«Во время оккупации никто никому не доверял», — активист из Краматорска

Он организовал расклеивание по городу бордов с надписью «Украина единая». На фоне этих бордов и проходили самые массовые акции протеста, акции против оккупации города пророссийскими боевиками. Из-за своей деятельности Сергей провёл в плену у боевиков 20 дней. Он рассказал, что думает о волонтёрском движении, и о том, как оно меняется с годами.

— Всё начиналось активно в 2013 году с проевропейских выступлений в Краматорске. Потом была целая история, в начале 2014 года, в марте, был здесь общественным активистом, уже во время «Русской весны». Начало бурное. Занимался пропагандой единства Украины. Борды вешал.

— Во время оккупации? Или еще перед ней?

— Это апрель месяц. Славянск уже активно «бурлил». В Краматорске это всё «дремало». Потом были наши митинги, как раз на фоне моего плаката (борда) «Україна Єдина», они проходили. Эти плакаты, кстати, долго провисели… Их штук девять по городу было расклеено.

— Как вы успели их повесить? Уже была ведь пророссийская оккупация?

— Как социальную рекламу.

Написал письмо. Под ним подписался Стас Черногор. Мы тогда с Румянцевым, был у нас тогда такой заместитель, в его ведомстве находилась социальная реклама. И мы вместе повесили. В патриотическом рекламном агентстве заказывали. Всё было хорошо. После этого в мае месяце, когда у нас блокировали аэродром, я всё это документировал и выкладывал в интернет.

— Ты сам ездил на аэродром?

— Да. Конечно, ездили.

— Как это происходило? Там уже были блокпосты. Ну, какие там они были эти блокпосты. Если утром два там человека.

— «Ополченца»?

—Да какие? Еще до этого там не ополченцы, а бомжы какие-то были. С утра такие помятые, им не до тебя. Если с тебя нечего попросить, то езжай куда хочешь. На гражданском терминале нашего аэродрома было два человека на блокпосту. Даже оружия я у них не видел.

— Регулярно ездил на аэродром?

— За май месяц раза четыре. Здесь настолько динамично события были. Я помню на аэродром ездили все друзья, раза по три четыре в месяц. А тогда в Краматорске друг другу никто не доверял. Даже между друзьями трещина прошла. Поэтому надо было долго подбирать, с кем общаться, что говорить, как говорить и доверять ли ему, то чем ты занимаешься. Вот это то, что было в Краматорске. Оно было до июля месяца. Уже после июля между собой начали общаться? А это ты был?

Из города разъехалось 70% населения. Город был пустой. Каждый день, ежедневно на каждой точке, где были обстрелы. Через всё это прошёл. Ну, а августе, после неудачного захода в Шахтерск, 25 бригады, хлопцы под Шахтёрском остановились. У них не было воды. Были серьёзные потери. Мы двумя машинами втроём поехали Я, Эдуард Кулинич и Юрий Сироковский. Ну, так получилось, что одна машина ушла, а мы остались вдвоём. И попали в плен или можно сказать в заложниках оказались.

— Вы побывали у ребят и возвращались?

— Нет. Мы были полностью груженными, нас так и приняли. Нам еще, я считаю, серьёзно повезло. Потому что в машине находились обмундирование: каски, карематы и т. д.

— Вас сразу взяли?

— Да сразу взяли. Нам повезло, что нас отвезли в Снежное, а не в какой-нибудь Шахтёрск или Донецк. Возможно, печальнее судьба могла бы быть у нас. А в Снежном,  как раз начинались бои за Савур Могилу. И, по сути, первую неделю, по ощущениям, было не до нас. Потому что местные жители, которые сидели в плену, уже какое-то время говорили: что было не весело там.

— Сколько вы были в плену?

— Три недели, 22 дня. Потом был официальный обмен, который подготовила СБУ. Правильно сделала жена, что никому не доверилась. Потом активно начал заниматься волонтёрством. Наверное, «выгорел». Не отдыхал после плена. Сразу опять в дело. И у меня возникло состояние депрессивное в январе-феврале 2015. После Дебальцево вообще ничего не хотелось делать. Месяц я, наверное, дома просидел. Видеть никого не хотел. Бывает такое. Потом надо было переключиться, потому что в городе ничего не происходило. В городе была жесть. В Краматорске был «жестяк». Еще в феврале обстрел города был. Совсем стало печально.

Волонтерское движение подхватили, уже все им занимались в 2014-2015 годах. Все патриоты, ну хоть раз куда-то, кому-то, но помогли.

В городе начали кооперировать разных людей с разными организациями. В общем, движение пошло.

— Скажи, вот волонтёры, если вначале были задействованы и сотрудничали все в чём-то, то сейчас как? Есть ли какое-то изменение? Ходит такое мнение, что сейчас каждый начал по-своему. Каждая организация видит свои цели и задачи.

— Раньше не было организаций, а были группы энтузиастов. Два-три-пять человек, которые крутились, что-то помогали. Может, один человек это был. Организаций не было, а потом они начали превращаться в организации, что-то структурировать, «обрастать» системой: главный, подчиненные. Мне это далеко, особенно в волонтёрском проекте. Я считаю, что в волонтёрском проекте есть руководитель проекта и волонтёры, которые приходят и уходят, занимаясь тем, чем им нравиться, чем им по душе. А, в общем, я пересмотрел в 2015 году своё отношение к волонтёрам и использованию волонтёрской «силы». Потому что за волонтёров нужно нести ответственность. Не одна организация не несёт за волонтёров ответственность.

— Волонтёры — это не серьёзно?

— Нет, это серьёзно. Но если кого-то привлекаешь для выполнения какой-то задачи, то нужно нести ответственность. В любом случае. Когда кого-то отправляют с грузом на передовую. Когда кого-то отправляют разрисовывать в какой-нибудь Константиновке ночью какие-то столбы. Драка или еще что-то…

Вот то классическое волонтерство, когда нужно вести всё, а лучше побольше и подешевле, я считаю, что должно отойти и про это забыть.

— Должны от количества к качеству перейти?

— Нет. Мы должны всё пересмотреть. Я считаю, что обеспечением армии должно заниматься государство. Волонтёры не должны обеспечивать не конкретных военных, не конкретные подразделения. Но они должны создавать и делать ту работу, которая позволит чувствовать, что военные нужны. Они должны чувствовать, что они для кого-то рискуют жизнью. Например, привести торт на день рождения гораздо полезнее, чем привести кому-то берцы. Пусть он берцы полагающиеся ему выбивает. Или ему помочь их выбить. А государство пусть выполняет свою функцию в обеспечении.