Количество вывезенных тел из зоны АТО колеблется между 800 и 850, потому что часто мы находили только фрагменты — представитель «Черного тюльпана»

Узнавали у заместителя руководителя гуманитарной миссии «Черный тюльпан» Владимира Дорофеева.

Валентина Троян: Каким было начало работы «Черного тюльпана» на востоке, сколько людей туда поехало и как люди вызывались ехать?

Владимир Дорофеев: Началось все с того, что нашему руководителю Ярославу Жилкину позвонил наш друг — директор Военного исторического музея Владислав Таранец и сказал, что Министерство обороны попросило сформировать группу из волонтеров, чтобы уехать на восток и на неподконтрольной территории забрать тела наших погибших воинов.

Ночью была сформирована группа из 8 человек, и 1 сентября 2014 года мы выехали на восток. Нам дали двух сопровождающих из «Оплота» и мы поехали на Саур-Могилу. Если говорить о первых впечатлениях, то я думаю, что это было примерно как в фильмах про Сталинград и Мамаев курган. Горела земля, засыпанная обломками, шарами, гильзами… И первое, что мы там нашли, это ногу в сапоге…

Нас там не очень дружелюбно встретил блок-пост, который стоял на Саур-Могиле. Нам сопровождающий сказал, что следует лучше поехать в другое место, чтобы ребята там остыли после боев, и это было разумно.

Поехали мы в сторону российской границы в село Степановка. Там увидели ужасную картину: возле села в нескольких местах стояла наша техника, которая была вся накрыта «ГРАДами». На том поле мы подняли первых семерых бойцов, они лежали в полном снаряжении — 2-3 метра друг от друга, видимо, их накрыло одним «ГРАДом». Потом мы еще два дня ездили в Степановку и забирали своих.

Валентина Троян: Были ли у вас сомнения относительно того, сможете ли вы это все выдержать?

Владимир Дорофеев: Думаю, нет. Я знал, что это необходимо, как для меня лично, так и для тех людей, которые хотят видеть Украину свободной. У меня не было никаких сомнений. Я знал, что нас военные страхуют, что там есть договоренности, и на той стороне есть люди, которые с мертвыми воевать не очень хотят. А мы знаем, что с мертвыми не воюют.

Основной объем работы был из-под Саур-Могилы, Наталовки, Степановки, Покровского, Горбатенко, Геройского.

Валентина Троян: Были ли среди вас женщины и как они приобщались, если были?

Владимир Дорофеев: Было две женщины: это Симкина Виктория из Кривого Рога и Оксана Толкачева с Черниговщины. Мы не могли морально тянуть их за собой на такой риск, поэтому они были нашим тылом. Без них нам было бы очень трудно, потому что когда мы ночью приезжали на базу, нас всегда встречал горячий ужин и добрые слова наших двух женщин.

Валентина Троян: Какая эвакуация была для вас самой сложной?
Владимир Дорофеев: На Авдеевке — Промзона. Мы получили задание собрать останки с горки, которая была немного впереди нашего последнего блокпоста. Мы даже не знали, чьи они. Наши сопровождающие остались под горкой, мы зашли на нее, начали копать, пришли почти к телу и начался минометный обстрел. Мы были вчетвером и должны были попасть в яму, которую выкопали, где уже много дней лежало тело. Легли друг на друга, я остался сверху. Один раз сильно взорвалось рядом, что с меня сорвало бронежилет и задрало его на голову.

Затем обстрел прекратился, мы скатились с горки под машину, я позвонил Ярославу, он — куратору, выяснять, где договоренности. Нам он сказал, чтобы мы ехали оттуда, но мы посидели, подумали, что все равно возвращаться нужно за телом. Мы снова полезли на гору, достали это тело и были удивлены, что оно оказалось с «колорадскими» лентами, с гвардейским значком, с разбитой бутылкой из-под водки под мундиром. Мы поняли, что получили заказ вывезти это тело главаря на обмен. Я знаю его позывной — «Москва». Мы его забрали, привезли в госпиталь, там уже много людей ожидало его. И я думаю, что мы эту работу выполнили недаром — за тело этого «Москвы» мы забрали многих или мертвых, или живых.

Валентина Троян: Вы эвакуировали тела из зоны боевых действий, а дальше сопровождали к родным?

Владимир Дорофеев: Да, в 2014 году мы передавали тела прямо в расположении нашего лагеря на военный рефрижератор. Он вез тела куда-то на железную дорогу, где стояли большие рефрижераторы, куда складывались тела, которые отправлялись или на Запорожье, или на Днепр.

А потом, где-то в 2015 году, нас все чаще просили довести тело домой. Может, было трудновато с транспортом военных или с организацией, и мы вывозили тела и на западную Украину, и в Закарпатье. Момент передачи тела родственникам — это очень страшный момент. Это испытание, которое было труднее перенести, чем собирать тела на полях.

• Момент передачи тела родственникам — это очень страшный момент. Это испытание, которое было труднее перенести, чем собирать тела на полях.

Следует сказать, что государство было не подготовлено к этой страшной работе. Не было подразделения, которое бы полноценно занималось ею, не было финансирования, потому что мы даже питались за свой счет. Да, нам давали горючее, но не всегда, часто мы вынуждены были докупать топливо сами. То есть государство было не готово к этой ситуации.

Положение вещей начало налаживаться в конце 2015 года, когда государство выделило целевые средства на поиск и эвакуацию погибших. Тогда был уже проведен тендер на эту работу — кто возьмется за нее. Мы, конечно, были участниками этого тендера, но выиграла тендер фирма, которая до этого торговала лако-красочными материалами. Почему так произошло, нам неизвестно.

Последний раз я выезжал на поиски зимой 2016 года, а вообще мы работали до середины 2016 года. А потом к нам пришло письмо из Министерства обороны с благодарностью за работу и с объяснением, что дальше они будут делать эту работу сами. Однако почему-то работа на неподконтрольных территориях с тех пор прекратилась. Как нам объясняли наши знакомые из Минобороны, с той стороны отказались принимать больше наши группы.

Валентина Троян: В какой мере «Черный тюльпан» привлечен к эвакуации тел сейчас?

Владимир Дорофеев: Сейчас никак. Сейчас мы занимаемся своей уставной деятельностью. Например, через пару дней будем проводить большую экспедицию на Харьковщине по выходу из окружения наших бойцов в мае-июне 1941 года, где много погибших. Мы будем уже там третий год работать.

Валентина Троян: Различные исследователи рассказывали, что коммуницировать с «ДНР» было легче, чем с «ЛНР». Насколько, по вашему мнению, это так?

Владимир Дорофеев: Это именно так. Лично я выезжал на Луганщину один раз, и долго нас не пускали. Заехали мы все-таки в одно вдребезги разбито село, где стояло несколько разбитых БТРов, я их обследовал, но ничего не нашел. Затем вышли на другую локацию и тоже ничего не нашли. Там нам передали из тюрьмы два тела, сказали, что их родственники есть на подконтрольной территории, мы их забрали и передали нашим военным. Там, кстати я видел казаков, которые тащили детские коляски с ценными вещами из домов.
На Луганщине нам очень помогали афганцы, и наши ребята забрали там определенное количество тел, но по сравнению с «ДНР», на Луганщине к нам относились хуже.

Валентина Троян: Вы могли эвакуировать только тела военных, или приходилось забирать кого-то из гражданских?

Владимир Дорофеев: Мы эвакуировали и гражданских, поскольку вдоль дорог были взорваны или сожжены и бусики, и «Жигули», поэтому часто там же прикапывали и гражданских. Мы их забирали, вывозили на «большую землю», а там уже в моргах разбирались.

Валентина Троян: Вы можете сказать, тела скольких погибших вам удалось вывезти из зоны боевых действий?

Владимир Дорофеев: Цифра колеблется между 800 и 850, потому что часто мы вывозили фрагменты тел, а бывало такое, что вывозили часть тела, документировали, а затем другая группа вывозила другую часть этого же тела, и также она была под отдельным номером. Всякое бывало: одних нашли, других — нет, кого-то — собаки растащили…

Полную версию беседы можно прослушать в прилагаемом звуковом файле
Громадське радио выпустило приложения для iOS и Android. Они пригодятся всем, кто ценит качественный разговорный аудиоконтент и любит слушать именно тогда, когда ему удобно.

Устанавливайте приложения Громадського радио:

если у вас Android

если у вас iOS