направлении намного ниже, чем на донецком. Я думаю, что дальнейшего развития там ситуация не получит.
Анастасия Багалика: Конфликт на Донбассе часто называют полигоном обкатки военных перед Сирией. В конце 2016 года это все еще так?
Олег Жданов: Любой боевой опыт для войск — самое лучше обучение. С военной точки зрения, Путин правильно сказал, что Сирия — это лучший полигон для армии Российской Федерации, потому что они тренируются в реальных условиях боевых действий. Точно так же происходит и здесь. Здесь идет обкатка военнослужащих боевыми действиями, но я не скажу, что Донбасс стал трамплином для Сирии, потому что вербовка офицеров и контрактников ведется параллельно в две эти горячие точки.
Анастасия Багалика: Появилась информация, что в районе Донецкого аэропорта появились группы разведчиков со стороны боевиков. Это норма военных действий или, возможно, боевики планируют какие-то микрокампании?
Олег Жданов: Это норма. И это говорит о том, что они не снижают активности и постоянно мониторят наши позиции. С нашей стороны должна быть такая же норма, и, я надеюсь, Генеральный штаб поддерживает и мониторит эти позиции. Хотя я знаю, что есть четкий приказ не пересекать линию разграничения, поэтому наши диверсионно-разведывательные группы не ходят на ту территорию и не проводят разведку позиций так глубоко, как это делают российские оккупационные войска.