Дочка політв’язня Віктора Шура: в колонії Брянська тата змусили написати відмову від адвокатів та відвідин консула

Віктор Шур, 60 років – мешканець Чернігова, ювелір, син відомого колекціонера рідкісних ікон. Віктора затримали в Росії в 2014-му та звинуватили у порушенні правил режимного об’єкту, але згодом перекваліфікували обвинувачення на державну зраду та співробітництво із спецслужбами України. Відповідно до матеріалів справи, Віктора Шура було затримано при спробі зробити фотознімки закритого режимного об’єкту на території Брянської області РФ, який насправді є недіючим аеродромом та був затоплений ще у 80-х роках минулого століття. За деякими даними, зараз територія аеродрому використовується для випасу рогатої худоби. Відповідно до заяви самого Віктора, спецслужби застосували до нього психотропні речовини. Суд Російської Федерації засудив Віктора Шура на 12 років колонії суворого режиму.

Ведучі – брат політв’язня Євгена Панова Ігор Котелянець та сестра Олега Сенцова Наталія Каплан.

У нашій студії – прийомна дочка Віктора Шура Ольга Налімова.

Ігор Котелянець: Та історія, яку ми знаємо про Віктора, – це якась нісенітниця. На час його затримання він знаходився в Росії на території Брянської області, і затримали його спочатку за одне, потім за друге, а зупинилися на тому, що він фотографував якийсь стратегічний об’єкт. Цим стратегічним об’єктом виявилося поле, де випасається худоба і росте бур’ян. Що сталося насправді?

Ольга Налімова: Его род деятельности был таков, что он занимался пассажирскими перевозками из Украины в Брянскую область, из Брянской области – в близлежащие. В тот день ему позвонил кто-то из потенциальных клиентов, и он должен был в один день поехать туда и вернуться обратно. Когда отец не вернулся и не вышел на связь в ближайшие несколько дней, мы начали его искать. Никаких концов не было, единственно, что нам подсказали, это что он пересек границу, обратно не вернулся, и что якобы его кто-то задержал. Через неделю был звонок от отца его гражданской жене, которой он сообщил, что его арестовали за драку с полицейским, и он вернется где-то через неделю. Голос был очень подавленный, грустный. Мы продолжили поиски, потому что он не сообщил, где находится.

С помощью моих друзей мы выяснили, что он находится в Брянском СИЗО, брат сразу же поехал туда, но пока он ехал, выяснилось, что отца уже успели перевести в Лефортово. Брат поехал уже в Лефортово, встретился с отцом. Информация от него была очень отрывочна, поскольку отец был очень запуган, и говорил только: «Я ничего не могу говорить, у меня все будет хорошо, это все быстро пройдет».

По истечении времени выяснилось, что его задержали между украинской и российской границей, где-то в нейтральной зоне, и якобы он фотографировал какое-то поле. Задержание было по полной программе: «маски-шоу», выбитые стекла в машине, дымовые шашки.

Брат все время связывался с колонией, пытаясь выяснить, за что продлевают содержание в ШИЗО. Ответ один – нарушает режим. На вопросы, что можно нарушать в ШИЗО, они отвечали – можно найти

Ігор Котелянець: Це ніби операція «Захват»? Це за ними приїхали з якимись шашками?

Ольга Налімова: Да, то есть расчет был на эффект неожиданности. Потом выяснилось, что это поле было аэропортом, о чем отец не знал. На этом поле находились какие-то затопленные шахты, которые поросли давно травой, а на поле паслись коровы. То есть никакого стратегически важного объекта он не наблюдал.

Наталія Каплан: Что сейчас происходит с вашим отцом?

Ольга Налімова: Сейчас он находится в колонии города Брянска ИК-1, это колония строго режима, «красная» колония. Опять же, непонятно, по какой причине его перевели из первого места отбывания срока. По словам отца, в данной колонии условия гораздо строже, наказания без причины. Не прошло и двух месяцев, как отец полтора месяца отсидел в ШИЗО.

 Ігор Котелянець: За що?

Ольга Налімова: За нарушение режима. Сначала его посадили на неделю и по какой-то причине срок постоянно продлевали. Брат все время связывался с колонией, пытаясь выяснить, за что продлевают содержание в ШИЗО. Ответ один – нарушает режим. На вопросы, что можно нарушать в ШИЗО, они отвечали – можно найти.

Приезжал консул летом, когда он хотел приехать еще раз, отца вынудили подписать отказ, и сказали, что не допустят встречи ни с консулом, ни с правозащитниками, ни с адвокатами

Наталія Каплан: Он все еще верит, что все будет хорошо, или у него как-то изменилось представление?

Ольга Налімова: Конечно, он все понял на суде, когда ему объявили срок и приговор. Понял, что все обещания следователя – это была профанация, лишь бы получить подписи на всех бумажках.

Сейчас он приспособился к жизни в колонии, он понимает, что ситуация сложная еще и потому, что он является фактически гражданином обеих стран. У него нет паспорта украинского, потому что он его может получить после того, как откажется от российского гражданства и выйдет из колонии. Поэтому все его попытки связаться с консулом, подать документы на экстрадицию, не могут увенчаться успехом, потому что в колонии его спрашивают – где украинский паспорт? На каком основании мы будем принимать эти документы?  

Ігор Котелянець: Про якісь катування або психологічний вплив на батька вам відомо?

Ольга Налімова: Возможно, данную информацию отец говорил брату, мне он ничего не говорил. Единственно, что мне брат сказал, что да, все было, но подробностей я не знаю. Знаю лишь то, что использовали психотропные средства, чтобы выбить информацию.

Ігор Котелянець: І підписи?

Ольга Налімова: Он подписывал все, что ему давали, он даже не знает, что он подписал.

Наталія Каплан: Какая-то защита или помощь сейчас есть у него?

Ольга Налімова: Приезжал консул летом, когда он хотел приехать еще раз, отца вынудили подписать отказ, и сказали, что не допустят встречи ни с консулом, ни с правозащитниками, ни с адвокатами. То есть при любой попытке он будет помещен обратно в ШИЗО или перенаправлен в дальние колонии.

Ігор Котелянець: Тобто ви зараз в такі ситуації, що у вас немає адвоката, який потрібен?

Ольга Налімова: Да, отец постоянно просит правовой помощи, поскольку от этого всегда был очень далек и совершенно не знает, как ему поступать.

У отца было два показательных случая, когда он пошел против воли руководства колонии. Первый раз, когда впервые приезжал украинский консул. Как только консул уехал, отца сразу отправили в неотапливаемый бокс без света, без воды, без еды и без туалета, где продержали целый день

Ігор Котелянець: Керівництво колонії завжди залякує, але це не вихід вестися на ці залякування, адже буде ще гірше. Зараз існує запит, щоб щось зробити правозахисникам чи українській владі, щоб допомогти вам знайти адвоката?

Ольга Налімова: Да, это ему очень нужно. Проблема в том, что у отца было два показательных случая, когда он пошел против воли руководства колонии. Первый раз, когда впервые приезжал украинский консул. Как только консул уехал, отца сразу отправили в неотапливаемый бокс без света, без воды, без еды и без туалета, где продержали целый день, после чего отец заболел. Второй раз был, когда его на полтора месяца закрыли в ШИЗО. Потому что за несколько дней до этого снова приезжал консул и отца вынудили написать отказ. Сказали: «Если ты не подпишешь, мы тебя месяцок еще в «столыпинских» вагонах покатаем, чтобы ты угомонился».

 Ігор Котелянець: Як взагалі в нього зі станом здоров’я?

Ольга Налімова: После ШИЗО он полтора месяца на больничном был, у него была температура, сильный бронхит, гайморит. Все эти болезни у него были в хронической форме, а после пребывания в ШИЗО все это обострилось. Буквально неделю назад лишь с него сняли ограничение в постельном режиме.

Ігор Котелянець: Чи є можливості передавати йому медикаменти?

Ольга Налімова: Есть такое понятие, как медицинская посылка, которую отправляют отдельно от обычных посылок. Предварительно нужно согласовать список лекарств, который он получит, и таким образом отправлять.

Ігор Котелянець: Віктор знає, що в Україні про нього знають, що він згадується в певних списках політв’язнів, за яких держава бореться? Чи сподівається він на обмін чи інший вплив?

Ольга Налімова: Конечно, о любом движении, которое происходит, мы сообщаем ему в письмах. Когда ему восстановили гражданство Украины по праву рождения, то он вдохновился тем, что, возможно, это сдвинет ситуацию с мертвой точки. К сожалению, пока мы видим, что это не особо помогает. Единственно, что его включили в список политзаключенных Украины, его дело находится под контролем у МИДа. Получает он довольно больше количество писем со всего мира – и из Канады, и из Лондона, и из России и Украины. Это ему помогает.

Ігор Котелянець: Місяць тому ми повідомляли, що зник син Віктора Шура – Валерій Шур. Наразі є якась інформація про нього?

Ольга Налімова: Абсолютно нет никакой информации, я даже ума не приложу, что с ним произошло. Телефоны отключены, из друзей никто ничего не знает, его девушка также подключена к поискам. Последний раз он написал в Вайбере, что он на станции метро «Левобержная», едет на встречу. Через 10 минут телефоны выключились и больше не включались. Я не знаю, может что-то произошло на станции метро. Мы просили полицию запросить видео камер наблюдения в метро, но до сих пор это не сделано.

Ігор Котелянець: А в чому складнощі?

Ольга Налімова: Они действуют согласно протоколу. То, что они должны были сделать процессуально, они все сделали. По их словам, это занимает слишком времени. На сегодня, как я понимаю, распечатки телефонных звонков не получены, запрос передали в суд, и ничего. В личной беседе они мне сказали, что у него был долг по кредиту, наверное, он где-то скрывается, чтобы долг не отдавать. Естественно, я в это не верю. 

Повну версію розмови можна прослухати в доданому звуковому файлі.