Зараз завдання — вижити: Ахтем Сеїтаблаєв про анексований Крим

В июне начнутся съемки фильма «Ее сердце» о крымской татарке, которая дважды спасла еврейских детей. Об этом также говорим в эфире «Громадського радио».

Ирина Славинская: Будете ли вы присоединяться к публичным событиям Дня памяти жертв депортации?

Ахтем Сейтаблаев: Конечно, буду. Есть обязанность говорить об этом дне. Я сейчас очень плотно снимаюсь как актер, но попросил, чтобы мне выделили сегодняшний день. Вечером буду на Майдане. Я, как любой крымский татарин, начал этот день с молитвы об умерших и с просьбой ко Всевышнему о продлении жизни ныне живущим.

Этот день и боли, и памяти, и поминовения погибших. Как правильно сказал мой друг, это по-своему и наш День победы, утверждения того, что крымских татар невозможно победить. Несколько столетий Российская империя пыталась нас уничтожить и почти это сделала, но ее не стало, а мы есть. За все время существования Советского Союза нас не было в списках народов, живущих на его территории. Этой империи тоже нет, а мы есть. Кремлевской политики тоже не станет, а мы будем.

Я надеюсь, что этот День памяти не будет обособленным только для крымских татар. У меня 5 тысяч друзей на Facebook около 15 тысяч подписчиков. Если бы каждый третий из них пришел бы меня поддержать, я был бы очень доволен.

Три года назад в связи с Революцией достоинства я для себя по-новому открыл Украину. Страна — это прежде всего люди. Не мне вам рассказывать, что волонтерское движение в Украине — совершенно уникальное явление в мировом контексте.

Вот эта terra incognita искусственно насаждалась любой властью, которая была в Украине, потому что, «разделяя и властвуя», легче нами было управлять. Поэтому в Крыму «черномазые» крымские татары, которые вечно чем-то недовольны, на Донбасе — «сплошное быдло», на Западе — «сепаратюги». В нашей стране неспокойно, поэтому не мешайте «пилить бабло».

Ирина Славинская: Всех крымских татар, у которых есть семейные истории о возвращении из депортации в Крым, мы просим вспомнить об этом опыте.

Ахтем Сейтаблаев: Это был 1989 год, я только закончил десятилетку. Когда я вышел из самолета в аэропорту Симферополя, каком-то «сарайчике» после огромного ташкентского аэропорта.

Представьте разочарование 16-летнего юноши, который с самого детства слышал от родителей, что Крым — это «воткни палку — прорастет», все ходят в белых одеждах, везде пальмы и море. Представьте молодого человека, у которого там остались его друзья, первая любовь.

Я достаточно рано узнал, что быть крымским татарином — значит носить тавро «не такого, как все». Но я жил в таком городе, в котором национальность значения практически не имела. Население города состояло из депортированных, политических заключенных, высланной интеллигенции. Ты был обязан очень четко выполнять свои слова. Совмещение несовместимых вещей — академически образованных людей и криминальных авторитетов — помогло многим мальчишкам выйти крепкими мужчинами с четкой жизненной позицией.

Когда я приехал в Крым, это было разочарование. Через три дня мой двоюродный брат повез меня в сторону Бахчисарая, где отец купил дом. В окрестностях росло много роз и лаванд.

Запах лаванды — это для меня тот день, когда я вернулся на свою Родину.

Я для себя по-новому открывал, что я крымский татарин. Вот какая моя Родина! Аэропорт Симферополя не имеет к ней никакого отношения. Моя мама из-под Судака, отец — из-под Севастополя. У меня много друзей, родственников в Крыму. Когда открываешь для себя такой уровень, ты ощущаешь, за что тебя оттуда депортировали, почему ты так хотел туда вернуться. Невозможно смириться с потерей этого.

Ирина Славинская: Расскажите больше о фильме «Ее сердце», съемки которого вот-вот начнутся.

Ахтем Сейтаблаев: Сценарий, написанный на основе документальной истории о том, как в годы Второй мировой войны крымскотатарская девушка спасла от смерти порядка 90 детей, большая часть которых были евреями. Наша история отличается тем, что она спасла их два раза: первый раз от нацистов, выдав детей за крымских татар, а второй — от депортации, доказав, что они — евреи. Когда ее увозили в грузовике, дети кричали: «Отдайте нашу маму!» Для меня эта история — личный идеальный мир, где все равно, какой ты национальности, где есть сочувствие и любовь.

Ее визави, немецкий офицер, занимается «доочисткой» евреев, но основной миссией видит поиск артефактов. Он находит «духовные скрепы», которые подтверждают, что это земля Рейха. Как любой оккупант, он подводит идеологическую базу, почему он имеет право на эту землю. Для меня в этом месте аналогия. Два тоталитарных режима, коммунистический и нацистский, работали одинаковыми методами. Сегодня есть прямая аналогия с тем, что происходит в Крыму.

История, к сожалению, ничему нас не учит.

Ирина Славинская: Видите ли, вы параллель между депортацией 1944 года и аннексией 2014-го?

Ахтем Сейтаблаев: К сожалению, да. Хвала Всевышнему, что она не такая буквальная. Ответ на вопрос «как вы там живете?» — «молча». Я всем своим родственникам и друзьям говорю, что сейчас задача — выжить. Призывать людей, находящихся в концлагере, к восстанию — желать им смерти.