Защищать крымских татар всегда было опасно, — историк

Петр Григоренко, Софья Каллистратова, Николай Сафонов, Дина Каминская и многие другие правозащитники на свой страх и риск защищали активистов крымскотатарского национального движения в советское время. Можно ли провести параллели между судьбами этих адвокатов с адвокатами крымских татар нашего времени?

Алена Бадюк: Насколько активным было крымскотатарское национальное движение в те времена?

Гульнара Бекирова: Это необъятная тема. Репрессивная политика советских властей в отношении крымскотатарского народа началась в 50-х годах и продолжалась в течении как минимум полувека. Сегодня мы видим, что стратегия развития крымскотатарского народа в условиях сложного и репрессивного режима продолжается. Советское государство было тоталитарным. К сожалению, современная путинская Россия идет по тому же пути. Разница в том, что при Сталине и при Брежневе КГБ и правоохранительные структуры были орудием, а современная путинская Россия — это государство, которым, по сути, управляют чекисты. Это усугубляет положение современного Крыма. Эта территория де-факто оказалась в составе Российской Федерации, будучи оккупированной и аннексированной. Положение людей, которые осмеливаются говорить о том, что это не так, достаточно драматично. То же самое было в Советском Союзе. Когда большая часть депортированных народов стала возвращаться на места прежнего проживания, крымских татар эта милость властей не коснулась. Это стало причиной возникновения крымскотатарского национального движения. В его организации участвовали авторитетные лидеры крымскотатарского народа. Преимущественно это были руководители крымской автономии, орденоносцы, герои войны. То есть люди, по отношению к которым, как казалось тогда, власти не могут применить какие-то санкции. Под обращением к власти насчет возвращения крымскотатарского народа на родину первую подпись поставил Амет-Хан Султан, дважды герой Советского Союза. Дальнейшие события разворачивались по драматичному сценарию. Вначале коммунисты отделывались предупреждениями. По началу людей даже не исключали из партии. Но когда самый высокопоставленный на тот момент крымский татарин Рефат Мустафаев в 1958 году попытался организовать в Узбекистане митинг, его немедленно исключили из партии. Он был руководителем партизанского движения, у него было большое количество заслуг перед Советским Союзом, но это его не спасло.

В начале 60-х начали сажать. Это то, что мы наблюдаем и сегодня. То есть практически каждый год, начиная с 1961 года, сажали активистов крымскотатарского движения. В 1961 году был очень громкий политический процесс Энвера Сеферова и Шевкета Абдурахманова. Это были молодые люди, которые всего лишь говорили о том, что Крым — родина крымских татар. У них обнаружили листовки, которые они распространяли среди крымскотатарского населения. Также они назвали коммунистов «господами коммунистами» и сказали: «Крым наш». Сеферову дали 7 лет строго режима, а Абдурахманову — 5 лет. В 1962 году посадили двух молодых людей. Выяснили, что якобы с конца декабря 1961 года существовала молодежная организация «Союз крымскотатарской молодежи». Это были ребята, которые читали стихи, пели песни на крымскотатарском языке и говорили, что Крым — их родина. Среди этих людей был и нынешний лидер крымскотатарского народа Мустафа Джемилев. Он тоже пережил многочасовые допросы. Он там руководил историческим отделом. Его очерк истории Крыма, который он написал в рамках этой деятельности, через несколько лет был очевидной уликой для изгнания его из института и ареста уже в 1966 году. Пик репрессий пришелся на 1967 год, когда вышел указ от 5 сентября. Это был год пятидесятилетия Октябрьской революции. Крымские татары уже который год проводили массовые митинги в месте компактного проживания в Узбекистане. Это совершенно не нравилось властям. И они издают указ, который на словах реабилитирует крымских татар. На деле же этот указ не открывает им дорогу в Крым, а те люди, которые спрашивают, почему на основании этого указа они не могут вернутся на родину, подвергаются репрессиям. Естественно, после 5 сентября 1967 года многие крымские татары собираются и едут. А там им говорят: «Извините, уважаемые крымские татары, у нас нет таких указаний». Таким образом возникает совершенно легальное основание для репрессий. Репрессии начинаются и продолжаются в 1967-1969 годах. В начале 1970 года судят Мустафу Джемилева. Тогда же вместе с Джемилевым сажают Илью Габая.

Солидарная помощь крымскотатарскому народу со стороны правозащитников и адвокатов — это очень важная страница истории крымскотатарского национального движения.

Когда начались репрессии в отношении современных крымских татар, мне было понятно, что если адвокаты и правозащитники будут проявлять искреннюю гражданскую позицию, то они тоже попадут под удар путинской машины. Меня совсем не удивило то, что начали оказывать сильное давление на Николая Полозова и Эмиля Курбединова. Я думаю, что Эмиля Курбединова спас общественный резонанс — то, чего раньше не было.

Вы вспомнили Петра Григоренко, Софью Каллистратову, Николая Сафонова, Дину Каминскую. Все они в разное время защищали крымских татар. Кстати, 2017 — юбилейный год Петра Григорьевича Григоренко. Он умер 21 февраля 1987 года. Он умер на чужбине потому, что он защищал крымских татар. Это беспрецедентная фигура. Для всех правозащитников это некий идеал. Потому что он лишился всего из-за своих убеждений. Для этого надо быть совершенно особым человеком. Именно по этой причине эта личность столь чтима среди крымских татар.

Татьяна Курманова: Когда я стала искать соответствующие книги, нашла только «Записки адвоката: Крымские татары» Сафонова. Сейчас не так много литературы на эту тему?

Гульнара Бекирова: Есть еще записки Дины Каминской. Она защищала Илью Габая и очень основательно занималась крымскотатарской проблемой.

Алена Бадюк: Мустафа Джемилев тоже был ее подзащитным?

Гульнара Бекирова: Нет. На тот момент в этом уже не было смысла. После того, как она защищала Илью Габая, было совершенно понятно, что следующим, кого придется защищать, будет она сама. Так и случилось. Только разница в том, что тогда их просто исключали из адвокатуры, а сейчас адвокатов могут и посадить. Эмиль Курбединов за один день из статуса адвоката перешел в статус арестованного.

Татьяна Курманова: В ситуации с Эмилем видно, что спецслужбы вбрасывают в информационное поле заведомо ложную информацию. То есть они создают негативное облако, которое у человека, не вовлеченного в тему, может вызвать мысль о том, что дыма без огня не бывает. Была ли такая ситуация в случае с адвокатами, которые защищали крымских татар в Советском Союзе?

Гульнара Бекирова: В советское время общество было закрытым, а СМИ были подконтрольными. Конечно, были какие-то обращения, но это уже были такие статусные личности, как Сахаров. Это человек, у которого было абсолютно все, известный ученный, лауреат.

В конце 60-х годов он приобщился к национальной проблеме крымских татар и защищал крымскотатарский народ до последнего. Сахаров ни разу не предал крымских татар в их борьбе за свои права. Именно по этой причине для крымских татар это фигура равно великая Петру Григорьевичу Григоренко.

Как только этот статусный ученный, лауреат и герой выступил в защиту крымскотатарского народа, он немедленно был подвергнут обструкции. А уж какие гадости писали о Григоренко… То есть СМИ реагировали соответственно. Все эти вещи писали в форме публичных доносов.

Алена Бадюк: И все-таки адвокатам удавалось работать эффективно. В некоторых случаях их подзащитные даже оправдывались. Сколько было таких процессов?

Гульнара Бекирова: Кое-что зависело от умений и квалификации адвоката. Условно говоря, Каллистратова могла добиться того, чтобы у ее подзащитного был не строгий режим, а общий. То есть некоторые обвинения разбивались. Но это касалось тех дел, в которых все было шито белыми нитками. В основном это касается процессов 1967 года. Это были самые первые процессы, когда репрессивная машина еще раздумывала. Почему это политические процессы? Потому что они политически мотивированны. По этой причине Мустафа Джемилев на протяжении 15 лет регулярно отправлялся в лагерь. От адвокатов стали попросту отказываться, так как для них это была дорога в никуда.

Когда в 70-х годах Софья Каллистратова еще пыталась защищать людей, ее спас от ареста только преклонный возраст. Дина Каминская получила предупреждение и была исключена из адвокатуры. А потом ей пришлось эмигрировать.

Алена Бадюк: Направлялись ли задержанные активисты на психиатрическую экспертизу?

Гульнара Бекирова: Сегодня этот метод был апробирован в полной мере. Термин «карательная психиатрия» возник в конце 60-х годов. Тут же у нас возникает фигура Григоренко. В 1969 году его арестовали в Ташкенте и направили на психиатрическую экспертизу. По сути, его туда просто выманили. Для меня до сих пор загадка, кто позвонил тогда и вызвал его в КГБ. За год до этого уже было понятно, что его арест — дело времени. За год до ареста он написал «Господин Арест» ходит где-то рядом«. Через несколько месяцев Григоренко на основании суда стал пациентом психиатрической больницы. Мало кто знает, что в начале 60-х, будучи правоверным коммунистом, он собирался реформировать ряды коммунистической партии. Дескать, партия у нас правильна, но есть неправильные коммунисты. В психиатрической больнице его «подлечили» и отправили домой. Но уже через несколько лет, когда он стал защищать активистов крымскотатарского национального движения, его уже ничто не спасло. Он очень надолго засел в эту психиатрическую больницу, где ему калечили разум. Когда мы говорим о карательной психиатрии, я сразу вспоминаю личность известного диссидента и правозащитника Леонида Плюща. Это грандиозная личность. Он прошел через Днепропетровскую психушку.