В Беларуси я научился быть свободным — шоумен Денис Дудинский

Денис Дудинский: Я помню, когда мы еще своим студенческим театром эстрадных миниатюр писали миниатюру, где высмеивали Лукашенко. Было такое.

Палина Бродик: Денис Дудинский — беларусский телеведущий, шоу-мен, актёр, музыкант и путешественник.

Денис Дудинский: Я помню, где-то в 1997-8 году кто-то из наших участников сказал: «Ребят, а давайте эту миниатюру не показывайте. Как-то это уже немножко опасно может быть же». — «В смысле? На каком основании это может быть опасно? Мы ж не говорим ничего плохого. Мы просто высмеиваем, показываем, что он дурачок».

Палина Бродик: За время своей публичной карьеры, Денис снимался в сериале «Каменская», более 10 лет вел «Cлавянский базар», комментировал Евровидение в Беларуси, пел в группе «Da Vinci», работал в театре и на госТВ.

Денис Дудинский: А потом ты понимаешь, что да, вот так — здесь гаечка, здесь гаечка, здесь гаечка. И все.

Палина Бродик: В 2020 году за активную позицию против режима Лукашенко Денис отсидел 10 суток на Окрестина. После этого руководство Белтелерадиокомпании с ним попрощалось.

Денис Дудинский: Потому что это люди на 101% преданы системе. И даже если всю верхушку власти поставят к стенке, они их закроют. Все. Это выдрессированные, вышколенные служаки — железо.

Палина Бродик: То есть вы хотите вернуться?

Денис Дудинский: Что значит — хочу? Я и вернусь. Мы ж скоро победим. И все мы вернемся, и, как писал Саша Филипенко (беларусский писатель — прим. ред.), будет огромная пробка, когда все поедут.

Работа на телевидении и протесты

Палина Бродик: Летом 2020-го в Минске магазин товаров с национальной символикой «Symbal-by» объявил о закрытии из-за давления властей. В знак поддержки многие минчане пришли на прощальную распродажу, выстраиваясь в длинные очереди на улице. Силовики, пытаясь задушить любые проявления солидарности, попытались разогнать толпу, а тех, кто не успел убежать, задержал ОМОН.

Денис Дудинский публично осудил задержания у себя на странице в ФБ.

Денис Дудинский: На следующий день практически меня вызвали к председателю Белтелерадиокомпании, Ивану Михайловичу Эйсмонту. Там было много ведущих, причем все ведущие, которые работают именно в программах, которые выходят в прямом эфире. Он рассказывал, пытался убедить, что это мы не своей головой думаем, что нам мозги промыли, что нас втянули в какую-то политическую игру, что это все происходит по какой-то разнарядке, проплачено все это. Он говорит: «Нет, конечно, я верю, что вам никто не платил, но вы настолько чисты, возможно, вы настолько молоды, что вы поддались на это».

Я сижу и думаю: «Иван Михайлович, мне 46 лет, что ты, мой дорогой начальник, мне сейчас втираешь». Ну, это я подумал, разумеется, все сидели так, уныло переглядывались между собой, Иван Михайлович показывал нам распечатки из социальных сетей сообщений, комментариев, которые приходят к нему в эти дни, и что обещают сделать с ним и с его женой. Это была вот такая-вот стопка распечаток, которые он передавал и говорил: «Нет, вот вы почитайте, почитайте».

Мы говорили: «Иван Михайлович, может, мы просто на вашу страничку зайдем. Зачем?».  «Нет, вот это задокументировано все».

«Иван Михайлович, скриншот, принтскрин — вы бы нам могли бы разослать, общий чат создать». «Нет». Это все было с пометками от руки наиболее такие грандиозные угрозы, которые там приходили.

Посидели, посидели. Потом на следующий день меня вызвал другой начальник, сказал: «Денис, слушай…», — начальник, вернее, начальница поумнее оказалась — «… давай мы сделаем так, чтобы бучу не разводить какую-то, давай ты пока не будешь в эфире». Я говорю: «Я не буду в эфире? Не вопрос. Как скажете, товарищи начальники, все вместе взятые».

«Ты не будешь в эфире, пока все не уляжется». Я говорю: «Давайте».

Разумеется, это не улеглось — потом я еще что-то сказал, потом я еще что-то написал, потом я еще где-то высказался. Потом я пошел к стенам Белтелерадиокомпании проводить песенный марафон, так сказать. Ну потом мне позвонили и сказали: «Денис, тут нужно прийти и забрать договор, он расторгнут, ты уже…». Я говорю: «Да, да, понимаю. Вещи я могу забрать?». «Да, да, конечно, приходи, вещи забирай».

Все, на этом наше сотрудничество с Белтелерадиокомпанией закончилось. То есть совершенно дружно, мирно, без каких-то истерик, зла и резания друг другу горла.

Палина Бродик: Тогда много медийщиков и журналистов вышли с протестом. Но он не коснулся руководства белорусских госмедиа.

Денис Дудинский: Надеяться на то, что у кого-то у других менеджеров, топ-менеджеров телевидения, медийных ресурсов государственных что-то где-то щелкнуло в голове, в душе в заднице — не важно, где-нибудь какой-нибудь щелчок не произошел, на это надеяться просто было совершенно глупо. Потому что это люди на 101% преданы системе. И даже если всю верхушку власти поставят к стенке, они их закроют собой. Все. Это выдрессированные, вышколенные служаки — железо.

Может быть, дома они там рвут на себе волосы, плачут горючими слезами, жалеют, проклинают все на свете, а когда приходят в стены Белтелерадиокомпании или на свое рабочее место, они свято верят как раз—таки в то, что они делают правое благородное, нужное и важное правильнейшее дело. Вот и все.

«Покаянное видео»

Палина Бродик: После того как Дениса Дудинского задержали на 10 суток, его вынудили записать «покаянное» видео с призывом не протестовать.  

Спрашиваю Дениса об этом видео. По его словам — хотя он не знает наверняка — идея записи принадлежала пресс-секретарю Александра Лукашенко и жене директора Белтелерадиокомпании Наталье Эйсмонт.

Денис Дудинский: Наверное, были какие-то у нее, я так понимаю, не то чтобы планы, а она свято верила, что я и еще несколько человек — мои товарищи, что мы как раз-таки те самые непогрешимые, железные стержни, вокруг которых можно строить какую-то медийную сферу и призывать, как только нужен какой-то человек с экрана, который проведет в присутствие высших лиц государства какое-нибудь или важное, веселое, пафосное, на языках, не на языках, жонглируя, ходя колесом, мероприятие. То вот можно звать Дудинского и еще есть несколько фамилий. А тут — хренась! «Что произошло? Вы чего? Ах вы гады. Нате, получайте! Нате! Мало, давайте мы попросим… надо еще что-то — идея! Пусть они запишут видео. Хотели в телевидение работать? Нате! Давайте на экран, записывайте видео!» Но, опять-таки, я стараюсь, конечно же, говорить, что мы-то понимаем, какая Наташа, но, опять-таки, доказательств у меня нет. Вот так — бумажных, что вот раз — имя, фамилия, подпись и вот. Но люди, которые пришли снимать видео, они не скрывали, говорят: «Наталья, Наталья попросили-с сделать так-с».

Палина Бродик: Ну хорошо, но ведь, наверное, были основания полагать, что вы — вот те столпы, на которых вся система держится?

Денис Дудинский: Это опять-таки все вопросы. Я не знаю. Я, опять-таки, занимался своей работой, которую я любил, мне нравилось. А какие планы были дальше у руководства Белтелерадиокомпании, это их вопросы уже. Я так всегда и говорил: «Ребята, извините, мне надо, вот тут у меня билеты, мне надо уехать». — «Денис, но ты не можешь на три недели уехать». Я говорю: «Я могу на три недели уехать».

— «Так мы ж тебя уволим».

— «Это абсолютно ваше право — меня уволить». И мое право — опять-таки, с чего мы начинали интервью — взять купить билеты. Я так хочу.

Я купил билеты, например, в Австралию, я хочу три недели быть в Австралии. А вы уже там сами решайте — увольнять меня, не увольнять, подменить где-то, выпустить потом — ну, ребят, все мы взрослые люди, давайте, каждый будет отвечать за свои поступки и не пытаться переложить свою вину или свою гордость, гордыню на другого человека.

Палина Бродик: Но вы же понимали все это время, что государственное телевидение — это инструмент пропаганды?

Денис Дудинский: Да, на 100%. Практически каждый руководитель телевидения, который приходил, пытался меня продвинуть на работу в политических то ли рубриках, то ли в программах, непосредственно в политических. Я каждый раз отказывался. И как-то так даже получалось, что когда мне предлагали, я отказывался, мне говорили: «Ну, смотри, Дудинский, Буратино то сам себе враг. Ты отказался от такого предложения». И буквально через какое-то короткое время этого председателя меняли на следующего председателя.

История о вербовке в КГБ

Палина Бродик: Летом 2021-го к Денису пришли домой якобы с налоговой проверкой. После этого он с женой Екатериной Раецкой уехал в Киев. Но, несмотря на это, недавно, как и ко многим другим уехавшим активистам, к Денису в соцсетях постучалось КГБ с предложением о сотрудничестве.

Денис Дудинский: Аккуратненько: «Денис здравствуйте, как вы? Надеемся, у вас все хорошо». Я отвечаю всегда по-доброму, мирно: «Да».

«А помните вы у нас на корпоративе рассказывали, что мечтали работать в КГБ?». Я говорю: «Да, да».  «Ну, никогда ж не поздно».

Это буквально месяц назад пришла такая фраза: «ведь никогда не поздно». Я говорю: «Вы знаете, заманчивое предложение, но есть такие мечты, которые пусть мечтами и остаются». — «Все, мы вас поняли, Денис, все, хорошо, удачи вам, все будет хорошо». Мирно, спокойно.

А это я просто на корпоративе КГБ рассказывал историю, что, когда я окончил иняз, еще когда не окончил иняз, я все время пытался в какие-то военные структуры податься работать. То, еще участь в школе, я подавал заявление, какое-то совершенно дурацкое писал письмо о том, чтобы меня включили в состав миротворческих сил в Ирак. Какой-то такой набор чуши. Я помню даже, на открыточке отправлял в Министерство обороны наше — это конец 80-х, начало 90-х — этот вот бред.

Потом я хотел работать в КГБ. Наверное, ж в голове тоже были в эти все стереотипы, что ты такой с пестиками на машине убегаешь от преследования — Глеб Егорыч, стреляй, уйдет, гад. Вот это вот все и ты такой красавчик. Это было лето, я окончил иняз, мне, получается, 21-22 года, и я в шортиках такой с рюкзачком гуляю по проспекту и вижу, как к главному зданию КГБ подъезжает большая черная машина, оттуда выходят люди и идут в это вот по ступенькам с колоннами здание центральное. Я думаю, дверь открыта, ну чо? Я перехожу проспект, поднимаюсь по ступенькам, отрываю эти двери… Я, наверное, один из немногих, кто знает, как выглядит это здание изнутри. Там все — лестница, коврик такой, ковровая дорожка. Наверху два солдата с красными повязками, внизу два солдата с красным повязками, говорят: «Здравствуйте, извините, а вы куда?».

Не нашелся, что сказать лучше (хотя на что я рассчитывал?), я сказал: «Здравствуйте, извините, пожалуйста, я пришел узнать по поводу трудоустройства».

Он совершенно нормально, даже не моргнув глазом, мне говорит: «А это вам нужно выйти, повернуть налево, потом еще раз налево и там будет подъезд № 4, зайти туда и попросить, чтобы позвали на вахту петра Петровича».

Я иду. Мне на вахте человек: «Петр Петрович, тут к вам какой-то человек по поводу трудоустройства». Через пару минут спускается Петр Петрович — такой реальный Панкратов Черный, актер. Вот с такими усищами, белая рубашка, галстук. Его сфотографировать и в рамку — вот так в моем, наверное, восприятии всегда должен выглядеть работник КГБ. И потом началось долгое, нудное… меня вроде бы как уже там определили. Никаких данных он не брал, говорит: «Ну идите, подумайте, то да как. Вы после иняза, отлично, здорово, мы определим вас в аналитический отдел».

Палина Бродик: Это какой год?

Денис Дудинский: 1996-1997 год, вот так вот это было. Аналитический отдел. «Простите, аналитический отдел — это что у нас такое?». Отвечает:  «Аналитический отдел — это сидеть с документами». Я говорю: «О, тю, нет. А как же пестик и ездить за преступниками?». Он: «Нет, этим занимается оперативный отдел, там немножко другое».

В общем, я потерял всякий интерес с КГБ и больше не ходил устраиваться на работу в КГБ. Вот такая это была история с 90-х. Господи, этой истории уже, получается, капец, 25 лет.

«Славянский базар»

Палина Бродик: Денис Дудинский — лицо «Славянского базара». С 2006 года он был одним из ведущих этого музыкального фестиваля.

В этом мероприятии вообще есть какой-то смысл на сегодняшний день? Он действительно является песенным конкурсом, где ищут таланты, или это уже что-то ритуальное такое?

Денис Дудинский: Хорошая фраза — «ритуальное», да. Я бы сказал, что этот элемент ритуальности остался. Поскольку этим занимается государство, все-таки, на 100%, для государства это очень важный инструмент — показать свою открытость публике.

• «Хотите, люди, идите сюда все, сейчас я вам Киркорова достану и из сундучка так пыльного» — раз, Киркорова достал.

«Пожалуйста, вот вам, профсоюзы все это оплатят, а вы приходите на Киркорова. А вот тут у нас будет конкурс, там будут выступать из разных стран». Тут же надо как? Неважно, какого уровня артист, надо побольше набрать стран, чтобы показать, что, дамы и господа, в этом году в «Славянском базаре» участвуют конкурсанты из 25 стран мира. Австралия… офигенно, неважно, что там девочка из России, на самом деле, она лишь неделю, как переехала в Австралию, неважно, что она вообще не поет — Австралия. И два пингвина из Антарктиды — пабам!

А конкурс, разумеется, политизирован — кто там своего продвинет, кто там с кем дружит, это было всегда понятно, очевидно. Очень редко, когда появлялись, действительно, победители, против которых просто уже не попрешь, ну не попрешь.

Ну нельзя, например, против Димаша Куйдабергена — просто что-то космическое! Даже если бы был приказ Лукашенко всем членам жюри вытянуть белоруса на первое место, я не помню, кто тогда был, ну это невозможно было сделать. Потому что зрители бы разнесли амфитеатр просто вдребезги и пополам.

А сам конкурс и это мероприятие, конечно, надо, нужно. Пусть это уйдет в частные руки, пусть этим займутся такие вот огромноголовые, толстокарманные многосумные менеджеры, пусть они решают. Чтобы не распределялись билеты по заводам и фабрикам, чтобы люди за свои деньги, чтобы они мечтали попасть, чтобы ту самую тысячу, которую они накопили, допустим, за год, чтобы они не на Турцию и Болгарию потратили, а на «Славянский базар».

Работа в Украине

Палина Бродик: Сейчас мы находимся в Украине. И здесь как раз таки с музыкой все хорошо. И с фестивалями. Удалось побывать на каком-то?

Денис Дудинский: Да, мы побывали здесь на Atlas Weekend. Я б даже не назвал это фестивалем, это какой-то огромный кусок жизни. То, что устраивалось на территории ВДНХ, на огромных этих тысячах квадратных километров — у меня нет слов, слов у меня нет. Качество звука, света, начиная от каких-то маленьких развлечений. Я уходил оттуда с карманами, набитыми какой-то мелкой ерундой, напитый, сытый, наетый каких-то сосисок, сахарной ваты — всего, напрыгавшийся на всем, осмотревший и там концерт, и там концерт — и все вот это вот.

Опять-таки, это, конечно: а) свобода, внутренняя свобода; б) это культурный интеллект, культурно-эмоциональный интеллект, чтобы отличать, что такое хорошо, а что такое плохо. И третье — это деньги, деньги немалые. И, конечно, расчет, что эти деньги вернутся, и люди на этом заработали, и все заработали, и все получили удовольствие, и, все слава Богу, и вот всем ура просто.

Палина Бродик: А чем вы сейчас занимаетесь в Украине? Потому что в интервью вы говорите, что у вас все замечательно с работой. Обычно белорусы страдают от обратного. А какие у вас самые интересные сейчас проекты?

Денис Дудинский: Ой, проекты. Один из моментов приложения себя — это, конечно же, те самые наши любимые свадьбы-корпоративы. Почему-то кто-то иногда, я смотрю, в комментариях мне пишет: «Вот и правильно. А сейчас в этой гнилой Украине ведет… в Беларуси то был ого-го кем, а сейчас в этой гнилой Украине ведет свадьбы и корпоративы». Я думаю, о, человек! Дай Боже тебе здоровья, чтобы вот так вот оно и дальше продолжалось.

Потому что там человек, который был ого-го, работая на гостелевидении, получал в месяц 350 рублей, а это 150 долларов в месяц. А здесь свадьбы и корпоративы, мы ж знаем, сколько они приносят. Это хорошо, все это… Товарищ майор, все это официально проходит через налоговую!

Если раньше я приезжал к партнерам-друзьям, к организаторам ивентов, которые создавали, делали, и им надо было еще платить мне перелет и ночь проживания максимум, то теперь они такие: «Ау, Деня, здравствуй, хороший, недорогой ведущий. Теперь тебе: а) за проживание платить не надо, мы не должны тебе платить, за перелет, переезд не надо платить, мы тебя не должны тебя водить, кормить и что-то показывать, поэтому здравствуй, наш любимый белорусский украинский ведущий». Поэтому все эти связи остались, мы здесь ездим. Конечно же, все остались предыдущие связи по работам за рубеж.

Все-таки я окончил иняз, у меня английский, итальянские языки, и, опять-таки, если какие-то большие серьезные мероприятия проводятся, даже на уровне мэрий иностранных городов, где нужен русский, английский, итальянский, белорусский, иногда испанские языки, все, они знают, что есть синьор или мистер Дудинский, который может приехать и это сделать. Тем более, сейчас странный момент такой нарисовался, я, пока не переехал в Украину, я его не замечал. Когда ты живешь в Беларуси, допустим, звонят тебе из США и говорят: «Мистер Денис Дудинский, мы хотим с вами сотрудничать сотрудничество». И ты говоришь — да, классно, здорово, отлично, давайте. «А где ваша резиденция?». Я говорю: «Беларусь». — «О, понятно. Ну давайте мы вам попозже позвоним, напишем».

Палина Бродик: А что их смущало?

Денис Дудинский: Не знаю. То есть название «Беларусь»… Причем это было практически всегда, не то, что последних два года. Последних лет пять точно. Но зато, когда ты сейчас переехал в Украину, я тем же людям, которые писали, звонили, говорю: «Я все равно белорус, но я сейчас в Украине». Говорит: «О, все отлично, замечательно». И, конечно же, радует эта возможность сесть в такси и через полчаса оказаться в Жулянах и через два часа оказаться, допустим, в Берлине. Там же, практически не выходя из аэропорта, что-то провести, что-то подписать, то, что нельзя подписать онлайн, передать какие-то документы, которые нельзя передать онлайн, это здорово. Это здорово — свобода передвижений и свобода коммуникаций.

Минусы и плюсы жизни в Украине

Палина Бродик: Справедливости ради спрашиваю, есть ли что-то, что могла бы Украина перенять у Беларуси.

Денис Дудинский: Некоторая неорганизованность, мягко говоря, как в госструктурах, так и в элементарной бытовой коммуникации… можно было бы, конечно, украинцам поучиться у белорусов. Это с одной стороны. То есть тебе могут выдать нужную тебе справку в какой-нибудь районной администрации такого формата, которая никуда просто не пролезет, хотя ты отстоял за этой справкой очередь, ты заплатил за нее деньги и тебе выдали справку, в которой допустили огромное количество ошибок. И вообще тебя не туда направили, на самом деле нужна не такая справка, а совсем другая, которая другая. Но при этом мы получаем что?

«Ну ладно, раз у вас эта справка, ну давайте мы уже с этой справкой». И ты стоишь, как дурак и думаешь — ну, капец, может быть, товарищи, мне вернуться и сделать нормальную справку? «Да ну, что ты будешь там бегать уже, Дудинский, сядь уже и не маячь перед глазами. Сейчас мы все сделаем. Пойдешь, скажешь, что вот это вот». — «Так у меня ж не этот район». — «А, блин. Ай, ладно, иди в этот район, скажи, что все нормально».

И, конечно, это полностью ты не понимаешь, так а возьмут? Пропустят? Допустят? Разрешат? Мы примерно так же делали вакцинацию.Также в общем чате можно было заметить.

Белорусский общий чат и все такие: «Скажите, как в Украине можно сделать вакцину — Pfizer?». Мы просто не читали все эти комментарии, абсолютно случайно записались где-то онлайн, пришли к назначенному времени, хорошо, что мы взяли с собой (нам объяснили — возьмите с собой все документы, которые у вас есть, вот абсолютно все, даже свидетельство о браке, пусть будет). Мы понимаем, что нас не могут зарегистрировать, потому что мы понимаем, что количество цифр из нашего паспорта как-то не соответствует количествам окошечек. Украинский паспорт как-то по-другому, там больше, наверное, цифр. И нас не могут, говорят: «Ребята, извините, вибачайте, но никак. Может, у вас какие-то другие документы?». В итоге, нас зарегистрировали по свидетельству о рождении. Все, нам пошли и сделали. Когда мы написали в общий чат, вот мы сделали, нам сказали: «Нет, этого не может быть». Мы говорим: «Стоп. Вот наши сертификаты». А они нам: «Нет, этого не может быть, мы все так пробовали, не получается». И в итоге у кого-то получается, у кого-то не получается.

Палина Бродик: А что из Украины можно перевести в Беларусь?

Денис Дудинский: Ну ничего. Я б вообще ни из Беларуси в Украину, ни обратно ничего бы не перевозил, потому что что-то какой-то сегмент, изъятый на этой украинской почве и помещенный на территорию Беларусь, ну это, как давайте выращивать пальмы, например, у нас в Беларуси. «Что бы ты хотел из Египта перевезти в Беларусь?» — «Пальмы». — «Отличная идея! Давайте будем выращивать в Беларуси пальмы. А, не получилось». То же самое и здесь. Все-таки какие-то и плюсы, и минусы составляют систему. И если только взять один маленький кусочек этой системы и перенести на другую плоскость, в другой формат, в другую атмосферу, ну это не приживется, это, наверное, будет какое-то раздражающее звено. Поэтому вот все, что есть в Украине — отлично, здорово, хорошо, дай Бог им развиваться, дай Бог им отстаивать свою независимость и свою внутреннюю свободу, прежде всего, ну а белорусам дай Бог научиться у соседей, как можно отстаивать дальше на длинной дистанции свою независимость, свою внутреннюю независимость.

Белорусам — надежды. Это главное, потому что надежду тоже очень легко потерять. А когда теряешь надежду, как бы хорошо у тебя дела не шли, как бы ты хорошо себя не чувствовал, как бы вокруг у тебя не лились блага рекой, на тебя не сыпались с неба манны небесные, все равно надежда — это тот основной фундамент, если которого человек лишится, то, в принципе, и вся жизнь коту под хвост.

Палина Бродик: То есть вы хотите вернуться?

Денис Дудинский: Что значит — хочу? Я и вернусь. Мы ж скоро победим. И все мы вернемся, и, как писал Саша Филипенко, будет огромная пробка, когда все поедут.

Палина Бродик: И закончится шампанское.

Денис Дудинский: Вот это я попросил друзей-товарищей все-таки пару бутылочек оставить.

Свобода в Беларуси

Палина Бродик: Последний вопрос. Мы всегда его задаем всем гостям, и он, на самом деле, простой. Что для вас Беларусь в трех словах?

Денис Дудинский: Дом. Любовь. Свобода. Надо объяснять, нет?

Палина Бродик: Да.

Денис Дудинский: Я — белорус и я всегда жил и родился именно в Беларуси, в Минске, более того. То есть первое понятие, почему дом.

• Я объездил очень много стран, сто стран. Прекраснейшие страны с джунглями, пустынями, с небоскребами, где люди живут в тысячу раз лучше.

Подспудно, разумеется, ты выбираешь себе: «Вот здесь бы я, наверное, на старости хотел бы пожить». Нет, никаких островов, никаких пальм, никаких бунгало, я вижу себя только в Беларуси. Я понял, что именно мой дом — это Беларусь, и душенька моя успокоится, не тело, разумеется, а душенька моя успокоится только тогда, когда я буду в Беларуси, в Минске, более того, сужаем рамки. Я даже знаю территории районов в Минске, где мне, пожалуйста, верните мне мой автозавод и центр — площадь Победы. Ну ладно, центр от площади Независимости до площади Якуба Коласа, вот этот кусочек.

Палина Бродик: Да, душа инязовца.

Денис Дудинский: Да. Все.

• Беларусь для меня — это дом.  Я знаю, как рачительный хозяин, я знаю, где у меня там слабый сантехнический кран и где он может потечь. Я знаю, где у меня там соседи дурные и могут топать мне сверху, но это мои соседи, это мой кран, я во всяком случае знаю, сколько я заплачу, на каком языке я объяснюсь с соседями, все, это мое, я сам все разрулю и решу.

Поэтому Беларусь — это мой дом.

Любовь. Ничто так не проникает в сердце, как белорусские… разумеется, это сила привычки исключительно. Как белорусские запахи, как белорусские ландшафты. Опять-таки, повидав горы, степи, пустыни, джунгли… У меня есть мечта уехать на несколько месяцев именно в палатке на берегу Амазонки пожить в джунглях, в племенах, но, разумеется, не навсегда, а вернуться в Беларусь. Вот сейчас начнется весна здесь, в Украине, я хочу понюхать. Так ли украинская весна пахнет, как белорусская? Потому что запах белорусской весны я знаю очень хорошо. Будет ли запах вот этого талого белорусского снега, будет ли запах прелой листвы прошлогодней, будет ли запах собачьих какашек, тех самых — уникальных белорусских? И вот это все месиво вместе. Это посмотрим еще, я еще выскажусь по этому поводу.

Свобода. В Беларуси я научился быть свободным.

Человек, который родился, допустим, в США, Европе где-нибудь, с рождения свободен, и он от рождения до смерти живет в одних свободнических рамках. То есть он внутри понятия свобода, личная свобода, социальная свобода, политическая свобода, он на протяжение всей своей жизни практически ничего нового не открывает. То есть для него это не новость. А я, как человек, который впервые попробовал банан, впервые в жизни попробовал банан. И это вот все засветилось и птички защебетали, я понял, что вот оно счастье, вот этот тот самый банан — свобода.

То есть я ж родился в Советском Союзе, я учился, образовывался в Советском Союзе. Потом постигал этот период отрицания всего советского, когда уже, оказывается, Ленин — это плохо, революция — это тоже совсем не очень как бы хорошо. А потом дальше пошло, что Ленин — это враг, а революция — это вообще кровавое убийство. Давайте дальше смотреть, что будет.

Я еще в школе помню, это 1991-ый год, когда я заканчивал школу, уже на уроке я мог сказать… этот первый запах и вкус свободы, когда ты можешь сказать: «Революция (на уроке истории) не нужна была. Революция — это было какое-то узаконенное убийство большевиками». И вместо того, чтобы выгнать меня, а еще лучше, моих родителей сослать в Сибирь, учительница истории сказала: «Интересная версия. Будь любезен, Денис, как-то так ее обоснуй, докажи. Вот тебе будет задание на следующий раз».

И у нас какие-то детские школьные баталии были: «Нет, революция. Нет, там Троцкий. Нет, Бухарин, Зиновьев, Каменев, аа, Николай II» — и вот это все такое какое-то нелепое, смешное, безумно свободное. Потом приезжал Клинтон, потом вот это вот все — флаги такие, флаги сякие, а потом, начиная с 1996-го года ты понимаешь, что она была… Была…

Я помню, когда мы еще своим студенческим театром эстрадных миниатюр писали миниатюру, где высмеивали Лукашенко. Было такое. Я помню, годе-то в 1997-8 году кто-то из наших участников сказал: «Ребят, а давайте мы эту миниатюру не показывайте. Как-то это уже немножко опасно может быть же». — «В смысле? На каком основании это может быть опасно? Мы ж не говорим ничего плохого. Мы просто высмеиваем, показываем, что он дурачок».

Нам казалось, что в этом ничего плохого нет, что он вот такой… Да, мы мужика с наклеенными усами и лысиной, голого, в трусах выпустили в ластах танцевать «Лебединое озеро» под песню «Не говорите мне прощай, не говорите…». Мы ж ничего плохого не сделали, за что нас тут? А потом ты понимаешь, что да, вот так — здесь гаечка, здесь гаечка, здесь гаечка. И все, и…

Палина Бродик: И была постигнута цена свободы.

Денис Дудинский: Да. Поэтому Беларусь — это дом, любовь и свобода. «Любовь, комсомол и весна».

Палина Бродик: На этой прекрасной ноте мы и закончим.
Чтобы не пропустить новые выпуски, подписывайтесь на подкаст в Apple Podcasts, Google Podcasts, а также на Soundcloud.

Над выпуском также работали:

Саунд-дизайнер Алексей Нежиков,

Авторка сценария Мила Мороз,

Продюсерка Катерина Мацюпа.