У меня были приступы неконтролируемой ярости, — переселенец после плена

Луганчанин Андрей — офицер запаса. С началом военного конфликта он не скрывал своих политических взглядов. За это и попал в плен к т.н. казакам. В подвале он провел две недели и спасся чудом.

С семьей Андрей бежал в Харьков, но спокойствие в мирном городе обрел далеко не сразу. Говорит, что весь первый год он чувствовал и физическое, и психологическое напряжение:

«Тяжело было. Я не мог почувствовать себя расслабленным. Я был постоянно в напряжении. Это с одной стороны. С другой стороны было неимоверное желание начать мстить, убивать, резать, крушить, ломать. И это приводило время от времени при каких-там обстоятельствах, кто-то что-то сказал, кто-то что-то сделал, мне показалось, что это не так, это неправильно. Я подрывался, у меня были приступы неконтролируемой ярости. Я мог ударить человека».

Война — это противостояние, заряженное агрессией. Поэтому во всех темах, связанных с войной присутствует агрессия, считает волонтер-психолог Марина Кехтер:

«Вообще война она биологически никак не предусмотрена была природой. Поэтому мы называем военные действия и обстоятельства, с ними связанные, ненормальными обстоятельствами жизни. И когда мы разговариваем с ребятами о симптоматике ПТСР, мы так и говорим: «Все проявления, связанные с травматикой на войне, являются нормальной реакцией на ненормальные обстоятельства жизни».

Агрессию психолог Марина Кехтер называет защитой. У каждого она своя. У бойцов АТО и людей, видевших ужас войны, неконтролируемые всплески эмоций бывают чаще реакцией на что-то:

Например, известные случаи, когда в маршрутке отказываются везти АТОшника бесплатно, бывают вспышки агрессии. Или, например, когда кто-то выражает свое отношение, что Путин молодец. Человеку, который пробыл в плену, человеку, который потерял там своих товарищей, вдруг какая-нибудь сотрудница государственного какого-нибудь учреждения случайно так бросает: «Путин молодец» и все остальное. Естественно будет вспышка агрессии.

Неконтролируемые эмоции случались и у бывшего пленного переселенца Андрея:

«И моменты были такие, когда в толпе людей, прибывших из Луганской области, за оформлением пенсий. Я при переоформлении своих документов столкнулся с тем, что один из людей начал говорить, что ополченцы хорошие, они никого не трогают, они никого не убивают, не грабят, не насилуют, я взял его за горло. И в общем-то очнулся тогда, когда мои пальцы уже разжимают, когда его отрывают от меня. Я понял, что это плохо, что это мешает и что нужно что-то делать»

Далеко не всегда бойцы выплескивают свою агрессию на окружающих. Чаще она уходит в них самих и откладывается еще одной травматизацией, горечью, обидой и непониманием. Психолог Марина Кехтер считает, что в Украине необходимо создать некий лагерь для переходного периода перед возвращением ветеранов войны в социум:

«Например, когда в тебя стреляют, когда гибнут люди у тебя на глазах, поднимается огромное количество энергии внутри, поднимается огромное количество и страхов, и агрессии, и много других чувств, и переварить это одномоментно нереально. Поэтому психика откладывает это на время. В такой, я когда разговариваю с бойцами, я говорю: «Строит себе такой „амбар“ и туда на время откладывает».

Возвращаясь в мирную жизнь участник боевых действий должен перестраиваться. Случайно сказанное слово человеком, который не видел войну, может вызвать вспышку агрессии. Поэтому людям, пострадавшим от военного конфликта, однозначно нужна помощь психолога, — считает Мария Кехтер.

«Когда я рассказываю им про наш „сарайчик“, в который кладется то, что не смогло переработаться. Я говорю, что мы будем ходить в этот „сарайчик“ и доставать по кусочку и перерабатывать этот материал. Если в сарайчик не ходить, то он может рвануть. Потому что пережитое оставляет след в виде энергии, которая скапливается на наших корах головного мозга, которые не осознаются».

Сегодня существует множество психологических методик. С их помощью агрессию и травматическую энергию можно и нужно трансформировать в рост и продвижение. Андрей, побывавший в плену, пережил свою травму и преобразовал ее в опыт. Теперь он помогает другим пострадавшим от военного конфликта.

Светлана Гуренко, «Громадське радіо», Харьков