Уже два года прошло, но мы живем одним днем — переселенцы из Донбасса

История Татьяны и ее 13-летней дочери очень похожа на истории людей, покинувших дом из-за военного конфликта. В августе 2014 года мама с дочкой переехали из города Красный Луч Луганской области (ныне зона АТО) в Киев.

Месяц жили у родственников. Осенью надежда вернуться домой в мирный украинский город исчезла. По крайней мере, на ближайшие месяцы. Татьяна устроила дочь в школу, сама нашла работу, сняла жилье, но продолжает жить в состоянии неизвестности: что будет дальше?

Татьяна: Наверное, у каждого человека в таких обстоятельствах разные чувства: кто-то бежал от войны, от страха. Кто-то с надеждой на то, что будет мирная жизнь.

Я ехала с опустошенными чувствами, тем более, занималась краеведением. Деды и прадеды жили там, но я бежала от беззакония, поднимать ребенка, чтобы он учился. А так мне пришлось менять три квартиры… Живешь, чтобы выжить…

Когда мы приехали с ребенком, мы должны были пройти больницу. Откуда-то взялись проблемы с сердцем, которых раньше не было. Пропили лекарства. Переходной возраст: и не ребенок, и не взрослый. Многое понимает, понимает, что надо учиться. Осознание того, что она украинка у нее есть. Не могу даже уговорить ее поехать по программе учиться в Польше.

Почему скучаешь по дому? Вопрос без альтернативы: дом есть дом. Чувства обиды нет, а есть чувство того, что не можешь помочь там бабушке, которая очень старая. Я постоянно на телефоне. Поэтому идет такое расслоение — там мать, а здесь ребенок. Вот такая нагрузка, которую я несу, и не я одна. Разбитые судьбы, разбитые жизни. Но мы надеемся на лучшее, этим и живем.

Лариса Волошина: Женщина говорит о чувствах без чувств. И это очень типично… Мы видим, что она держится, у нее есть много подавленных чувств. Безусловно, ситуация отразилась на ее дочери, и все сердечно-сосудистые заболевания тому пример. Мы слышим, что для мамы — это боль. И она берет на себя ответственность, как за ребенка, так и за свою мать, которая осталась на неподконтрольной территории. А это невыносимая тяжесть для человека.

Мы сейчас говорим о людях, которые в силу обстоятельств вынуждены брать на себя ответственность за то, за что они на самом деле не должны быть ответственны.

Следующая история о молодой семье Дениса и Марины. По их просьбе мы изменили их настоящие имена для публикации. До военных событий супруги учились в аспирантуре и преподавали в университете в Луганске. Переехали в Киев вместе с маленькой дочкой (1 годик) по приглашению друзей летом 2014 года. Семье ученых так и не удалось найти работу по специальности на новом месте.

Денис: Ты не уверен в завтрашнем дне. Есть боязнь не добиться чего-то, хотя ты уже перешел на новый этап по сравнению с новой жизнью, но все рано у тебя нет пути назад, и ты боишься проиграть. Не могу сказать, что тревог не было до войны, но все это обостряется иллюзией того, что нужно всего добиваться, идти вперед…

Марина: И все твои былые заслуги и успехи уже ничего не значат. Все заново начинаешь. Менять работу и специальность сложно.

Денис: У моих друзей есть проблема в том, что они считают причиной всех своих неудач — то, что они переселенцы. Считают, что к ним хуже относятся…

Марина: К ним выше требования…

Денис: Возможно, есть такие ситуации, но иногда это абсолютно рабочая ситуация. Пусть она неприятная, но там никак не приплетены проблемы переселенчества.

Они закрываются, становятся более агрессивными, хотят каким-то образом отомстить этой ситуации и разбиваются об волну собственного непонимания. Это значительная проблема, как по мне. Печаль угнетает в том числе людей, которые видят корень проблемы.

Марина: Было очень тревожно и непонятно, потому что сначала мы все-таки планировали еще вернутся. Нас позвали друзья в Киев, когда уже начались военные действия. Нужно было быстро решиться и уехать.

Мы решили: месяц пересидим и вернемся обратно. Когда мы уже поняли, что вернуться не получится, тут уже много вопросов возникло: где жить, где работать.

Поскольку я работала 14 лет преподавателем в университете, мне было не очень понятно, что я могу еще делать и где искать работу. С университетом было непонятно: будет он эвакуирован или нет. Никто из руководства не звонил сотрудникам, ничего не предлагал. Поэтому уезжали в никуда и думали, может, вообще придется менять специальность полностью.

Уже два года прошло, но, в общем, мы живем одним днем, решая повседневные, сиюминутные задачи. Потому что очень сложно продумать, что мы будем делать дальше и как. Судя по моим знакомым, те кто решил, что им стоить строить новую жизнь, им проще. Они пошли на курсы, поменяли специальность, хотя они были хорошими специалистами, но оказались невостребованными.

А есть люди, которые застряли. Живут на чемоданах, ждут, что война закончится, что территория опять будет украинской и они смогут жить там как раньше.

Лариса Волошина: Молодой человек говорит постоянно о том, что он должен, должен, должен… Очень много боли и обиды о том, что у окружающих не всегда есть понимание. Вопрос в том, что мир и жизнь и раньше предъявляли к нему эти завышенные требования. Он говорит о чувстве ответственности. У него, скорее всего, есть определенный стандарт того, как должна выглядеть его жизнь, и выполняемая им функция мужчины-отца. Здесь нужно работать с ожиданиями, ведь он говорит об ожиданиях в социуме.

На сайте «Громадського радио» собраны контакты государственных и общественных организаций, оказывающих индивидуальную психологическую поддержку людям, переживающим стресс из-за военных событий.

 

Оценить программу и предложить свою тему