«Громадське радио»
Александр Ефрешин попал в тюрьму еще до конфликта на Донбассе в 2011 году за угон автомобиля, и по решению украинского суда вследствие закона об амнистии должен был выйти на свободу еще год назад. Но так называемое «руководство» тюрьмы «ЛНР» думало иначе.
Как ему удалось освободиться, и в каких условиях довелось содержаться, расспросим непосредственно у Александра. Вместе с ним в нашей студии находится правозащитник Павел Лисянский, основатель «Восточной правозащитной группы», который и помогал Александру выйти на свободу во всех смыслах этого слова.
Михаил Кукин: По законам Украины Александра должны были выпустить еще в 2014 году, но он продолжал отбывать наказание там, где украинские законы не действуют. Павел, как вам удалось добиться выполнения решения украинского суда?
Павел Лисянский: Была проведена целая правозащитная кампания, которая выстраивалась на определенных рычагах давления, в том числе и на Российскую Федерацию. Были привлечены международные СМИ, мы выпустили отчет. А до этого я лично обошел с документами Александра все возможные международные структуры: ООН, Красный Крест, ОБСЕ, общался с большим количеством дипломатов. Сейчас же модно стало поехать на Донбасс и заявлять о правах человека.
Важную роль сыграла статья на ВВС, которая также была написана не просто так, а моим хорошим другом Патриком Эвансем. Этому активно помогала фотохудожница Евгения Беларусец. Мы с ними познакомились на Донбассе, подружились и взаимодействовали в вопросах защиты прав человека.
Однажды мы случайно встретились в Харькове, я им показал документы Александра. В тот момент, когда мы об этом разговаривали, мне на мобильный позвонил сам Александр из тюрьмы. Я перевел телефон в режим громкой связи, и он им сам рассказал, что у него там происходит.
После этого они захотели помочь, была опубликована статья на ВВС.
Перед самым освобождением у Александра защемил нерв от больших нагрузок, он даже плохо ходил, поэтому мы боялись, что до окончания срока, до 2019-го года он просто не доживет
Михаил Кукин: Вы не боялись, что эта статья может только навредить Александру?
Павел Лисянский: Мы проговаривали эту ситуацию. Перед самым освобождением у Александра защемил нерв от больших нагрузок, он даже плохо ходил, поэтому он и сам говорил, и его сестра подтверждала, что до окончания срока, до 2019-го года он просто не доживет. Поэтому он решился на отчаянный шаг.
Михаил Кукин: Александр, вы застали и тюрьму украинского режима, и тюрьму после смены «власти». Есть ли принципиальные отличия?
Александр Ефрешин: После смены власти стало тяжелей работать.
Михаил Кукин: Что вы там делали?
Александр Ефрешин: Шлакоблок.
Григорий Пырлик: В статье ВВС говорилось о том, что вас заставляли работать по 12 часов.
Александр Ефрешин: Да, там есть люди, которые там и живут, работают и днем, и ночью.
Деньгами не платят. Бывало такое, что я за месяц зарабатывал 5 сигарет
Михаил Кукин: Ваш труд оплачивался?
Александр Ефрешин: Деньгами не платят. Бывало такое, что я за месяц зарабатывал 5 сигарет.
Павел Лисянский: Я хочу отметить, что в Украине нет исправительно-трудовых колоний, есть только исправительные колонии. И все, что может администрация, это предложить труд и оплату за нее. Если человек не захочет, его не могут принудить к труду.
А в «ЛНР» все заключенные работают принудительно.
Михаил Кукин: В той же статье упоминалось, что прибыль от продаж товаров, произведенных заключенными, измеряется миллионами гривен.
Павел Лисянский: Да, я находил официальную статистику, где они хвастались, что они повезли на выставку в Россию продукцию, произведенную заключенными, и прибыль от продажи данной продукции, произведенной за полгода, составляет немалую сумму.
В «ЛНР» все заключенные работают принудительно
Михаил Кукин: Получается, что эта прибыль отбирается и люди ничего не получают?
Павел Лисянский: Да, перед вами яркий пример.
Михаил Кукин: Я правильно понимаю, что Александр — первый заключенный, освобождения которого вы добились? Из тех заключенных, кого украинские суды уже освободили?
Павел Лисянский: Мне написала одна женщина в Фейсбуке, что ее муж тоже освобожден по «закону Савченко» и должен быть на свободе, но его не выпускают. Поэтому просила помочь.
Действительно, случай Александра — первый случай «ЛНР». Но тут больше не от правозащитных организаций зависело, выйдет ли он на свободу, а от него самого. Да, родственники обратились за помощь, да, мы обратились к политикам, к международным организациям. Но решение, чтобы о нем завили, принял сам Александр по одной простой причине — он пошел на противостояние.
Ведь после того, как вышел отчет, ему увеличили нагрузки, и я переживал здесь о том, что там будет с ними.
Сейчас все говорят, что, торгуя с оккупированными территориями, мы финансируем врага. А люди, за счет которых там что-то производят, тоже, получаются, финансируют врага
Михаил Кукин: В вашем отчете вы говорите о трех степенях наказаний: 15 дней в «карцере», запрет на свидание и получение посылок, избиение и пытки. Александр, к вам применяли все три вида наказаний?
Александр Ефрешин: Нет, ко мне не применяли, не сажали меня в карцер, так как я выполнял все условия, которые передо мной ставила администрация.
Михаил Кукин: Но все же вы пытались добиться освобождения. Каким образом?
Александр Ефрешин: В Киеве живет моя сестра, она добивалась, писала и Лутковской, и в пенитенциарную службу Украины. Я через электронную почту написал письмо в Красный Крест, описал свою ситуацию, указал номер своей сестры и ее мужа. Буквально через пару дней им позвонили, и дали телефон Паши Лисянского. Вот как помог Красный Крест.
Тяжело получить гражданскую поддержку, люди не понимают, что в местах лишения свободы находятся не рабы, чтобы так работать
Григорий Пырлик: А государственный органы и омбудсмен помогли чем-то?
Павел Лисянский: Помочь ничем не помогли, есть просто информация от них, что они составляют списки заключенных, находящихся в тюрьмах на неподконтрольной территории Украины для дальнейшего этапирования их на нашу подконтрольную территорию.
Михаил Кукин: Как вас все же выпустили?
Александр Ефрешин: Они подвели меня под условно-досрочное освобождение.
Павел Лисянский: После отчета в тюрьму приехала проверка, спрашивали, кто брал интервью, провели связь с украинскими правозащитниками. В конце концов сказали, чтоб он писал заявление на условно-досрочное освобождение. Скорее всего, после публикации на ВВС произошел резонанс. Там же написано «ГУЛАГИ Путина». А для России замаранное имя их лидера в мировом СМИ недопустимо. Видимо, приехали кураторы и сказали, что такая огласка не нужна. Но они не могли просто так взять и отпустить, показав свой испуг. Поэтому, по моей информации, они приняли решение несколько месяцев выждать, а потом выпустить Александра по своим законам.
Во всем мире закон обратной силы не имеет — если люди осуждены по законам Украины, то и срок свой отбывать они должны по законам Украины
Григорий Пырлик: Что делать тем, у кого там остаются родственники? Куда обращаться, и на что не стоит тратить свое время?
Александр Ефрешин: Я думаю, не стоить опускать руки, и в некоторых случаях может помочь огласка.
Павел Лисянский: Когда я это проходил, я выслушал много критики от товарищей и друзей, которые упрекают меня в том, что я защищаю уголовников. Но я хочу сказать, что в первую очередь это граждане Украины. Они совершили преступление, но они отбывают или уже отбыли наказание.
Было очень тяжело, ведь только публикация ВВС произвела резонанс. А до этого я выступал в СМИ, но никакого резонанса не было, никто не реагировал.
По поводу Лутковской, после того, как мы опубликовали отчет и вышла статья на ВВС, на Минских договоренностях этот вопрос поднимался, Лутковская вела переговоры, в Министерстве по вопросам временно оккупированных территорий тоже вели переговоры.
Но тяжело получить гражданскую поддержку, люди не понимают, что в местах лишения свободы находятся не рабы, чтобы так работать. Нужна поддержка средств массовой информации, и нужно, чтобы такие единичные успешные случаи освобождения превратились в массовые. Во всем мире закон обратной силы не имеет — если люди осуждены по законам Украины, то и срок свой отбывать они должны по законам Украины.
Сейчас все говорят, что, торгуя с оккупированными территориями, мы финансируем врага. А люди, за счет которых там что-то производят, тоже, получаются, финансируют врага. Значит мы должны забрать оттуда своих людей.