Минские соглашения прописаны так, что их можно трактовать как угодно, и я пока не вижу, как по ним достичь консенсуса — Казанский

К переговорам Трехсторонней контактной группы в Минске впервые привлекли переселенцев и выходцев из Донбасса, которые сейчас живут на подконтрольной Украине территории.

В частности, представителями Украины от Донецкой области стали журналисты Денис Казанский и Сергей Гармаш. От Луганской области — врач Константин Либстер и юрист, руководитель Международной общественной организации «Луганское землячество» Вадим Горан.

Представителями ОРДЛО от России являются Наталья Никонорова, Владимир Дайнега и Родион Мирошник.

Как состоялись последние переговоры в обновленном формате, мы спросили у переселенца, журналиста Дениса Казанского.

Игорь Котелянец: Как Вам удалось попасть в состав группы в Минске и как происходило первое заседание с Вашим участием?
Денис Казанский: Я попал туда по приглашению вице-премьер-министра и министра по вопросам реинтеграции оккупированных территорий Алексея Резникова. Мы встретились с ним, пообщались, и когда пришли к выводу, что наши взгляды на будущее Донбасса, примерно одинаковы, он предложил мне присоединиться к переговорам как представителя отдельных районов для консультаций.

В Минских соглашениях сказано, что Украина должна консультироваться с представителями ОРДЛО, и не сказано, что это должны быть представители «Л/ДНР», как того хотела Россия. Взгляд Украины является таким, что мы должны общаться с другими представителями ОРДЛО, которые точно не являются гражданами России, например. Ведь это неправильно, если граждане России будут нам говорить, как нам менять законы или решать вопрос реинтеграции оккупированных территорий. Пусть граждане России решают проблемы РФ. Поэтому мнение привлечь переселенцев, которые были жителями Донбасса, которые не соглашались со всеми этими не проукраинскими движениями, является справедливым. «ДНР» и «ЛНР» не являются Донбассом. Все эти люди, которые сегодня присвоили право говорить от всего Донбасса, не представляют весь Донбасс и не имеют никакого права говорить от имени жителей. Я тоже являюсь жителем Донбасса — коренной дончанин, почему мне какая-то Никонорова рассказывает, что нужно для Донбасса? Я и сам могу рассказать. Именно для этого я и появился в этой Трехсторонней контактной группе.

• Я тоже являюсь жителем Донбасса — коренной дончанин, почему мне какая-то Никонорова рассказывает, что нужно для Донбасса? Я и сам могу рассказать.

Игорь Котелянец: Эти люди с противоположной стороны, которые называют себя представителями Донбасса — кто они? Россияне?

Денис Казанский: Да, это представители России. Физически они живут на Донбассе, но у них российские паспорта. У меня только один паспорт — это паспорт Украины, других паспортов у меня нет, соответственно, я думаю, что имею больше морального права решать судьбу своей страны.

Игорь Котелянец: Мы привыкли по результатам этих переговоров получать скупые отзывы политиков. Действительно ли там так скучно и неинтересно? Что происходит за закрытыми дверями и обсуждали ли вопросы обменов?

Денис Казанский: Я нахожусь в политической подгруппе, а вопрос обменов решает гуманитарная подгруппа. Тем не менее, я могу сказать, что этот вопрос не решается на таком уровне. Вопрос обмена пленными решается на уровне глав администраций президента, в частности, последним обменом занимались Ермак и Козак, и это точно не Никонорова или Дайнега.

Игорь Котелянец: Тогда какой смысл в этих переговорах и какой должен быть результат?

Денис Казанский: Смысл у них такой, что Украина в свое время вместе с Российской Федерацией подписала Минские соглашения и обязалась выполнять определенные условия, которые предусмотрены теми соглашениями.

Почему так произошло? Я думаю, вы помните: была другая ситуация на фронте, был другой президент и он принял такое решение. И, поскольку Украина обязалась выполнять условия, они и выполняются, все участники этого Минского соглашения регулярно подчеркивают, что им нет альтернативы. И если там есть обязанности консультироваться с представителями отдельных районов, Украина должна их выполнять. Однако там не написано, что это должны быть представители каких-то организаций или это должны быть люди при должностях, там просто сказано — представители отдельных районов Донецкой и Луганской областей. И таким представителем сейчас может быть любой: я, какой-то другой гражданин Украины, вот и гражданка России Никонорова тоже считает, что она должна представлять отдельные районы — Минские соглашения так прописаны.

Они настолько абстрактно были в свое время прописаны, что там ничего не возможно понять — их можно трактовать как угодно. И бесперспективность этих переговоров, которые происходят — это следствие того, каким образом были составлены документы в свое время. Они есть и мы ничего не можем с этим сделать, их каждая сторона трактует совершенно по-своему. Есть российское видение и украинское. И это настолько противоположные трактовки Минских соглашений, что я не вижу пока условий, как по ним можно достичь какого-то консенсуса.

11 июня у Офиса президента состоялась акция родственников политзаключенных, военнопленных и пропавших без вести, которые требовали от президента встречи. Что они хотели спросить у Владимира Зеленского, мы узнавали у Татьяны — матери пропавшего после боев в Иловайске Владимира Тодосиенко.

Татьяна Тодосиенко: Мы приехали с Криворожья, наши дети были из 40-го батальона, и мы приехали не просить, а требовать, чтобы что-то сделали для наших детей. Потому что с 2014 года наших детей никто и не думал нигде искать. Это — мой сын, Тодосиенко Владимир, Карпов Олег, Маркин Андрей, Свирский Владимир и Сугак Руслан.

Игорь Котелянец: Но уже два года, как был принят закон о пропавших без вести. Он требует от государства проводить поисковые операции. Почему он не работает, как вы считаете?

Татьяна Тодосиенко: Мы тоже хотели бы знать, почему он не работает, его только на бумаге написали и положили под сукно.

Игорь Котелянец: Вышел ли кто-то к вам?

Татьяна Тодосиенко: Сегодня к нам никто не выходил. Мы отдали президенту обращение, пообещали рассмотреть.

Игорь Котелянец: Что содержится в вашем обращении?

Татьяна Тодосиенко: Мы просим, ​​чтобы наших детей включили в список обмена. Их никто никуда не включает, о них уже просто забыли.

Игорь Котелянец: Каким образом можно включить в список обмена человека, если его местонахождение неизвестно? Или вам известно?

Татьяна Тодосиенко: Мы, мамы, сами нарабатывали и находили разную информацию, поэтому нам было известно, где наши дети. Сейчас, в данный момент, нам не известно, где они. Но у нас же есть СБУ, служба разведки, которые должны над этим работать. И наши дети никому не интересны, их даже не пытаются искать. Поэтому сейчас мы не просто просим, ​​а уже требуем, чтобы наших детей искали.

Если нам никто не ответит, то мы, мамы, сами поедем на оккупированную территорию искать своих детей. 22 июня уже открываются КПВВ.

Игорь Котелянец: Что вы планируете там делать?

Татьяна Тодосиенко: Мы будем искать, встречаться с такими же мамами пленных, которые находятся на нашей стороне. Возможно, те мамы в чем-то нам помогут, возможно — мы им в чем-то.

Полную версию беседы можно прослушать в прилагаемом звуковом файле.

Программа выходит при поддержке Посольства США в Украине. Мнения участников программы могут не совпадать с официальной позицией Посольства США