Между украинским и русским языком нет коммуникативного барьера, — Яна Дубинянская

“Тактика русификации, защиты русскоязычных уже сработала. Мы провтыкали, не приняли вовремя меры — и оно сработало. А сейчас совершенно другие тактики. Я уверенна, что наше «мовне питання», которое способно заполнить любое пространство в любой сфере, прекрасное оружие против Украины”, — Яна Дубинянская.

Лариса Денисенко: Я хочу поговорить о языковой коммуникации, которую некоторые используют во благо, а некоторые — как провокацию или повод к защите. Почему языковая тема постоянно крутится, мы все не можем успокоиться и подумать о том, что язык должен всех нас объединять? И неважно, какой.

Яна Дубинянская: Тема муссируется, потому что она кому-то нужна. Язык — это самый простой способ сегрегации. Под каждые выборы у нас муссировалась языковая тема.

Когда начались крымские события, пошла кампания «Єдина країна. Единая страна», у меня было удивление, почему мы не сделали этого 20 лет назад? Почему не муссировалась тема, что языки нас объединяют? Между украинским и русским языком коммуникативного барьера нет.

Эту тему можно было использовать для объединения страны очень давно. Но ее гораздо выгоднее использовать для разъединения. Это долго использовалось Россией для подготовки вторжения и аннексии Крыма.

Самое грустное, что украинцы отстают. Тактика русификации, защиты русскоязычных уже сработала. Мы провтыкали, не приняли вовремя меры — и оно сработало. А сейчас совершенно другие тактики. Я уверена, что наше «мовне питання», которое способно заполнить любое пространство в любой сфере, прекрасное оружие против Украины.

Лариса Денисенко: Ты постоянно была в Крыму в разные периоды времени, там действительно не соблюдали права русскоязычного населения?

Яна Дубинянская: В какой-то момент украинский язык стал языком социального лифта. На уровне Крыма этого не было. Но если ты хочешь поехать дальше, надо знать украинский язык. Когда мне было 17-19 лет, я поняла, если хочу реализоваться несколько дальше, чем в Крыму, мне нужен украинский язык. И я его выучила практически с «нуля».

Мне кажется, на эту дикую провокацию повелись те крымчане, которые никогда не выезжали за пределы полуострова, которым не понадобился этот социальный лифт, которые очень слабо представляли, что за перешейком. Поэтому запросто можно было нарисовать людей с песьими головами в нужный момент.

Лариса Денисенко: Что нужно было сделать не так?

Яна Дубинянская: Ничего не было сделано так. Нормальной культурной политики в Крыму не было. При Ющенко были неоковырные попытки. Например, введем обязательный дубляж кинофильмов на украинском языке, поставим памятник украинскому герою, о котором в Крыму мало информации. Были разовые вспышки, из которых пророссийские силы делали информационные поводы. Их можно было нанизать и показать, что нас притесняли, навязывали чужих героев.

Не было адекватной культурной политики, программ обмена среди школьников и студентов, фестивального процесса.

Лариса Денисенко: Но не могут все люди быть настолько пассивными, чтобы жить там и больше ничего их не интересовало.

Яна Дубинянская: 98% процентов нарисовали не мы. Мы не знаем реальной цифры поддержки пророссийских настроений в Крыму даже до аннексии. Были социсследования, которые показывали совершенно другие цифры. Сейчас адекватных социологических исследований на территории Крыма быть не может. Не надо говорить даже о подавляющем большинстве — так мы повторяем пропагандистские клише.

Важно помнить, что на территориях, где все меняется, у людей выдернули из-под ног представление о стабильности, нельзя говорить о жестких социологических соотношениях.

Анастасия Багалика: Часто всплывает вопрос доступа к качественному украиноязычному образованию в Крыму. Насколько остро он стоял перед аннексией?

Яна Дубинянская: Открывались украинские гимназии, это пользовалось спросом. Люди понимали, что это трамплин для ребенка куда-то дальше. Процесс шел довольно неплохо.

Лариса Денисенко: Можешь расставить важные акценты в романе и рассказать о том, как все происходило в Киеве? Я и узнала о твоей презентации из очень неприятного разговора в соцсетях, который был взращен, наверно, словами одного киевского поэта, реакцией на эти слова других поэтов. Тебе даже угрожали очень хамскими вещами.

Яна Дубинянская: Самое грустное — интернет-угрозы, которые сейчас поступают от очень продвинутой части наших патриотов с их странным представлением о патриотизме. Они зеркалят те угрозы, которые я получала после аннексии Крыма от пророссийских товарищей такого же толка. К счастью, они смелые только онлайн, и проблем на презентации не было. Собрались читатели, которые задавали адекватные вопросы.

Лариса Денисенко: Какой твой роман?

Яна Дубинянская: Это роман о времени. Он был закончен перед сломом времен — перед революцией, войной. Для меня это важно, в нем сохранилось довоенное пространство, время как общий концепт. Пока я писала, не могла предвидеть конкретных вещей, которые нас ждут. Тогда казалось по человеческим ощущениям, что «януковщина» надолго, возможно, навсегда. Но по творческим ощущениям что-то такое витало. В этом романе есть и довоенный Крым, и Донбасс — как в янтаре оно застыло.

Я закончила писать, все посыпалось и времена сломались.

Там есть реалистическая линия, где действие происходит в городе, похожем на Львов во время крупного литературного фестиваля. Оттуда герой путешествует в две точки, которые возникли в романе интуитивно. И есть футурологический пласт, в котором изложена идея своего времени — личного времени каждого человека, оно не зависит от времени других людей.

Лариса Денисенко: Хотелось бы поговорить о реакции российских критиков. Роман выходил на русском языке?

Яна Дубинянская: Получилось очень странно. Роман был закончен три года назад. Он довольно долго лежал в ящике. Сначала мне казалось, что он несовременен, потом случился Крым и тогда казалось, что никакая литература не нужна. И этот роман вышел одновременно в Москве и во Львове. И рецепция очень разная.

В России мне критики и читатели сейчас больше всего пишут о том, что реалистическая линия удалась, а футурологической лучше бы не было. К восприятию этого романа как романа идей (так выразилась Марианна Кияновская, которая была моим модератором) публика оказалась не готова.

Анастасия Багалика: Наверно, у многих писателей есть предчувствие того, что случится. Сейчас что-то касательно Донбасса и Крыма витает в воздухе?

Яна Дубинянская: Наверно, витает. И это будет очевидно постфактум. Эти штуки кристаллизуются на интуитивном уровне. Но насколько это предвидение в литературе влияет на что-то? Жизнь вгоняет в отчаяние. Я писала о революции силовым вариантом, о возможности войны. И кому это помогло? По моим ощущениям времена ускоряются и не повторяются с точностью.

Лариса Денисенко: Как тебе самой комфортно жить в Крыму?

Яна Дубинянская: Когда я приезжаю в Крым, двойственность ощущений у меня всегда присутствует. Вот я прохожу так называемую границу — это тяжело психологически и физически. После этого я отключаюсь с этой дорожки — я дома. Для меня оккупационное государство не существует. Это внутренняя миграция в чистом виде.

Лариса Денисенко: Как ты этого достигла?

Яна Дубинянская: У меня есть запасной «аэродром» в Киеве, вся социальная жизнь завязана на Киев. В Крыму я могу не контактировать с государственными органами. Они мне пока позволяют. И пока они мне позволяют, я этим пользуюсь. Я живу на хуторе, могу вообще не видеть людей — только мои холмы и мое море. И каждый момент я ощущаю, насколько это хрупко.

Анастасия Багалика: Когда в Крыму смогут читать ваши книги?

Яна Дубинянская: Я думаю, в Крыму уже читают мои книги те, кому это нужно. Я знаю людей, которые читают мои книги, привозят их, заказывают из Москвы. Это выбор не региона, а конкретного читателя. Хотелось бы, чтобы этих читателей было больше и больше.